Но и мы не зря ходили во тьму. Мы разведали и добыли знание. Ответ на вопрос: почему?
Точнее, окончательно, бесповоротно подтвердили истину, прекрасно известную давным-давно. Возможно, с начала этих времён. Истину, настолько же простую теоретически, насколько трудноосуществимую практически.
Наиболее беспощадная, самоубийственная война происходит внутри нас, в наших разумах. Ни один внешний враг не способен нанести нам столько вреда, как внутренний. За это нас и наказывает Вселенная. В тот роковой миг, когда мы переходим черту, за которой уже не остановиться, и губим сами себя. А заодно и планеты, которые нам даны для обитания. В аренду сданы, ни в коем случае не в безраздельное и безоглядное пользование!
И остаётся лишь верить, что когда-нибудь кто-нибудь сумеет врага одолеть и направить себя на путь созидания, но не разрушения дома, в котором живёт. Пусть не с первого раза. Но хотя бы с тысяча сто одиннадцатого… Ведь не случайно существуют формулировки вроде: «столько-то лет от сотворения этого мира». Ни одна идея просто так не возникает, и в каждом словосочетании содержится гораздо больше смысла, чем может показаться с первого взгляда. Значит, ДО этой попытки у человечества уже бывали предыдущие? Следовательно, ПОСЛЕ этого возможны и следующие?..
Пока хотя бы одна живая душа будет помнить о породившей нас цивилизации, накликавшей на себя кару небес, – человечество продолжит реальное существование. И появится ещё один шанс побороть себя. Всё, что нам нужно, это тайм-аут. И хотя бы один человек, который переживёт конец времён и положит начало отсчёту нового времени.
Больше всего мне хочется в это ВЕРИТЬ. А как оно получится?.. Подозреваю, наверняка этого не знает даже Она, которая нас всех сотворила и против диктата которой мы бунтуем. Ведь, как выразился ещё один землянин, Артур Мэйчен, «Всё, начиная со звёзд и кончая землёй под ногами, ничто иное, как раскрашенный занавес, скрывающий истинный мир».
Вдруг всё-таки существует нечто ещё… скажем так, масштабнее? Кроме Неё, кажущейся вечной и бесконечной. Тогда не только у нас, изначально конечных и смертных, единственная неоспоримая ценность… По образу и подобию, так ведь? Наивно было бы считать, что мы держим монополию на страстное желание отодвигать конец времени.
Глава первая. Служба её величеству
– Нас живых осталось-то всего лишь тройка! Была дружина как дружина, отборные вои, хоть в разведку боем, хоть штурмом брать крепости… А нынче? Что ж свершить нам под силу?
– Для начала надо вернуться, – отвечает наш командир. – С добытым знанием. Оплаченным кровью. Ребята полегли не зря, память о них разве можно посрамить?
– Я ж то не баю, что мы… гм, недоработанные. Однако же маловато нас, маловато будет…
– И трое могут перевернуть мир. И один – может. Только бы ему подыскать точку опоры для рычага… Мы её нащупали. – Командир поднимается с корточек, и его лицо исчезает вверху, почти теряется в полутьме; полностью разогнать царящий внутри комнаты сумрак маленькому костру не под силу. – Только вот, сам понимаешь, среди нас не обнаружилось того человека, которому суждено повернуть рычаг.
Но даже несильного отсвета пламени нашего костерка достаточно, чтобы невооружённым глазом разглядеть загадочную улыбочку, играющую на губах командира. О-о, уж кому-кому, а мне прекрасно знакомо такое выражение его лица! И если бы наш боевой товарищ присел на коленки погреть руки не рядом с ним, а напротив, как я, тогда и он наверняка заметил бы это выражение и хорошенько подумал бы, стоит ли тратить время и слова на лишние разговоры.
Хотя наш третий, конечно, не дурак. Дуракам хоть и везёт, случается, но в стабильной среде обитания. А в походных условиях дольше всех обычно выживают самые быстроумные. Не поворачивая головы и не подымаясь, он произносит:
– Добре, ты меня убедил, Алёша. Добытое нами знание жизненно важно доставить, чтоб ведал подходящий человек, где сыскать оную точку опоры. Излагай соображения.
Ему не надо сидеть напротив и видеть лицо, чтобы сообразить. Он же воюет с нами плечом к плечу отнюдь не со вчерашнего дня. Интонации голоса командира тоже становятся знакомо-красноречивы, когда понадобится.
Мы спрятались в брошенной избушке посреди бескрайней хвойной тайги на северном материке планеты, название которой не знаем и вряд ли узнаем. Разожгли огонь в очаге, догрызли последние сухари и теперь греемся. Это убежище отыскал именно он, третий из нас. Единственный выживший солдат отряда, если вспомнить, что командир и я, «замкомотряда» по штатному расписанию, вроде числимся в начальниках. Хотя в разведке боем ни один опытный боец строить из себя «господина офицера» никогда и не подумает. А сейчас мы все равны тем более, равней просто некуда. У всех абсолютно одинаковые шансы как погибнуть, так и выжить.
Но командир прав как никогда. Мы не имеем права погибнуть все до единого. Кто-то обязан выжить ради всех тех, кто погиб раньше. Ради тех, у кого всё-таки остаётся шанс, пусть даже призрачный, не погибнуть в будущем.
Ради того, чтобы слово БУДУЩЕЕ не утратило смысл, который в него вкладывался с момента появления в словарных запасах наречий непутёвого нашего человечества.
Оно ведь образовано от слова БЫТЬ.
Мой командир, помнится, однажды спел мне песню своей «малой» родины. У него хороший голос, но для песен, стихов и прочих рефлексий у нас почти не оставалось времени, постоянно воюем да воюем, поход всё не оканчивается… Но иногда случались привалы, и мне хотелось поделиться воспоминаниями о моём родном мире. Он тоже рассказывал о своём, вспоминал детство и юность, оставленных дома людей… иногда пел. В той песне были такие слова:
«Жизнь – это миг между прошлым и будущим. Есть только миг, за него и держись…»
Готовый девиз на знамя для нашего почти уничтоженного, но по-прежнему упорно идущего вперёд разведотряда. Даже когда для того, чтобы оказаться впереди, приходится возвращаться назад.
«Выхожу из придорожной закусочной, в которой мы остановились передохнуть, и вижу принца. Он поел раньше и уже какое-то время находится на улице. Точнее, в поле. Он стоит по пояс в траве, шагах в тридцати от колёсного автомобиля, позаимствованного нами в городе у кого-то из местных, и смотрит, как здешнее светило опускается за горизонт.
Я больше не боюсь открытого неба над головой. Есть неизмеримо более страшный враг. Закрытое небо.
Молча стою рядом с капотом машины и смотрю на них. На звезду и на воина…
Трое нас осталось. Всего трое. Не щадит дорога сквозь строй миров наш отряд, лупит шпицрутенами, некоторых забивает насмерть… но никто и не говорил, что мы отправились на прогулку в парк.
