– Капитан Рэнд находится в третьем отделении. Я могу проводить вас туда, если хотите.
Фразер помотал головой, словно стряхивая наваждение.
– Вон туда, – сказал Шломо, коснувшись его локтя.
Я посмотрел им вслед, в то время как остальные уже начали заходить в отделение. В жизни еще не видел такого несносного старикана. Я озадаченно размышлял, уж не знает ли он вправду чего-нибудь о происхождении Мэв.
До палаты Элсона я добрался последним и подошел к его койке, когда остальные уже стояли рядом. Вид Элсона не на шутку встревожил меня – он был предельно истощен, тело словно высохло, изнуренное тяжкой борьбой со смертью. Правда, он был обмотан бинтами, со всех сторон обложен компрессами и обклеен пластырями, но все же я узнал его. Несмотря на всю тяжесть наказания, понесенного Элсоном за то, что он натворил, дух его по-прежнему оставался несломленным – я понял это, когда Элсон заговорил с полковником.
– Я так и знал, что еще увижу тебя, Вульф. Это состав твоего трибунала?
– Вряд ли, – отвечал Джеймс Вульф.
Элсон попытался усмехнуться.
– Что, мое состояние настолько неважное, что и трибунала не понадобится?
Покачав головой, полковник ответил:
– Доктора сказали, что ты еще боец, и дают тебе верный шанс выжить. Я тоже.
Элсон едва слышно пробормотал что-то, но я не различил ни единого слова. Как, вероятно, и все остальные. Полковник некоторое время помолчал, не сводя с Элсона взгляда, затем прокашлялся и заговорил вновь.
– Мы посеяли вражду среди Драгун, потому что они не были такими, какими их представляли мы. Одно время у меня просто опускались руки от того, что творилось. Я позволил личным чувствам возобладать над своим долгом и служебными обязанностями.
– Я тебе не адвокат, Вульф.
– Ты не прав, Элсон. – Полковник приблизился к изголовью кровати Элсона и сел на стул, услужливо поданный Атвилом. – Теперь Драгуны сами собираются сделать себя другими. То, что сотворили мы, убедило их в необходимости перемен.
Когда-то я думал, что смогу сохранить Волчьих Драгун достаточно жизнеспособными, изменяя их по своему усмотрению, но время убедило меня в том, что это было ошибкой. Я заблуждался. Я стратег, но, увы, не социолог. И, действуя в области, с которой не слишком хорошо знаком, многое напортил. Я и вправду не понимал многого, что происходило с нами тогда, не понимал тех изменений, через которые мы проходили. Мы прошли долгий путь от наследства кланов, но я забыл, что некоторые из нас имеют иное прошлое. Ты открыл мне глаза.
– Я должен был открыть тебе горло, – слабо прохрипел Элсон.
– И это было твое единственное правильное решение. Я прочел его в твоих глазах, когда показал себя слабым вождем. Я допустил много промахов во внутренней политике Драгун. Не принял в расчет, что мы значительно изменились. Как мало мы сделали для того, чтобы новоприбывшие почувствовали себя среди Драгун своими. Никому не хочется чувствовать себя гражданином второго сорта. Но теперь, как мне кажется, мы оставили все наши ошибки в прошлом. Думаю, что со временем мы все наладим, хотя, чтобы наладить все до конца, времени никогда не хватит.
– Я все равно не прощу тебя.
– Этого я и не прошу. Сделанного не воротишь, но ошибки прошлого не должны повториться. Жить – значит изменяться, и если ты не изменяешься, то, значит, и не живешь, воут?
Элсон повернул голову на подушке так, чтобы отвести глаза от полковника.
– Я готов принять участь тех, кто побежден.
– Ты все еще готов к войне? Я хочу, чтобы каждый, кто носит нашивки Драгун, являлся неотъемлемой частью Драгун, чтобы каждый занимал то место, которого он заслужизает. Разве не за это ты сражался? И у тебя еще есть силы продолжать это сражение?
Вновь повернув лицо к полковнику, Элсон спросил:
– Что вы имеете в виду?
– То, что взаимное недоверие и непонимание завели нас в тупик.
– И немалое честолюбие, – добавил Атвил.
– Никто не отрицает этого, Хэм, – сказал полковник, даже не оглядываясь на Атвила. – Честолюбие – это не так уж плохо. Временами оно просто необходимо. И у меня его тоже с избытком. Я хотел, чтобы мы прошли через суровое испытание, которое неизбежно сделает нас другими. В огне битвы, как в плавильном тигле, из разнородных элементов рождается новое, отныне единое вещество. Мы не клановцы и не сфероиды, мы сплав того и другого. И перед нами лежит свой путь развития.
Взгляд Элсона несколько изменился.
– Уж не хотите ли вы сказать, что мы оставляем дорогу чести?
– Путь чести – понятие гораздо более древнее, чем дорога чести кланов. И оно вмещало в себя много других понятий для людей всех времен и народов, но многое при этом оставалось общим для всех. Драгуны должны найти свою дорогу чести. Мы – не клан и не возрождающаяся к жизни Внутренняя Сфера, мы отдаем наших воинов в наем, но мы не просто сборище наемников. Мы – нечто иное, качественно новое. Ты не хочешь помочь мне отыскать новую дорогу чести, Элсон?
– Я не могу участвовать в этом.
– В чем дело? Испугался? – поддела его Мэв.
– Я родился в клане, – хмуро отвечал Элсон, и в голосе его, несмотря на слабость, отчетливо чувствовалась гордость. – Наследие кланов в моей крови. Хоть я и вольнорожденный, но я неразрывно связан клановыми узами. Они нерушимы с тех времен, когда я был воином Клана Рыси. Я всегда связан намертво со своим прошлым. Так что наемника из меня не получится.
– Ты и сейчас связан, – заметил полковник. – С нами.
– С Волчьей Стаей, – уточнила Мэв с лукавой усмешкой.
– Не одобряю этого названия, – нахмурился полковник.
– Уже поздно. – Она заулыбалась еще шире. – Прижилось.
– Мы Драгуны, а никакая не стая, – настаивал Волк.
– Да, Волчьи Драгуны. И к тому же Волчья Стая.
– А я ни то и ни другое, – подал голос Элсон.
– Ты был мятежником, но остался воином, – сказал ему полковник и добавил: – А воинам клана временами приходится проигрывать поединки. Но от этого они не становятся изгоями. Устроенное тобой испытание спаяло Драгун накрепко и сделало их еще более сильными. И хотя испытание оказалось несколько более тяжелым, чем я рассчитывал, оно все равно пошло нам на пользу. И еще большей пользы мы достигнем, если ты станешь помогать нам.
– Я все-таки не понимаю вас.
– Полковник предлагает тебе восстановление в звании и должности, – подсказала Николь.
– Тебя восстанавливают в правах, дубина, – несколько более грубо подсказал Атвил.
Уцелевший глаз Элсона сердито уставился на Атвила, но вскоре подобрел, перекинувшись на полковника.
– Вы покорили меня своим благородством, Джеймс Вульф. Отныне я принимаю вас как своего Хана.
Но полковник покачал головой и сказал твердо:
