— Но этому, — парировал Иктинос, — мы способны помочь.
— Нам надо спешить к Оку, — продолжал настаивать Тирендиан. — Хаос уже начал сдавать карты.
— Возле Ока собралась Инквизиция в полном составе, — возразил новый голос, принадлежавший капитану Люко — самому опытному штурмовику ордена. — С тем же успехом мы могли бы просто поднять руки и сдаться своим врагам.
— Кроме того, — продолжал капеллан, — не будем забывать и о том, что мы не слишком богаты ресурсами. Нам не хватает топлива и боеприпасов. «Сломанный хребет» не способен продолжать свой путь вечно. Не можем этого и мы. В системе Обсидиана располагается перерабатывающий мир — Тиранкос, — где мы сможем получить все, в чем нуждаемся. Тирендиан абсолютно прав: мы не благотворительная организация, но сейчас нам представляется возможность и позаботиться о собственном будущем, и помочь верным последователям Императора не только выжить, но и сбросить с себя ярмо Империума.
— И это куда лучше, — добавил Люко, — чем отсиживать свои зады в ожидании, пока враг сам найдет нас.
Война Opgaia
Капитан штурмовиков славился тем, что всегда стремился в бой, словно сражения были для него родной стихией. И Сарпедон видел, что многие Испивающие Души согласны со сказанным.
— Лигрис? — окликнул магистр, оглядываясь на старшего технодесантника ордена.
— Капеллан говорит правду, — ответил тот. Доспехи Лигриса были выкрашены в традиционный ржавокрасный цвет, а на ранце брони была установлена серворука, высовывавшаяся из–за плеча. — Если в скором времени не произвести значительное пополнение запасов, нам придется оставить «Сломанный хребет» и искать новый флот.
— Что ж, видимо, следующей нашей целью становится Обсидиан, — подытожил Сарпедон. — Иктинос, помоги мне собрать всю возможную информацию по Ванквалису и текущей обстановке. Лигрис, рассчитай курс варп–перехода. Мы должны приготовиться к…
— Да пусть себе подыхают! — крикнул кто–то из рядов Испивающих Души.
Это оказался Евмен — сержант, едва успевший заслужить право ношения полной брони. Протолкавшись вперед, он подошел почти вплотную к анатомической плите в центре аудиториума. В боях юноша показал себя отличным солдатом. Его цепкий умный взгляд постоянно шарил вокруг, но лицо было столь же спокойным, сколь и молодым.
— Скаут Евмен, — произнес Сарпедон, — как я понимаю, ты с чем–то не согласен?
Юноша поморщился, словно сама необходимость говорить об этом оставляла мерзкий привкус в его рту.
— Население Ванквалиса ничем не отличается от остальных обитателей Империума. Они окажутся такими же развращенными, как и все. Сарпедон, ты же сам утверждал, что повернулся спиной к Империуму, но продолжаешь раз за разом втягивать нас в его войны!
— Мы отреклись от Империума, — помрачнев, ответил магистр, — но не от Императора.
— Да, но эти люди и есть Империум! Животные, убийцы, они погрязли в грехах, с которыми мы призваны сражаться! И если для этого понадобится их всех истребить, подвергнуть населенные ими миры очищению огнем, то так мы и должны поступить! Империум превратился в скотный двор Хаоса! Император в слезах взирает на Галактику, ведь никому из нас не хватает решимости все изменить!
— И что же ты предлагаешь? — изменившимся голосом поинтересовался Иктинос.
Евмен обвел взглядом остальных Испивающих Души.
— Империум сам подставляет свои слабые места. Вы же об этом только что говорили. Надо нанести удар, пока есть такая возможность. Разрушить все. Адепту, бастионы тирании Офелию VII или Гафаламор. Только представьте, что мы сможем атаковать саму Святую Терру, покончить с Астрономиконом! Тирания будет низвергнута во прах! Мы же сможем возродить из этого праха новое Человечество! Вот как я вижу служение Императору.
— Это безумие, Евмен! — крикнул Сарпедон. — Если Империум падет, у человеческой расы не останется шансов. Уничтожением людей спасти невозможно.
— Если ты, Сарпедон, считаешь, что я сошел с ума, то знай, что очень многие из нас заражены тем же безумием. Не стоит рассчитывать, что я такой один. И мы действительно можем это сделать! Подумай над моими словами. Империум ходит по грани уже несколько тысяч лет. Мы — лучшие воины Галактики, и каждый из нас знает, чего страшится имперский скот. Мы добьемся своего, достаточно только решиться!
— Довольно! — Сарпедон распрямился во весь рост. Благодаря паучьим лапам, он стал значительно выше любого из своих десантников. — Существует субординация, и ты обязан ей подчиняться. Это говорю я, магистр твоего ордена!
— Мне никто не смеет приказывать! — В глазах Евмена пылала ярость. — Ни ты. Ни Империум. Никто. Ты настолько скован цепями прежнего ордена, что и сам превратился в тирана.
Воцарилось молчание. Сарпедону и прежде доводилось сражаться с собственными собратьями — он стал магистром, когда в ходе войны, расколовшей Испивающих Души, низверг Горголеона и взял правление в свои руки. Ему пришлось воевать с теми, кто цеплялся за прошлое ордена, и даже скрестить оружие с одним из собственных последователей — Теллосом, чей разум был разрушен темными силами, против которых и боролись Испивающие Души. Но никто и никогда не выходил на конфликт с таким нахальством.
— Как я погляжу, — тщательно подбирая слова, произнес Сарпедон, — орден вовсе не сплотился под моим началом и намеревается взбунтоваться.
Он обвел взглядом собратьев. На их лицах читались и гнев, и раздражение, вызванные выходкой Евмена, но в то же время понимание и даже сочувствие смелости скаута.
— И это значит, что ты не можешь просто пропустить мои слова мимо ушей, — сказал Евмен. — Как уже говорилось, я не одинок.
Юный десантник улыбнулся и вышел в самый центр аудиториума, встав лицом к лицу с магистром.
— Говорят, что Император придает силы ударам носителя его воли. Что Рогал Дорн лично наблюдает за исходом поединков. Ты уверен, Сарпедон, что они встанут на твою сторону, если мы уладим все по старинке?
По старинке… поединок чести. Одна из древнейших традиций Испивающих Души, восходящая истоками к легиону Имперских Кулаков, возглавляемому легендарным примархом Рогалом Дорном. Легиону, основанному почти десять тысяч лет назад, которому наследовали Испивающие Души.
— Бьемся до первой крови, — хищно оскалившись, произнес Сарпедон. — Ты недостоин такой чести, как благородная смерть.
В самом сердце «Сломанного хребта» располагались мрачные храмовые палубы, запутанные катакомбы и расписные алтари, некогда принадлежавшие «Провозвестнику гибели». Об этом корабле, затерявшемся в варпе и ставшем частичкой «скитальца» еще в незапамятные времена, мало что было известно, но его капитан или создатель определенно был сумасшедшим. Потайные тюремные камеры, помещения для пыток, стальные баки, покрытые потеками кислоты, расположенные под лабиринтами темницы с каменными лежаками, к которым были прикреплены фиксирующие ремни. Вся эта скрытая за удушливо торжественным, мрачным великолепием память о безумии и страданиях позволяла только догадываться о предназначении «Провозвестника гибели».
