Глава 4.
Песок внутри кратера закружился, и вырвался наружу в виде спиральных столбов. Вихри обвивались вокруг ног, не трогая меня. Столп, казалось, расплавился, и стал, утекает в песок. Движение песка продолжались, и на дне показался большой сосуд яйцевидной формы, первоначально захороненный на несколько метров ниже поверхности. Я попятился, чтобы не споткнуться и увязнуть в раскопках.
Два человека, и я снова ждали на стене, уворачиваясь от вихрей песка.
В конце концов, яма стала довольно приличной.
Показался большой сосуд из меди и стали, более десяти метров в высоту, и, по крайней мере, пяти в ширину, блестел как будто его только что сделали.
Райзер что-то шептал себе под нос, без сомнения, молитвы маленьким богам. Или, возможно, у хэйменум были большие боги, огромные боги, для маленьких людей. Чакос не кому не молился, а внимательно наблюдал за вихрями, чтобы прыгнуть в сторону, когда это будет необходимо.
Но если действительно в этом Криптуме, заточен великий воин Прометеец ― Дидакт, то мало того, что Предтеча другой касты возвратил его к жизни. Чем он может быть сильно недоволен, так придя в себя, обнаружит присутствие потомков своих старых врагов.
Голос снова загудел внутри моего черепа.
― Минимальное безопасное расстояние, пятьдесят метров. Стоять в стороне. Тысячелетняя печать будет нарушена через пять, четыре, три, два…
― Не смотрите, ― сказал я людям. И все как один, мы закрыли глаза.
Я услышал треск и грохот, и увидел, даже через ладони, вспышку ослепительно синей плазмы, и увидел кости моей руки. Я почувствовал, боль в моих внутренних органах. Это заставило меня почувствовать себя очень старым, как если бы я рассыпался в прах. Я, почувствовал глубокий импульс памяти всех тех, кто когда-либо решился вступить в Криптум, и все еще погруженных в глубокую медитативную непостижимость, единую в бесконечности.
Ночь была освещена еще одной вспышкой света, на этот раз чисто белой, с искрами зеленого огня. Позади нас, по острову и через джунгли, прокатилась волна, срывая пальмовые листья, и дико вырывая деревья, в порыве необузданного ветра…
Вскоре все было кончено. Яма замолчала. Остаточные протуберанцы танцевали на Криптуме, но затем сразу исчезли.
Появились первые признаки утренней зари. Казалось, что с открытия Криптума, прошло несколько секунд, но уже наступало утро. Вскоре, с рассветом, мы ясно рассмотрели, что мы такое сотворили.
Яйцевидный сосуд раскрылся на три секции выше средней линии. Разделы открылись наружу, как раскрытый бутон цветка. Но то, что мы увидели внутри сферы, было не так красиво, как цветок. На самом дне, свернувшись калачиком, лежал чудовищно морщинистый эмбрион, он напоминал большой мумифицированный труп, сморщенный от времени.
В городе, люди мне предложили посетить катакомбы, заполнены мумиями мертвых людей, но я оказался, подумав, что нормально для деградировавших существ, неприемлемо для Предтечи. Есть вещи, о чем я не любопытствовал. И вот сейчас, я смотрел на позор Прометейца. Я понятия не имел, что случилось в Криптуме, или, почему Предтеча, имевший такую славу и звание, выбрал такую ссылку. Это могло быть покаянием, или безумием…
Поначалу я не слышал, как подошли "Сфинксы". Но это, как не странно не заставило меня удивиться. Три машины ковыляли к нам, размахивая большими гнутыми ногами. Приблизившись к черной стене, они включили твердый свет. Ближний "Сфинкс" развернул четыре руки манипулятора, чуть ниже пустой кабины управления, и раскрыл сеть из серебристых нитей. Затем, он перешагнул нас, и спустилась в яму. С другой стороны, еще один "Сфинкс" также сошел в низ, и мягко поднял сморщенные мощи, тела Дидакта.
С бесконечным терпением, машины окутали тело в сеть, и осторожно вышли из ямы. Сеть и ее содержимое медленно раскачивалось между ними. Они пронесли Дидакта прямо над нами, и я посмотрел на мощи, минимум одежды скрывали костлявые бедра и плечи. Я не видел лица и головы, но я вспомнил, великого Воина, который посетил мою семью на Орионе. Мощный, красивый, яростный, с взглядом Предтечи пережившего кошмары войны и больших разрушений.
Полный рост Воина Прометейца, превышал мой, в два раза и весил Дидакт в четыре-пять раз больше мой массы. Его плечи были, так же широки, как мои протянутые в сторону руки. Но теперь, не имея брони, живой или уже мертвый, он выглядел так уязвимо и уродливо, как мертвый птенец.
