— Зачем тебе это? — растерявшись, не нашел ничего лучше, как спросить я.
— Пожалуйста, сделай это, Кэр! — взмолилась девушка. И я не смог… Не смог выдержать того потока мольбы, что исходил из заплаканных глаз Энжель. Примерился и захлестнул вокруг ее шейки карминно-черную змейку… А та, стрельнув в стороны алыми искрами, словно прилипла к нежной девичьей коже и моментально слилась в единое кольцо, шириной дюйма в два… Осторожно коснувшись кончиками пальчиков которого, на мгновение сдавившего ей горло и перехватившего дыхание, а потом медленно ослабившего свою хватку, Энжель так благодарно на меня посмотрела… Так пронзительно-благодарно, что у меня сердце защемило… А бес, хлопнув себя уже второй раз за последний час раскрытой лапкой по мордочке и пробормотав что-то вроде: — «Нет, бороться с такими дурами совершенно невозможно…» — просто исчез… А потом… потом я и опомниться не успел, как на моем правом запястье защелкнулся сходного вида карминно-черный браслет…
— И зачем тебе это, Энж? — тихо спросил я, осознавая случившееся.
— Чтобы вернуть твое доверие… Чтобы ты не сомневался больше во мне никогда, так же как я не сомневаюсь в тебе… — с подкупающей искренностью шепнула она. — Этот артефакт Ушедших дает ничуть не меньшую власть чем фамилиарная связь… — И шмыгнув носиком и утирая продолжающие катиться из ее глаз слезы, добавила еще проникновенно: — Я не Элис, Кэр… Я тебя ни за что не предам…
Такой исключительный жест доверия со стороны златовласки покорил меня полностью. И заставил поверить в абсолютную неумышленность совершенного ею деяния. Тут скорее я сам виноват, что так вышло… Не надо было вообще озадачивать златовласку постановкой этой самой защиты от принудительной фамилиаризации… Ведь она мне сама говорила, что слабо разбирается в этом вопросе. А я пропустил это мимо ушей… Обрадовался слишком. Ну а для Энжель, готовой после вызволения с каторги в лепешку расшибиться, но мне помочь, мое горячее желание обзавестись такой защитой заставило забыть об отсутствие у нее должного опыта…
— Ня?.. — с надеждой вопросила попытавшаяся робко улыбнуться Энж, кажется уловив перемены в моем настроении.
Посчитав, что какие-либо слова тут будут лишними, я немедля привлек к себе златовласку и порывисто ее поцеловал. В соленые от слез губки. А затем к себе прижал… Обнял крепко-крепко и держал так в своих объятьях, ласково поглаживая по шелковистым волосам, пока бурно разрыдавшаяся девушка не затихла. А потом… Потом я отстранил златовласку от себя и велел ей, доверчиво мне улыбнувшейся, приподнять подбородок. Чтоб ухватиться тут же обеими руками за сковавший ее тонкую шейку карминно-черный ошейник. Ухватился поудобнее за начавший жечь мне руки злыми алыми искрами артефакт Ушедших, да, собравшись и сконцентрировавшись, резко его разорвал! Энжель и ахнуть не успела, не то что побледнеть или в обморок от резкой потери части жизненных сил упасть!
«Пора уже, похоже, научиться как-то иначе такие штуковины снимать, не ломая», — пошутил я про себя, держа в руке испорченный артефакт.
«С этим обращайся к Ушедшим», — буркнул на миг материализовавшийся бес и тут же вновь исчез.
— Кэр… — произнесла меж тем потрясенно ощупывающая свою шею девушка. И обратила взгляд своих невероятных глаз на меня: — Но как тебе это удалось?! Ведь этот артефакт завязан на жизненную энергию носителя! И его можно сорвать только с мертвого тела!
— Сама же видишь — не только с мертвого, — возразил я. И, чтоб уйти от ненужных расспросов, всучил Энж остатки ошейника, а так же прилагающийся к нему браслет, сам соскочивший с моего запястья после разрушения ошейника, со словами: — Выбрось, а еще лучше уничтожь быстренько эту дрянь. А то не дай Создатель Кейтлин увидит…
— Кейтлин? — недоуменно воззрилась на меня златовласка.
— Да, — кивнул я. И пояснил: — Она подчиняющие артефакты и раньше на дух не переносила, а уж после того как опробовала один на себе…
— На себе?.. — совсем растерялась моя подопечная.
— Ну да, — подтвердил я. И видя, что одной фразой тут отделаться явно не удастся, вздохнул: — Было дело на одной из наших охот… Закончившееся тоже порванным мной ошейником абсолютного подчинения…
Известие о том, что она отнюдь не первая девушка, которую я избавляю от подобного артефакта, судя по выражению лица Энжель очень расстроило ее. Она даже улыбаться практически перестала. И краешек нижней губки так мило прикусила…
— Ох, Энж… — вздохнув, покачал я головой. И притянув златовласку к себе, ласково обратился к ней, аккуратно утирая большим пальцем слезы с ее щечек: — Ну что ты, моя хорошая?.. Все ведь хорошо… — А когда она, несмело улыбнувшись, кивнула, закрепил достигнутый результат — нежно поцеловав эту прелесть. Это помогло… Помогло окончательно успокоить ее.
— Спасибо, Кэр… — тихонечко поблагодарила меня златовласка, когда я разорвал довольно таки затянувшийся поцелуй. А я, улыбнувшись, спросил: — Теперь все в порядке? — И немедля же обратился своей подопечной, чуточку строго провозгласив: — Тогда беги умойся и в порядок себя приведи. А то не след столь красивой девушке быть такой заплаканной.
— Да, я сейчас! — покраснев, немедля подхватилась она. И умчалась…
Я только у самой двери успел, спохватившись, окликнуть ее, чтоб уточнить кое-что, определенно требующее пояснения: — Энж! А где ты этот артефакт вообще взяла?
— В подвале, — обернувшись, ответила мне девушка. И уточнила: — Там где хранится все вывезенное из последнего пристанища Ушедших…
— Хм-м-м… — произнес я, глядя на закрывшуюся за златовлаской дверь. И, почесав в затылке, плечами пожал, пробормотав: — Пожалуй, нужно будет как-нибудь все-все в этом самом подвале пересмотреть и обстоятельно перебрать… А то как бы там, в коробах и сундуках, не обнаружилось чего покруче джаллов и подчиняющего артефакта…
Впрочем, эта идея недолго меня занимала. Я быстро вернулся мыслями к делам более насущным и вновь задумался над тем, что мне теперь делать со своей подопечной… отношения с которой у нас складываются как-то не так, учитывая тот факт что у меня есть вполне законная невеста…
Покрутившись чуть на постели, я решил прогуляться немного по городу. Захотелось что-то вот вдруг побродить по узким римхольским улочкам в одиночестве, да поразмыслить над всем этим крепко. Ведь хоть и говорят, что в ногах правды нет, но на ходу гораздо лучше думается…
Отправился на прогулку, разумеется, один. Чтоб никто не мешал размышлениям. Только вот далеко не ушел… Едва только пересек площадь, да ступил на одну из уходящих к северной стене улиц, как меня окликнул кто-то:
