Парни уже закрыли окно и только помахали рукой на прощанье. В ответ я тоже махнул дружелюбным офицерам и двинулся к казарме.
Но до казармы не дошел, меня перехватил молоденький солдат из штаба. Он решительно преградил мне дорогу и спросил:
— Ермолаев?
— Да, — кивнул я и снисходительно осмотрел солдатика, худенькая шея которого забавно выглядывала из накрахмаленного воротничка.
— Вас вызывают в штаб. — Солдатик повел своей гусиной шеей и побежал в сторону штаба.
Я уныло последовал за ним. Сейчас начнется. Я знал, что добровольцев набралось около шестидесяти или пятидесяти, другие корпуса решили просто не задействовать. Поэтому будут добровольно-принудительно добирать недостающих бойцов. Когда меня позвали в кабинет заместителя начальника корпуса по воспитательной работе полковника Денисова, я понял, что моя гипотеза подтверждается.
Кабинет был довольно скромным, ничего примечательного в нем я не нашел. Единственное, что запомнилось, — это карта России с обозначенными на ней новообразованными государствами, а также полезными ископаемыми и производственными приоритетами этих регионов. Первое, на что я бросил взгляд, это бывшая Оренбургская область, ее территория была закрашена серым цветом. Остальное не разглядел, не для того меня пригласили в кабинет.
Кроме хозяина в кабинете находились еще два человека. Первый — мой сотник, дядя Леша, как звали мы его по-свойски; он смотрел на меня добрым взглядом с примесью какой-то тревоги. Беспокоился. Ничего, дядь Леш, я долго упираться не буду, все равно заставите. И не волнуйся ты так, впервой тебе, что ли, на добровольной основе на смерть посылать.
Третьим лицом в комнате был довольно любопытный тип. Если сотника и полковника я знал лично, то этого силовика видел впервые. Среднего телосложения, широкоплечий мужчина лет сорока с короткой стрижкой; в его темных волосах начинала проглядывать седина. Одет в гражданское — простые джинсы и тонкий вязаный свитер. С первого взгляда я запомнил начищенные до блеска ботинки и красивые часы на крепкой кисти руки; весь вид говорил о какой-то домашней обстановке. Словно не в кабинете начальника сидел на совещании, а только с шашлыков приехал, запаха костра не хватает. Мужчина поправил очки на переносице и бросил на меня пронизывающий взгляд; несмотря на его одежду, выдержанную в теплых тонах, добродушное выражение лица и легкую улыбку на губах, все впечатление корректировал этот тяжелый взгляд. Обожаю сотрудников спецслужб, при встрече они такие душки, веселые балагуры, добрые дядьки, несущие свет и добро. Так и не подумаешь, что они каждую минуту готовы врагу глотку перегрызть, эдакие милые мишки, только клыки острые, порезаться легко.
Дядька в свитере быстро поднялся и протянул широкую ладонь:
— Честь имею, вахмистр.
— Здравия желаю… товарищ… — Я вопросительно уставился на улыбчивого силовика.
Тот лишь махнул рукой и весело сказал:
— Владислав. Пока просто Владислав. Да ты присаживайся, Андрей. Чаю хочешь?
— Нет, спасибо. — Я отрицательно мотнул головой и уселся на любезно подставленный Владиславом стул.
Полковник Денисов бегло переглянулся с дядей Лешей и силовиком Владиславом, выдержал недолгую паузу и вкрадчиво начал:
— Андрей, у нас к тебе серьезный разговор. Видишь ли, сегодня на плацу товарищ генерал…
— Согласен. — Я решил пропустить преамбулу о великой миссии и сразу перейти к делу. — У меня выбора нет. Я согласен на участие в операции, прошу зачислить меня в сотню добровольцев поезда от Первого корпуса.
— Ты… — Полковник на мгновение смешался от моего резкого ответа, затем вкрадчиво продолжил: — Пойми, выбор есть, но мы бы хотели… не в приказном порядке, ты же не рядовой…
— Товарищ полковник, я чувствую, как вам это неприятно: вы военный человек и не привыкли уговаривать и упрашивать младших по званию. — Я встал и поправил камуфляж. — Давайте не будем тянуть. Я согласен участвовать в операции, если это необходимо.
— Спасибо! — Полковник тоже встал и протянул руку.
— Пока не за что. — Я пожал руку полковника, козырнул сотнику и Владиславу. — Честь имею.
Все трое молча проводили меня взглядом, а я, захлопнув за собой дверь, почувствовал сильное облегчение. Еще в строю я понимал, что недостающих доберут приказом, но начальство решило сначала провести беседу — демократы хреновы! Ну что ж, до Питера так до Питера. Как там выразился один товарищ: отсутствие выбора крайне его упрощает? Вот и упростили: доброволец, блин. Я медленно пошел к выходу; за спиной хлопнула дверь и послышались быстрые шаги. Я обернулся: меня нагонял Владислав.
— Постой, Андрей. Разговор есть.
— Ну? Я же согласен, какие еще разговоры?
— Пойдем, обсудим экспедицию? — Владислав внимательно посмотрел на меня из-под очков. — Я тебе опишу вкратце нашу операцию, чтобы ты не думал, что вас на смерть посылают. Я тоже еду в этом поезде и на тот свет не тороплюсь. Операция будет завершена успешно, в этом я не сомневаюсь.
Я кивнул и поплелся за силовиком. Владислав вывел меня на улицу и без предисловий начал:
— Ну вот скажи, ты и впрямь думаешь, что мы вас на смерть посылаем?! Я же вижу, как ты отреагировал. Ну ответь!
— Вы поймите, Владислав, — я прикурил сигарету и посмотрел на проявившего необычное рвение силовика, — у нас набор на добровольной основе на стопроцентно смертельные задания — это нормальное явление. И когда добровольцев не хватает, тут такие беседы и проводят. Хотя в основном просто приказной порядок. Давно такого не было, но сейчас новая карусель. Я не боюсь погибнуть, но я не хочу голову зазря сложить. Авантюра с поездом себя не оправдает. Дважды уже пытались восстановить движение, но ни один поезд не вернулся, а северные не хотят с новгородскими отношения портить. Давайте честность на честность? Нет ведь никакого соглашения с новгородскими? Они никогда не согласятся впустить к себе остатки столичной власти. И это наша вина.
Владислав какое-то время молчал, затем развернулся и сделал несколько шагов в сторону штаба. Однако остановился, тяжело вздохнул, вновь подошел ко мне и заговорил ровным голосом:
— Андрей, ты прав, но мы просто не сказали ВСЕЙ правды. Завтра на железнодорожном комплексе вас введут в курс дела, а я тебе скажу сейчас. Соглашение с новгородскими есть. Но там не все гладко. Видишь ли, агломерат у них на две части разделился. Одна выступает за объединение и воссоединение страны, а другая… — Силовик еще раз тяжело вздохнул, словно сомневаясь, говорить или нет, но решился: — Ты прав, в том, что произошло, есть наша вина. Народ имел право судить власть, но былого не вернешь. Я всю жизнь с выродками на улицах боролся. Я за то, чтобы люди в моем городе жили по закону… Проблема в том, что линия железной дороги проходит через наших, так сказать…
