Таня сжала кулачки, чтоб не заплакать. Почему-то сейчас слезы казались очень уж неуместными.
– Я пойду с тобой! – решительно сказала она. – Я тоже… Имею право на месть.
Странно, но эти слова прозвучали как в фильме, наверное, ситуация была очень уж нереальной.
– Идем, – коротко ответил Японец и покатил заметно потяжелевший велосипед.
Жара подкрадывалась к городу уже третий день, но все никак не могла набрать полную силу. То легкий морской ветерок сорвет с асфальта душное марево, то разразятся дождем нежданно возникшие тучи.
Но завтрашний день обещал быть особенно жарким.
Еще не угасли сумерки, а сверчки уже затянули долгие летние песни. Фролов, путаясь в лебеде, спустился по крутому глинистому склону карьера. Перед ним, словно рассыпанные из мешка кубики, сбились в кучу бетонные гаражи. Далеко в стороне, возле шлагбаума, сидел подвыпивший сторож, три худющие овчарки у его ног лениво клацали зубами на последних сумеречных мух. Саша знал, где они, видел с самого верха.
Пришлось обходить.
В темно-синем небе начинали проклевываться первые звезды. Фролов вылез из лебеды, отряхнул пыль со штанов и как можно более беззаботно пошел мимо двух рядов гаражей. Левая рука его сжимала довольно тяжелый газетный сверток. Асфальт отдавал ногам последние остатки дневного тепла.
Гараж Андрея был почти в середине линии, через полураскрытые соседние ворота выбивался поток желтого света, слышались пьяные голоса и надрывающийся радиоприемник.
Не повезло. В такое время можно было рассчитывать на большее безлюдье… Но не идти же назад!
Саша подошел к воротам гаража Андрея и внимательно оглядел увесистый амбарный замок. Пилить минут двадцать, не меньше… Ломиком и вовсе нереально. А как работать, если в соседнем гараже пьянка? Тут ведь все друг друга знают…
Фролов вынул ломик, положил у ворот, пристроил ножовку за поясом и прикрыл ее расправленной рубашкой.
– Эй, хозяин! – позвал он у раскрытых ворот. – Тут у вас Андрея нет из соседнего гаража?
– Мента, что ли? – раздался хорошо подпитый голос. – В раю твой Андрей. Все, отъездился.
– В смысле? – Саша прошел на свет, стараясь хорошо отыграть придуманную им роль.
Можно было отсидеться в лебеде, но тогда не будет ни малейшего шанса ускорить завершение пьянки. А так… Чем больше людей, тем быстрее истощатся запасы.
– Мля… Ты ему вообще кто? Ты телевизор смотришь? – вступил другой голос, гораздо трезвее.
– Некогда мне телевизор смотреть… – фыркнул Фролов.
Из ворот вышел худощавый мужчина – голый торс, потертые джинсы, кроссовки. Почти трезвый.
– Погиб Андрюха, – сказал он с неподдельной грустью. – Хороший был мент. Американец вроде на джипе его затаранил. Сука… Вот кого бы Андрюхе под гроб положить… Хорошо было бы. Мягко. – Он почесал потную шею и от души добавил: – Гниды они все. Позорные… Я про американцев, не про ментов. Ты понял, да? Гни-ды, – повторил он, тщательно выговаривая каждый слог. – Давить их и пинками обратно в Америку сраную. Чтоб летели и тарахтели.
– Ну да… – с нарочитой иронией скривился Саша. – Голой задницей ежей пугать? Чихали америкосы на ваше мнение. Так я думаю.
– Выпьешь? – коротко поинтересовался хозяин, взглянув на незнакомца внимательней.
– Если не одеколон.
– Гонишь? Вино! Домашнее. Уважаешь?
– Пробовать надо… – уклончиво ответил Фролов.
Пить совсем не время, но и ждать, когда они закончат пьянку самотеком, тоже нет возможности. Некогда. Придется помочь.
Он вошел внутрь и представился:
– Меня звать Сашей.
– Ну а я типа Витя. Вон Толик лежит. Набухался, – начал представлять собутыльников хозяин. – Это Сере-га, а это Вадик, Андрея твоего корефан.
Саша уселся на табурет за низенький столик из фанеры, придвинул себе стакан. Налил. На него уже поглядывали с заметным уважением.
Выпил.
Посмотрел на квашеную капусту в пол-литровой банке. Тут же о ней забыл.
– Так ты чё говоришь? – напомнил Витя. – Типа замочат нас американцы, да?
– Захотят – замочат. Не захотят – оставят. – Фролов говорил с нескрываемым равнодушием. – Им ваши обсуждения до одного места.
– Ну да… Они типа крутые… – пьяно улыбнулся Витя. – Типа на нас ложили, да? А ты знаешь, какой у нас спецназ? Если их зеленого берета поставить против нашего из «Альфы», так наш разорвет америкоса, как марлевые трусы.
– На Украине нет «Альфы», – не меняя тона, напомнил Саша.
– Нет? – Хозяин гаража немного опешил. – А что есть?
– Ничего. – Фролов бесцеремонно налил себе второй стакан.
Молодой Серега с третьего раза подкурил вонючую сигарету.
– Ну и хрен с ними! – сжал он кулак. – Я без всякого спецназа их по стенке размажу. Подлюки… Андрюху замочили… Сволочи.
– Не ной… – одернул его Вадик. – Лучше давай выпьем. Нам ли с тобой вмешиваться в гусударственные конфликты? Сами разберутся. Тебе оно надо, по стенке кого-то размазывать?
– Надо! – пьяно всхлипывая, отстаивал точку зрения Серега. – Размажу ведь!
Он широко размахнулся и стукнул себя кулаком по колену.
Фролов выпил третий стакан. Снова посмотрел на капусту.
Бойцы… Генералы словесных баталий. К их языку бы подключить генератор, так можно было бы пару АЭС остановить без вреда для энергетики страны. Интересно, долго они тут собираются просидеть?
Просидели почти до часа ночи, расходились пьяные, злые, разгоряченные, так и не найдя точного ответа на очень важный для них вопрос – кто же кого замочит, мы американцев или они нас.
Саша проводил компанию до следующей линии, сославшись на то, что ему надо «по делу». Когда пьяные голоса стихли, подошел к краю дороги, сунул два пальца далеко в рот. Его вырвало, сразу полегчало. В голове перестало шуметь.
За дело.
Он вернулся к воротам гаража Андрея, вытащил из-за пояса ножовку, сел на корточки и начал пилить. Сталь замка была качественной – пилилась очень уж плохо. Когда полотно углубилось, металл начал противно визжать, грозя поднять всех окрестных собак и даже подвигнуть сонного сторожа на обход территории. Фролов достал из кармана маленькую масленку от домашней швейной машины и прыснул на дужку веретенным маслом. Полотно снова размеренно зашуршало.
Несмотря на прохладный ночной ветерок, Саша вспотел, как горячечный больной. Казалось, что проклятая дужка заговорена и не перепилится уже никогда. Ладонь тоже взмокла, и рукоять ножовки скользила немилосердно, грозя надуть никому не нужный волдырь.
Когда пилить осталось меньше четверти, Фролов страшно устал. Пить хотелось до одури, во рту появилось ощущение пересохшей болотной тины. Даже сплюнуть нечем.
