— Весной, — чуть растерянно подтвердил чернявый.
— Первенец у родителей?
— А откуда знаешь?!
— Да тощий больно в кости — с весенними первенцами такое часто. Это, наверное, оттого, что молодым летом на сеновале принято ложе из холстины стелить, если свадьбу не терпится еще до осени сыграть. Комары их там в голые зады кусают, вот и приходится важное дело в спешке делать. А при спешке, сами знаете — ничего путного не выходит. Думаю я, мама твоя жалеет, что в брачную ночь ты на холстине этой грязным пятном не остался — полный дурак вырос, с языком свиным.
— Да я!..
— Рот закрой, и не хрюкай!
— Хватит уже ругаться! — Торап вскинул руки. — Нас ждут давно! Все — пойдемте дальше!
Чернявый из-за перепалки позабыл с чего все началось, и останавливать нас не стал, лишь ругался вслед, но Тук на это не отвечал, считая, что цель достигнута — его пропустили.
Как здесь все просто…
Тропа за валунами выровнялась еще сильнее, и вскоре мы оказались на ровной как стол вершине. Не совсем, правда, ровной: песочек и впрямь лежал как выглаженный, но повсюду из него торчали прямоугольные каменные блоки самых исполинских размеров. Готов поклясться, что некоторые высотой под десяток метров, если не больше. При такой ширине весу в них не меньше сотни тонн, наверное. Не верится, что дикие язычники смогли их где-то внизу вытесать, а потом протащить по этой длинной и крутой тропе до вершины. Хотя, возможно, добывали камень здесь, а потом все следы разработок засыпали толстым слоем песка — он явно сюда людьми принесен, а не реками. Странно только, что за долгие годы его не размыло дождями и не сдуло ветрами.
Место и впрямь необычное…
Еще и погода хмурится — тучи наползают с севера, ветер гуляет, солнце лишь изредка проглядывает. Серые облака, кажется, задевают за вершины древних монолитов, столь же серых. И люди среди камней тоже серые — одежда у них грязная и красок в ней нет. Лица хмурые, злобные, испуганные — всякие есть, но ни одного веселого. Народу много собралось — даже не сотня, наверное, а все полторы. Откуда столько, ведь если Торап не соврал, немало разбежалось по округе после разлада?
Ох и попали…
Старик с лицом серым как все это место, подошел, уставился мне в глаза, настороженно-злобно уточнил:
— Вы страж?
— Сэр страж, — ответил ледяным голосом.
— Меня называют Скрип — я главный жрец этого великого капища. Альрик ждет вас.
Тук счел нужным вмешаться:
— Насчет правил: Альрик знает, что нельзя пользоваться метательным оружием?
Покосившись на горбуна будто на дизентерийную амебу, жрец, брезгливо ухмыльнувшись, снизошел до ответа:
— Альрик будет драться пешим и с мечом. Страж может взять что угодно — хоть катапульту крепостную. Может хоть конным, хоть на телеге, хоть ползком. Альрику безразлично каким способом страж захочет умереть.
Вот ведь сволочь — упрямо без «сэр». Ничего… я еще наведу здесь свои порядки.
Тук прошептал в ухо:
— Лучше конным оставайтесь, раз такие дела. Меж камней проходы широкие, и места вам хватит — погоняете его пикой как линялого гуся по пруду.
Не раздумывая, спешился, переда поводья горбуну:
— Нет уж — раз он пеший, то и я буду пешим. Иначе получится не бой, а балаган какой-то. Вдруг конь в этом песке копыто подвернет? Сверну себе шею и будут зрители внукам рассказывать как позорно пал страж, имея преимущество в оружии и лошади.
— Ну смотрите… вам оно виднее.
