– Гибель нашего Города – сейчас его называют Городом Теней! – дело рук чародея. После того, как заклятье было наложено, отец убил его. Сам. В открытом бою. А тело мага даже сожгли по нашим традициям, но это…
Не помогло!
И вот я прошу тебя, Конан, воин из Киммерии – помоги нам!
– Что я должен буду сделать? – Конан решил вокруг да около не ходить, а сразу поставить вопрос конкретно.
– Ну… Это – не будет так сложно, как сражаться с чародеями, или простыми воинами… Или идти за тридевять земель в поход. Нет. Всё проще.
И сложнее.
Тебе надо будет просто… Подарить мне ребёнка!
– Постой-ка! – Конан, разумеется, буквально облизывался на роскошное тело, и очаровательное лицо… Но чтобы вот так: сразу – и – в постель!..
Не-ет, такого с ним ещё точно – никогда!..
– Уважаемая Мадина-бону! Ты что же – предлагаешь мне, Конану-киммерийцу…
– Ну да, о могучий и желанный воин из далёких северных стран! Мне нужно возродить мой народ и Город из тьмы небытия! А для этого, согласно заклинаниям, снимающим Проклятие, я должна зачать и родить ребёнка от… Живого мужчины!
– А ты сама… Не живая?! – волосы на затылке киммерийца зашевелились сами по себе, несмотря на всё его мужество. Одно дело – маги и чародеи! Противники-враги.
Другое – заколдованная женщина! Которая пусть и не хочет его смерти, но…
– Разумеется, нет, о Конан! Я – призрак! Да и как бы иначе я могла ожидать тебя все эти долгие, долгие годы?!
Киммериец сглотнул. Вот теперь он был абсолютно уверен – проклятый Норт не сможет увидать его глазами женщины! Потому что женщина-то… Призрак!
А ещё на краешке сознания мелькнула мыслишка, что женщина эта – так выглядит, и столь желанна и соблазнительна как раз потому… Что он себе свой идеал возлюбленной именно так и представляет! И для другого – и она была бы другой!..
Он вдохнул поглубже:
– Знаешь что, уважаемая… э-э… Дух Мадины-бону. Прости, но я отказываюсь!
Будь ты – нормальная женщина, ну, как я привык – из плоти и крови! – я бы, пожалуй, помог бы тебе. И твоему Роду и Городу.
А вот заниматься этим – с привидением!.. Нет уж, благодарю покорно!
Да и плохая примета – спать с Призраком!
– А разве киммерийцы боятся Духов? Или верят в плохие приметы?! – теперь она обходила по кругу вокруг варвара, проводя маленьким изящным пальчиком по его могучей груди, плечам и спине, и кидая такие многообещающие взгляды, что восточным чаровницам и не снились! – Где же твоя хвалёная храбрость и мужская стать, воин?!
– Нет! Моя мужская стать… Привыкла к обычным женщинам – из плоти и крови! А не к бесплотным… – однако поглядев вниз, Конан заметил, что прикосновения и животные, возбуждающие флюиды, исходящие от этого великолепного, поистине божественно совершенного, вожделенного тела, сделали всё, что надо. Он-то, может, и не готов помочь женщине-принцессе.
А вот его большой друг – готов!
Но так Конан был не согласен. Поэтому попытался развернуться и просто убежать – не сражаться же ему в самом деле, с соблазнительницей, чтоб доказать, что он её не хочет! Он её хочет! Ну, местами… Но его разум не желает этого, этого…
Кощунства!
Ноги, однако, не послушались киммерийца.
Они словно приросли к месту! И как Конан не дёргался, с центра зала он сдвинуться уже не мог!
– Ах, вот как, храбрец из Киммерии! Мы не пугаемся чародеев и колдунов, драконов и волшебных монстров-страшилищ. Не боимся сотен обычных воинов. А тут – испугались одного маленького и к тому же – прекрасного Духа Женщины? – иронии в чарующе-медовом голосе не уловил бы только мозаичный пол, упорно не желающий отпускать ступни варвара! – Ну так я всё равно получу, что хочу!
– На Ложе его! – это было сказано куда-то за спину, приказным жестким тоном.
И сейчас же набежали (Откуда взялись?! Словно и не было их до этого!) гибкие и стройные, воздушно-невесомые девушки! Из одежды на них имелись только лёгкие газовые накидочки, обёрнутые вокруг бёдер. Но тела их вовсе не были бесплотны!
Хватка маленьких ручонок на своих руках, ногах, и торсе, показалась Конану поистине – бульдожьей! Деловито и быстро его куда-то повлекли-понесли!
А куда же, как не на ложе?!
– Эй, эй! Прекратите это! Отпустите меня! Да чтоб вас!.. – он брыкался изо всех сил, – Я вам не каплун на вертеле! Ничего у вас не выйдет! – он повернул пышущее гневом и возмущением лицо к Принцессе, – Ещё ни одной женщине не удавалось изнасиловать киммерийца!!!
– А ничего. Всё когда-нибудь происходит в первый раз. Обещаю: тебе не будет больно! – Мадина-бону шла рядом, хитро-плотоядно оскалив в улыбке точёные остренькие зубки, блестящие, словно жемчужины.
И как киммериец не дёргался, как не сопротивлялся, напрягая все свои тренированные варварские мускулы, какими проклятьями не сыпал на головы девушек и их Госпожи, против лёгоньких женских ручек они оказались так же бессильны, как брызги волн полуденного штиля, пытающихся разбить гранитные утёсы берегов его родины!
Распятый на чёртовом (Довольно, кстати, удобном и мягком!) ложе, он рычал и плевался, когда Мадина-бону приблизилась, снимая ту немногочисленную условность, что заменяла ей одежду. При этом она обворожительно виляла и покачивала тем, чем нужно вилять и покачивать, чтоб ещё сильней распалить в мужчине страсть, и весьма хищно улыбалась, словно собиралась не использовать его, а попросту – съесть!
Он, поняв, что все попытки освободиться и избежать унизительной «миссии» не удастся, затих – чтоб не дать ей насладиться триумфом. Но уж глядел на нее!..
– Не сердись, о Конан. Варвар из варваров, могучий воин. И не сопротивляйся тому, что предначертано мне! Это – мой Долг! Я не могу поступить по-другому. Именно этого ждёт от меня мой отец. И мой народ. И – обещаю! – ты останешься абсолютно…
Невредим!
Но чтоб скрасить тебе чувство… недовольства, (Назовём его так!) я могу сказать: ни одного другого мужчину, лучше подходящего для моей Цели, моей Миссии, я не знаю!
Так что для меня – честь стать твоей!
И я постараюсь, чтобы тебе было…
Как можно приятней!
Позже Конан вынужден был признать, что так… Приятно, ему, действительно, ещё никто не делал!..
И пусть его мужские достоинства на этот раз использовались несколько… необычно, к концу действа он со всей самозабвенностью отдавался порывам страсти, и того, что будила в нём эта неземная, но и столь вожделенно-обольстительная женщина-дух.
В глазах оседлавшей его партнёрши он видел всё: и преисподнюю бушующих страстей, и райское блаженство, и… Её радость!
Не столько от утех с ним, но – от выполненного Долга!
Конан знал, понимал, что его используют! Это было и унизительно, и постыдно.
