Пожав плечами, Кобылин шагнул в автобус, поднялся на первую ступеньку. И тут же, даже не поднимая головы, оттолкнулся от нее изо всех сил — даже раньше, чем увидел темный силуэт, рванувшийся ему навстречу.
Он вылетел из дверей автобуса спиной вперед и уже на лету спустил курок. Выстрел раскатом грома вспорол тишину, Кобылин повалился спиной на снег, но успел увидеть, что заряд картечи вколотил лохматую тень обратно в темноту салона — как ударом молотка. Алексей, не вставая, вскинул дробовик и выстрелил в темный проем еще раз. Картечь с глухим звоном отрикошетила от бронированного бока автобуса, и Кобылин выстрелил еще раз, на тихий стон. Потом вскочил, отбросил дробовик, вытащил «беретту» и крадучись направился к открытой двери.
У темного проема он остановился, вытянул руку, тщательно прицелился и выстрелил один раз. Потом сунул пистолет за пояс, нагнулся и вытащил на снег огромное тело, что еще сотрясали судороги.
Оборотень оказался огромным, похожим на спецназовца-баскетболиста. В его черное пальто, что было разворочено зарядом картечи, могло поместиться разом два Кобылина. Руки, торчавшие из рукавов, были вполне человеческими, но вот голова, продырявленная выстрелом из пистолета, больше походила на недоделанную собачью морду — словно кто-то взялся лепить из человеческого лица волчье, да бросил работу на середине.
Кобылин отпустил труп, и тот мягко лег в глубокий снег рядом с автобусом. Спокойно перешагнув через него, Алексей поднялся по ступенькам в темный салон, заглянул в кабину водителя. Ему пришлось прижаться к стеклу, чтобы разглядеть хоть что-то в этой темноте. Как он и боялся, водитель остался на месте. Он лежал, навалившись грудью на рулевое колесо, а голова, неестественно свернутая набок, смотрела на охотника мертвыми закатившимися глазами.
Выругавшись, Кобылин выскочил из автобуса и бросился к сугробу. Подхватив с земли дробовик, охотник трясущимися руками перезарядил его и взял в левую руку. Правой вытащил из-за пояса «беретту» и двинулся к воротам. Он знал — его выстрел не остался незамеченным. Теперь они знают, что он здесь. Вопрос только в том, кто там, за забором. Охотники, что таятся по углам, или оборотни, устроившие засаду. Конечно, оборотни там есть, иначе охотники уже вернулись бы к машинам. Но и кто-то из охотников жив, иначе на новоприбывшего накинулась бы вся стая, а не один зубастик, что стоял на стреме. Оставалось только выяснить, кто же все-таки кого.
Сжав зубы, Кобылин ринулся к воротам, намереваясь быстро проскочить освещенное пространство, но у самого входа заспотыкался. Остановился. И сделал шаг назад, чувствуя, как сердце сжалось, не решаясь на новый удар.
У ворот, прямо в неоновом свете вывески, стояла маленькая девочка с длинными черными волосами. На этот раз она была одета в длинное белоснежное платье, напоминавшее бальное. Или скорее свадебное. Да, у ворот Кобылина встречала маленькая девочка, одетая как невеста, но Алексей ни секунды не сомневался — кто это такая. Они уже встречались.
Девочка подняла руку в белой кружевной перчатке и откинула в сторону длинные черные волосы. Глянула серьезным взрослым взглядом — прямо в побелевшее лицо охотника. Алексей перестал дышать. Девочка протянула к нему хрупкую руку, разжала кулачок… На ее ладони лежал маленький шарик. Половина была черной, а половина белой. Шарик медленно вращался, и создавалось впечатление, что черный цвет медленно смешивается с белым, кружится, зачаровывает…
Кобылин шумно сглотнул и отвел взгляд от девочки в белом платье. Посмотрел вверх, на вывеску. Обернулся, взглянул на автобус и мертвое тело около него. Потом, обретя способность дышать, снова повернулся к воротам.
Она все еще была там. Стояла у приоткрытой двери, словно часовой. Кобылин понимал, что это значит. Он знал что — но не знал почему. Алексей облизнул пересохшие губы и снова оглянулся — назад, в темноту. Какова будет цена, если сейчас он медленно отойдет назад и бросится бежать в темноту? А какой она будет, если сделает шаг вперед, пройдет мимо безмолвного часового, что отделяет один мир от другого? Твой выбор, охотник — говорил ему взгляд черных и холодных, как зимняя ночь, глаз.
Охотник — эхом прозвучало в голове Алексея. Он уцепился за это слово, как за спасательный круг. Да, он — охотник. Не Леха Кобылин, алкаш с первого этажа, частенько клянчивший у соседей сотню до получки, которой так никогда и не получил, потому что не работал. Он — охотник, вышедший из тела Лехи Кобылина, как бабочка из кокона. Он родился заново, для новой жизни. И вот она — цена новой жизни. И она — не слишком велика.
Сжав зубы, Кобылин сделал шаг вперед. Девочка в белом платье не пошевелилась. Тогда Алексей прикусил губу и решительно зашагал вперед. Поравнявшись с девчонкой, он осмелился повернуть голову и взглянуть на нее в упор.
На него смотрела молодая женщина, величественная и холодная, сияющая той холодной красотой, что свойственна лишь настоящим бриллиантам. Уже не девчонка — снежная королева. Смотрела укоризненно, но спокойно, словно говоря о том, что безропотно примет любое его решение. Платье осталось прежним — свадебным, а лицо прикрывала белая, едва прозрачная вуаль.
— До встречи, — дрожащими губами шепнул Кобылин и шагнул в темноту за воротами.
* * *
Во дворе оказалось не так темно, как казалось снаружи. Сразу за воротами располагался проезд, что вел в глубь отгороженной территории. Слева высилась глухая стена здания, сложенного из красного кирпича, справа к забору жались большие боксы, похожие на гаражи. Их двери были заперты на огромные висячие замки. Дорога вела вперед, сворачивала за угол дома, видимо, во двор. Из-за угла лился мягкий свет, там, за углом, горел фонарь.
Кобылин чуть присел и мягко двинулся вперед, неслышно ступая по мягкому снегу. С неба сыпала мелкая белая крупа, невесомая, почти незаметная. Белые холодные песчинки почти занесли все отметины, оставшиеся на дороге, но Алексею хватило того, что он увидел, — следы вели во двор. Сюда вошло много людей. И никто не вышел.
Сжав зубы, Кобылин быстро зашагал к углу здания, уже не скрываясь. Прислонился плечом к крошащимся от старости кирпичам, измазал куртку. Быстро выглянул из-за угла и тут же спрятался.
Он оказался прав, за углом скрывался большой двор. Два старых строения, что были невысоки, всего четыре этажа, стояли друг напротив друга. Между ними тянулась пристройка, связывающая здания и превращающая их в подобие буквы П. В центре этой буквы, прямо посреди двора, высился одинокий бетонный столб с двумя фонарями на самой макушке. Сама дорога уходила из двора дальше, в темноту заброшенной территории, и Алексей не успел толком рассмотреть, что там. Он решил начать со зданий, чувствовал: здесь есть живые. Те, что дышат и ходят. Затаились, чего-то ждут, но — они там.
