— Так что, мне рассказать, как дело было? — продолжал он, заводясь. — У группы два провала подряд, на Пасторале и в Хордо. Все мы знали: ещё одна оплошность, и у командира будут крупные неприятности. Нужна, позарез нужна была хорошенькая планетка с пылу с жару. Богатая, в пределах досягаемости кораблей Земной Федерации, а главное — свободная: от разумных существ и уникальных видов животных. В соответствии с параграфами Соглашения. — Он вновь повернулся к Большому: — А тут Итанга. И ты, командир, решил преподнести эту планету Земле. Во что бы то ни стало. Подобные подарки очень выгодно влияют на послужной список и порой перевешивают предыдущие неудачи. До Богомолов ли было?
Командир молчал. Играл желваками на широком лице, но не проронил ни слова.
Фугас повернулся к Звёздочке. Связистка смотрела на него тяжёлым взглядом. Трезвым взглядом, как и не пила вовсе.
— Конечно, провернуть такую операцию можно было только при твоём участии. Ты ж к командиру всегда неровно дышала… Что ты сделала с аппаратурой? Заблокировала сообщение Центра? Или сымитировать помехи, обрыв связи? Потом наверняка подчистила следы в блоках памяти. Всему Космоотряду известно: связисты, если захотят, могут творить со своими железками чудеса. И ни одна экспертиза потом ничего не докажет — таковы особенности передатчиков гиперсвязи. А могла б ты настроить выделенный канал? Для Оборотня, например… А, могла бы?
— Фантазёр ты, Фугас, — пустым, усталым голосом ответила Звёздочка. — Что я в этого здоровенного дурака влюблена была, так про то весь Космофлот знал. Тоже мне, открытие. А всё остальное — глупости это…
Она закусила губу и отвернулась.
Но Фугасу было плевать. Он уже глядел на Оборотня.
Разведчик сидел в прежней позе, только закурил сигарету. Дорогую, с золотым обрезом у фильтра.
— Ты все пять лет картинку выстраивал? — с усмешкой спросил он.
— Да, пять лет. Мучался, сомневался, не верил себе. Гнал чёрные мысли. А потом — будто вспышка! Детонация! Одна маленькая деталь, и как раньше можно было не заметить?! Но кое-что мне всё-таки непонятно. Например, какой у тебя был интерес? Ведь был же, правда?
— Конечно. Горнорудный концерн «Минералы Содружества», — просто ответил Оборотень.
— И как они тебя достали? — поразился Фугас. — В дальнем космосе-то?
— Почему в космосе, — развеселился разведчик, — до отлёта ещё. Подошёл господин, представительный такой, вежливый, и прямым текстом: если Итанга богата рудами, и богатства эти станут достоянием Горнорудного концерна, то и тебе, солдат, неплохо отломится. Тут и понял я, Фугас, что можно разом завязать со всем этим… Не совать больше голову чёрту в пасть, не рисковать шкурой. Пожить для себя.
— Ну да, и вы решили судьбу Итанги. На троих. Вот только Лисий Хвост тоже принял директиву Центра о сомнениях экспертов и сворачивании операции. У него, как у заместителя командира пятёрки, был официальный дублирующий канал. Потом-то Звёздочка его перекрыла, но Хвост правду уже знал. А вы останавливаться не собирались. Он вышел к тебе? Или ты сам подкрался к нему?
— Нет, всё было не так! — нервно дернулся Оборотень. — Куча Богомолов вокруг, нас атаковали, я говорил уже… ещё тогда…
— Брось, — оборвал Фугас. — Если бы Богомолы залили Хвоста своей ферментативной дрянью, осталась бы от него кучка измочаленного тряпья. А в бумажке, — вон, в официальной бумажке! — чётко сказано: «останки десантника в скафандре, вплавленные в почву…» Я еще когда заключение читал — удивился, но тогда не понял. Только потом… Это ты его, Оборотень. Из термогенератора, в упор. Я думаю, Звёздочка предупредила тебя по выделенному каналу и отключила Хвосту навигатор. Ты-то видел его на взгорке. Подобрался, ты это ловко умел. А дальше — атака, огонь всё спишет! Он и списал. А что не списал, так дело всё равно замяли. Слишком богатой оказалась Итанга.
Тишина повисла в комнате. Четыре человека молча сидели друг против друга, и пятый витал где-то рядом. Незримо, но ощутимо. Может, прятался в табачном дыму?
Фугас вновь наполнил поминальную стопку.
— Ты правильно сказал, командир, давайте выпьем. За живых и за мёртвых. А лучше только за мёртвых, потому что мы, живые, друг друга уже не понимаем. И слишком легко предаём.
Никто к стопкам не притронулся, а он выпил. Выпил, встал и вышел. Из-за стола, из комнаты, по старинному крылечку — из дома. Симпатичного и уютного. Двинул к ленте движущегося тротуара.
Уличный информатор показывал нечто медузообразное, скорее всего — бестелесное. Нечто изгибалось и издавало непотребные звуки. Наверное — поздравления.
Ну да, день такой. День Космического десантника.
Вот только оставил в доме командира сумку. Не возвращаться же. Да и в ней, по правде, сегодня совсем не инструменты.
Трудно опытному подрывнику найти достойное место в мирной жизни. Но иногда — просто необходимо.
Вадим Вознесенский
КОСТЫЛИ-КРЫЛЬЯ
Мы все потеряли что-то на этой безумной войне, Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?
Наутилус Помпилиус. Крылья
— Ну и чего теперь с этим херувимом делать? — Полковник выделил интонацией первые два слога в «херувиме».
— Архангелом, — поправил я. — Ты потише, у него слух…
— Кара Небесная!!! — заорал клиент, вперившись в полковника, и ухнул себя кулаком в грудь.
Для архангела он выглядел слишком массивным — даже с поправкой на возраст и потерю формы. То, что с габаритами, перспективными скорее для тяжелого бегемота, он смог когда-то летать — вселяло уважение.
— Может, свч-генератором жахнуть? — шепотом предложил полковник. — На демонстрациях толпу просеками укладывает.
— Обратный отсчет!!! Бастион-сателлиты держат фокус!!! — рявкнул архангел.
— Болевой порог у них занижен в разы — это во-первых, — покачал я головой, — а во-вторых, если его от твоего генератора еще больше перемкнет — он здесь сам просек наложит. Умоешься по госпиталям пристраивать.
— Нда… и откуда он взялся на нашу голову?
— В смысле? Вы его что, не идентифицировали до сих пор?
Полковник поднял забрало и потер подбородок.
— Да нет, чип-код, конечно, считали — направленным сканером. По базам — чисто ангел, ну, насколько это для них вообще возможно. Ни разу не светился ни с какими заскоками, а тут — на тебе. Не понимаю.
Я бегло глянул проекцию анкеты — у парня оказались ничего не говорящее имя и вполне достойный послужной список. Не сказать, что фееричный, но и не пустышка. Для пустышек таких не готовили.
— Лучше бы он каждый год с высоток нырял — как все, да?