Я последовал за машинами и перепрыгнул через стену, шел, игнорируя предписанный путь. Чакос ничего не говоря, шел позади меня. Райзер шедший по следам своих предков, отстал.
― Это сокровище? ― спросил Чакос с сомнением.
― Нет, не сокровище, ― сказал я. ― Это стихийное бедствие. Любой из Предтеч, кто нарушит Криптум, клеймится позором.
― Что такое Криптум? ― спросил Чакос.
― Священное место. В поисках мудрости, зрелый Предтеча высокого уровня, может выбрать путь в бесконечность… Наказание за нарушение уединения, может быть наложено на любого Предтечи любой иерархии.
― Вы знаете это, но вы его открыли? Могут ли они за это наказать людей?
Нет защиты, нет оправдания. Я чувствовал, как Чакос смутился и испытывает страдание.
― Это не только я. Вы, произнесли нужный текст, и он был услышан, ― сказал я. ― Вы готовы разделить вину?
Чакос пожала плечами и отвернулся.
Я удивился их безрассудству и то, что они еще не исчезли в джунглях. Сфинксы прошли мимо их, еще замороженных товарищей и, не останавливаясь, углубились в джунгли.
Еще два из первых двенадцати "Сфинксов" ожили, включили твердый свет, и последовали за другими, через очищенный путь в джунглях.
― Что мы будем делать? ― спросил Чакос, когда мы проходили по измельченной зелени пальм и кустарников.
― Ждать возмездия, ― сказал я.
― Мы тоже? В самом деле?
Я посмотрел на людей, и мне стало их жалко. Эти "Боевые Сфинксы" вероятно, убил многих и многих из предков Чакоса. Люди, наверное, весьма согрешили против Мантии, чтобы заслужить такую судьбу.
"Сфинксы" шли на восток кольцевого острова, в направлении от внутреннего берега. Следуя их следам мы, наконец, достигли противоположного берега, и остановились на широкой песчаной косе внешнего края кратера.
"Сфинксы" поднесли сеть к низким, плоским строениям, изготовленным из голого металла, серым и угловатым. Этим структурам не хватало узлов декоративных внешних оболочек, повсеместно применяемым в архитектуре Предтеч. С воздуха, наверное, это выглядело, как заброшенная военная база, и, сливаясь с линией пальм, от озера, постройки вряд ли были кем-то замечены. Все интересней и интересней.
Четыре "Сфинкса" выстроились в шеренгу. Пара несущая Дидакта остановилась перед широким входом. Я услышал звук открывающихся, огромных ворот. "Сфинксы" боком спустились вниз по рампе в помещение.
Два других опустился на землю, и сложили "руки" со слабым жужжанием. Голубое свечение их суставов исчезло.
Мы медленно прошли мимо неподвижной пары, в пугливой уверенности, что они были все-таки хранителями, а не памятниками. Храбрый Райзер остановился, чтобы погладить по поверхности ближайшей машины.
― Не делай этого! ― Воскликнул Чакос. ― Они могут распылить нас.
― Не думаю, ― сказал Райзер, узкие глаза, уши торчком, прямые сжатые губы. Без сомнения, у него было мужественное лицо.
В самом деле, "Сфинксы" выглядели, флегматично, как никогда. Я посмотрел вниз прохода. Песок плыл вниз по спуску, скрывая их следы. Тьма лежала впереди меня.
Двери все еще открыты… "Ты познаешь себя, если осмелишься".
― Оставайся здесь, ― сказал я Чакосу, и начал спускаться по рампе. Он протянул руку, и схватил меня за плечо.
― Не ваше дело, ― сказал он, ― заботится о моей безопасности. Я мягко отстранился от его руки. Прикосновение его плоти, было не так отвратительно, как я думал. Его кожа, мало чем отличается от кожи молодого Предтечи.
Конечно, мы не могли быть фактически братьями, но как знать, может все мы потомки Прекурсоров…
― Я думаю, Лайбрериан хотела, чтобы мы все были там, ― сказал я. Когда смелость пересиливает страх, принимаются глупые решения. Я был как насекомое, которое летит на пламя. Я надеялся, если не на полное оправдание, то, по крайней мере, на понимание.
― Кто-то оставил сообщения в вашем мозгу, прежде чем вы родились. Кто-то сказал, чтобы вы заманили Предтеча на остров. Вы передали песней правильный код, и Криптум открылся.
Чакос встал на колени лицом к рампе и положил руки за голову. Райзер присоединился к нему, взглянув на меня, как будто не был уверен, правильно ли они соблюдают ритуал.
