— Н-ну… Вы вообще знаете, что вокруг происходит?
— В общих чертах. — Он помолчал и, тяжело вздохнув, отпустил девчат. — И откуда эти чуда у нас взялись?.. Однако, насколько я понимаю, их пули не возьмут. Да и у тебя, — он кивнул головой на лазер, — есть чем их воевать. Для чего же тебе мой музейный экспонат, как депутат наш говорил, понадобился? Кстати, не знаешь, как он там?
— Тоже погиб.
— Вот так, — причмокнул языком Федор Иванович, но без особого, как мне показалось, сожаления. — Так для чего же тебе пулемет, человече?
— Вы правильно заметили, — медленно начал я, лихорадочно подыскивая слова, — что тех небывальщин пули не берут. А вот людишек некоторых, которые нас обложили и охоту на нас устроили… Да и надо же как-то людей объединять! Ради их же спасения.
— Чем объединять? — широко раскрыл глаза дед. — Пулеметом?!
— Ты, по-моему, чересчур долгое время общался с мельниченковским окружением, — бросила и Лялька.
— А чем? Чем? — закипятился я. — Укажите мне другой способ. Я же с радостью!..
— Странно такое слышать от газетчика, — вздохнул дед Федор. — Твое же поле не паханное — это слова, насколько я понимаю. Может, просто поговорить с теми людьми по-доброму надо?
— Поговорить?! — чуть было не подпрыгнул я, но бросил взгляд на свежие бугорки земли и взял себя в руки. — Поговорить… Одни уже говорили-разговаривали…
И я рассказал деду о гибели Тамары и Вячеслава Архиповича.
— Ну как? — спросил по окончании рассказа. — Что сейчас разговорами этими вашим людям вдолбишь?
— Во-первых, не вашим, а нашим, — строго произнес Федор Иванович. — Вообще-то, в людей верить надо…
— Верить, — горько и иронично улыбнулся я. — В бога верить, в сатану верить, в линзы какие-то дурацкие верить, в людей верить…
— В бога, в твоем разумении, ты можешь не верить. Никто тебя не заставляет. Это дело личное. А вот в людей надо, потому что душа каждого из нас не в середине — снаружи располагается… И если ты ее внутрь загонять начнешь, то есть без своей — слышишь: своей! — веры других оставишь, то… Сам понимаешь, свято место пусто не бывает… Й-эх, — закряхтел, вставая, Федор Иванович и поклонился могилкам, — до свидания, дорогие мои. Пойду, схожу с этой детворой, потому что бед могут натворить, неразумные. Скоро буду, — совсем по-домашнему закончил он и, показав жестом, чтобы я шел за ним, побрел к погребу.
Я поспешил за дедом:
— Вы сказали «во-первых», Федор Иванович, а «во-вторых»?..
— Потом скажу. Если сам не догадаешься, — крякнул он, отворяя ляду.
Пулемет мы с дедом собрали быстро. Хотя конструкция его была мне абсолютно неизвестна, и если бы не Федор Иванович, то я бы провозился с ним до вечера. А так через полчаса во дворе уже стоял готовый к бою «максим», и я, похаживая вокруг него, ощущал себя в роли Чапаева. А что? Действительно, было что-то в этом. Дед — комиссар Фурманов. Лялька — Анка-пулеметчица. А Лианна и на Петьку потянет.
Удовлетворенный работой, я сказал об этом деду, и тот грустно ухмыльнулся, сморщив свои небритые щеки:
— Вот, вот… Из-за вас обо мне скоро и анекдоты рассказывать будут.
— Роман, — обеспокоенно окликнула меня Лялька, таскавшая вместе с Лианной к «волынянке» канистры с водой. Набирали они ее из огромного, литров на триста, чана для полива, стоящего на огороде, — Роман, там какие-то типы с ребятней разговаривают.
Вспомнив детвору, облепившую поваленную шелковицу, я выглянул на улицу. Возле дерева стояло человек семь неопределенного вида, а малыши указывали пальцами на дом деда Федора. Выследили, гады!
— Дед, — мрачно сказал я, — заливаем воду в кожух и ставим пулемет на машину. Тачанку из нее сделаем. Веселиться, так до конца, — и взглянул на небо.
Две тарелки вяло передвигались по широкому кругу на приличном расстоянии от нас. Все перемешалось: времена и пространства. «Максим», лазер, гражданская война, перестройка, НТР, НЛО… Полное тебе разрушение мира. За Сухим Каганцом туман стеной стоит. Что еще?..
Лялька проследила за моим взглядом.
— Не нравится мне это затишье, — сказала.
Мне тоже не нравилось. А еще больше не нравилась близость людей Гемоновича. На всякий случай я вышел на улицу и направил ствол лазера на шелковицу. Неопределенных типов будто ветром сдуло. Уважают. А вы говорите — слова!..
Осторожно оглядываясь вокруг, я помог деду установить пулемет на заднем сиденье «волынянки», подмостив под турель какие-то сундуки. Чтобы никого не пугать раньше времени, самого ровесника первой мировой мы укрыли брезентом. Мужчина и женщина на крыше внимательно наблюдали за нами.
— Лешка, Надежда, — обратился дед к ним, когда все мы устроились в тесноватом для нашей команды, хоть и открытом автомобиле, — кончайте свою скворешню латать. Другие дела есть. Соберите людей, каких найдете, и пусть на площади, что между церковью и рынком, собираются. Посоветоваться надо, потому что скоро нам всем тут жаба титьки даст. Мы вас там ждать будем.
Я хотел было возмутиться тем, что дед берет командование на себя, но сдержался. И то сказать: куда ехать? Где Гемоновича искать? Надо его самого на нас выманить. А если, по моим наблюдениям, нас и действительно к Юнакскому рынку оттесняют, то пусть так оно и будет. Там посмотрим. Преимущество, кажется, теперь на нашей стороне.
Это преимущество дало себя знать уже минут через десять, когда из переулка, который мы только-только проехали, выскочили трое мотоциклистов с остекленевшими глазами. Это было что-то новенькое. На бензобаках у них лежали какие-то коротенькие ружья. Присмотревшись, я понял — обрезы. Итак, Юнаки вооружаются.
Байкеры, хохоча, ехали почти рядом с нами. Оставив одного позади, двое начали брать «волынянку» в клещи.
— Газу, девчата! — крикнул я Ляльке с Лианной, которые управляли машиной, и начал сдирать брезент с пулемета, только что насунутый на него.
— Ну, сейчас… Ну, сейчас… Поговорим… — даже дрожал я.
Но дед Федор отодвинул меня от гашетки.
— Ленту подавай. И смотри, чтобы не перекосило, — сказал он и, увидев, как на моих скулах заиграли желвака, добавил: — Дурень, ты же к нему не приучен, а я когда-то с этой игрушкой ох забавлялся.
— Михай, — вдруг взвизгнула с переднего сиденья Лианна, — там впереди что-то есть!..
Я обернулся.
— Ленту! — громыхнул дед.
Мгновение поколебавшись, я крикнул:
— Лялька! Лазером его! — и снова сосредоточился на пулемете.
Машину бросило в сторону, и первая пулеметная очередь ударила по ветвям ивы, росшей возле дороги. Только листья пожухлые во все стороны посыпались.