Нападать на нас, вроде не собираются, но и расслабляться не стоит. Настороженно косясь на сгрудившихся в отдалении зрителей, проверил оружие. Щит на руку — готово. На поясе два меча — вопреки возражениям епископа прихватил на всякий случай свой старый, испытанный. И пусть он слишком узкий и хрупко-легкий, но на нем уже осталась кровь нескольких тварей и одного перерожденного, а на этом полуторнике ни пятнышка. Нож не проверяю — никуда он не денется из-за высокого голенища боевого сапога. В правую руку копье — теплая, чуть шершавая для ухватистости древесина приятно легла в ладонь. Кольчуга на месте — я вообще нечасто ее снимаю; шлем застегнут. Снял с плеча недовольно зашипевшего Зеленого, подбросил вверх, приказал:
— Сядь на камень и не вмешивайся в драку — без тебя разберутся.
— И зачем нас сюда принесло? Здесь не наливают! — каркнул птиц напоследок и начал описывать круги над капищем.
Обернулся к мрачному жрецу:
— Я готов. Где ваш Альрик?
Повернув голову, Скрип визгливо, с нескрываемой опаской, выкрикнул:
— Темный! Страж готов умереть!
Из-за камня возвышавшегося во внутреннем самом узком круге, вышел очередной чернявый паренек. Не старше меня (точнее моего тела), в такой же невзрачной одежде как у всех здесь. Никаких доспехов, а из оружия лишь полуторный меч похожий на мой — неширокое обоюдоострое прямое лезвие с руку длиной; не видно никаких украшений или лишних деталей. Простейшее приспособление для умерщвления себе подобных.
Альрик приближался с широкой улыбкой, небрежно покручивая мечом, будто ивовым прутиком, поглядывая на меня со снисходительным любопытством избалованного ребенка, наблюдающего за муками гусеницы, брошенной в муравейник.
Поймав этот взгляд, я понял, что попал конкретно.
* * *
А ведь были предчувствия нехорошие, и епископ тоже жуть нагонял. Но не послушался — приперся на этот поединок, почему-то уверенный, что обязательно всех здесь порву. Не верил, что найдется достойный противник. Наделся на реакцию свою хорошую, руки длинные, мозг не тормозящий, боевые навыки вбитые земными инструкторами и туземцем Конфидусом.
А противник здесь нашелся…
Прав был Торап — Альрик уже не тот… Как он говорил? На капище ночевал? Тьму призывал? Ведьму сильную искал? Вот и добился своего… идиот. Не знаю я, что здесь с людьми происходит, и вряд ли теперь узнаю.
Попал ты Дан… круто попал…
Альрик, или, вернее, существо, захватившее его тело, продолжая улыбаться, остановился в десятке шагов, коротко поклонился, приглашающе поманил за собой, насмешливо произнес:
— Сэр страж — пройдемте в центр этого древнего и великолепного сооружения. Создано примитивными существами, но должен признать — даже они иногда способны на великие поступки. Там, знаете, ли, нам гораздо удобнее будет, да и зрителям просторнее. Они так трогательно восприняли мое появление, что просто обязан позаботиться о них в такой мелочи. Центр капища — место средоточия силы. Здесь все на центр завязано. Вы не пугайтесь понапрасну — меня это место сильнее не сделает. Оно вообще равнодушно к таким как я. И к вам тоже. Оно само по себе. Здесь всем одинаково плохо. Помехи, знаете ли, сильные, напряженность физических полей, нестабильность пространства, нарушение причинно-следственных связей. Случается и такое, чему даже названия нет. Даже птица ваша, смотрю, присмирела, и не шипит на меня. Непонятно ей здесь ничего, вот и не замечает очевидное. Чует неладное, но не догадывается в чем дело — вон как носится кругами и кричит обиженно. Ослепла ваша птица. Нет — глаза у нее на месте: в другом смысле ослепла. Забавно, не находите? Вы, наверное, на ее чутье понадеялись, и не ожидали подобную встречу? Думали, что придется драться с крестьянским юнцом, не знающим с какой стороны за меч браться?