― Лайбрериан отметила нас всех, ― сказал Чакос, и они впали в заунывное песнопение.
Я спустился вниз, в темноту. Первая камера внутри здания была широкой, и в четыре раза выше моего роста, что было достаточно, чтобы там прошли "Сфинксы". Тусклый зеленоватый свет, зажегся в темноте, и я увидел, как "Сфинксы" обращены лицом друг к другу, около широкого бассейна, заполненного серебристой жидкостью. Плащаница, на которой лежал Дидакт, висела между "Сфинксами", в нескольких сантиметрах над бассейном. Я присел на край.
Вокруг меня, в течение нескольких минут, все было тихо. Затем, резкий голос снова обратился ко мне:
― Предтеча, ты готов произвести возвращение?
Я пытался отступить, но белый свет с потолка камеры обездвижил меня.
― Ты готов произвести возвращение?
― Я готов, ― сказал я.
― Вы сказали… Вы здесь для этого?
― Я… я не знаю, что говорить.
― Вы сказали?
― Я говорю… для этого.
― Ваше ли решение о возвращение Дидакта, из вечного мира?
На мой взгляд, сморщенное тело выглядело мертвым. Я задавался вопросом, означает ли это, то, что меня призывали воскресить Дидакта. Что в принципе было невозможно. Было очевидно, я ничего не понимал, но теперь я уже был подготовлен, чтобы просто сказать:
― Это мое решение. Я готов.
Сверху, через стеклянный люк, в лучах белого света, медленно спустились, четыре части личной, боевой брони Прометейца. Части зависли по обе стороны от плащаницы, и на них находились длинные трубки-щупальца прозрачные, как стекло, которые быстро заполнялись разноцветными электролитами необходимых для длительных путешествий.
― Подойдите, и четко исполняйте инструкции, ― возвестил голос. ― Примените восстанавливающие жидкости.
Я содрогнулся, но вошел в бассейн с серебристой жидкостью. Щупальца начали изгибаться, но не агрессивно, просто показывая готовность.
"Сфинксы", раскрыли плащаницу, и медленно опустили тело в бассейн. Теперь стало видно лицо Дидакта. У него было действительно сильное лицо, не смотря на то, что это был череп обтянутый кожей.
― Применить электролиты, ― сказал мне голос. Услужливо, щупальце, заполненное красной жидкостью, потянулось вперед.
― Через рот? ― спросил я.
― Примените через губы. Будет произведен выход из состояния обезвоживания.
Я наклонился, стараясь не касаться сморщенного тела руками, но мне это не удалось. Кожа теплая…
Дидакт не умер!
На конце трубки, я обнаружил узкий кран, затем разжал губы, открывая широкий рот, с серовато-белыми зубами. Открыв кран, я пустил поток красной жидкости между сжатыми челюстями Дидакта. Большое количество электролитов стекало вниз по сморщенным щекам и сливалось в бассейн. Но я не обращал на это внимания.
Затем я применил еще два оттенка синей жидкости.
― Он возвращается, но медленно. Поднимите его руку, ― инструктировал голос.
Я с отвращением, посмотрел на сморщенные руки, но пересилил себя, и сделал так, как мне сказали. Я ходил вокруг "Сфинксов", поочередно поднимая и поворачивая руки Дидакта. Затем сгибал и выпрямлял его ноги… Это происходило до тех пор, пока жесткая, как дерево, кожа не стала эластичной и блестящей.
Я следовал всем указаниям голоса, вибрирующего у меня в голове.
В течение следующих четырех часов, я кропотливо восстанавливал сморщенного Прометейца от своего долгого сна, от глубокого, медитативного изгнания, того кто был легендой среди Предтеч моего возраста.
Наконец, его слезящиеся глаза открылись. Две защитные линзы отпали, и он моргнул, потом посмотрел на меня, и страшно нахмурился.
― Проклятие, ― прошептал он, и его голос был как камень шлифовальный в глубинах океана. ― Как долго? Как долго я здесь?
Я ничего не сказал. Я понятия не имел, как долго…
Он дернулся и изо всех сил и упал обессиленный, жидкость текла из носа и рта. Он попытался говорить, но сразу не смог.
Через некоторое время, ему удалось задать еще одно вопрос:
― Какого Черта вы меня вытащили?
― Теперь выйдете. Остальное мы сделаем сами, ― сказал мне голос.
Я вылез из бассейна, и вышел наружу. Люди ждали меня, но я слишком устал, а они были слишком напуганы, чтобы разговаривать, о чем либо.
