Для монотонной работы требовались только механические усилия мышц, голова была свободна, и он думал о настоящем и будущем своей страны.
Он думал о том, что для постсоветской России — стервятника о двух головах, выкормленного трупом великой державы, — наступают нелегкие времена. Потому что даже у тех, кто питается падалью, иногда заканчивается кормовая база.
Тридцать лет распродажи давали о себе знать. Нефть, редкоземельные металлы, уран грозились со дня на день перейти из категории экспорта в разряд импорта.
Газ? Но одним газом сыт не будешь. Уголь? Так его еще надо добыть и довезти до потребителя. Синтетический бензин из него дорог, а разворачивать его производство влетит в копеечку.
Так что близился день, когда сырьевой империи самой пришлось бы закупать важнейшее сырье у соседей. Плохо быть «банановой республикой», на большей части территории которой не то что бананы — картошка не растет. А новые высокотехнологичные заводы — не картошка. Их за год не понастроишь, если двадцать лет кряду разваливали.
Да и мир вокруг не был пансионом благородных девиц. Он скорее напоминал камеру в обычной российской тюрьме — со всеми вытекающими общественными отношениями и нравами. И в этой «хате», думал майор, воров в законе нет, есть только потерявшие страх беспредельщики, для которых понятия имеют силу только до тех пор, пока им это выгодно. Тут нельзя расслабляться, а то поимеют.
Но на вызовы времени — укусы соседей, внутренние неурядицы или, того хуже, глобальные проблемы эпохи Вырождения — это государство реагировало со скоростью ископаемого диплодока. Где-то оно вело себя как слон в посудной лавке, а где-то — как Моська, неадекватно оценивающая собственные силы.
Генералы, как всегда, готовились к прошедшей войне. Олигархи выжимали последнее из скважин и заводов, готовясь, очевидно, продать их на металлолом и сбежать за бугор. «Олигархами» Демьянов считал не только главных акционеров частных компаний, но и руководство госхолдингов, в которые деньги уходили как в черные дыры. Политики готовились прикрыть свою задницу, по возможности переложив ответственность на военную или бизнес-элиту. И все вместе они плевать хотели на копошащуюся у ног массу, которую они благополучно загнали в стойло, откупившись малой толикой выручки от сырья, извлекаемого из недр.
Приметой времени Демьянов считал разговоры о «социальной ответственности бизнеса». Никто давно уже не требовал от воров вернуть награбленное. Вместо этого власть заставила их взять себя в долю и убедила народ, что он должен принять такой порядок вещей с ликованием. Ведь небольшой кусок пирога достанется и ему. В ответ от него требовалось закрыть глаза на беспредел и получать удовольствие. Авось что-нибудь и простому люду перепадет.
Держите карман шире, думал майор. Того и гляди, нефть самим придется у арабов покупать. Нет, новые залежи обязательно появятся. Этак через двести миллионов лет.
Из размышлений его вывел звонок будильника на мобильном телефоне.
Без десяти десять. Скоро придут «добровольные» помощники, пять человек, которых то ли по жребию, то ли за провинности направили сюда. Но Демьянов пожалел их и самую сложную работу все равно решил сделать сам. А они пусть замажут обнаруженные им щели в стенах специальной мастикой, там подкрасят, здесь подштукатурят, просто вымоют полы. На то, чтобы ликвидировать серьезные неисправности, времени не было. Оставалось надеяться, что, к примеру, до главных ворот глаза проверяющих не дойдут.
Вывалив на заросшем и захламленном пустыре последнее ведро мусора, Демьянов перевел дух, прежде чем снова нырнуть в подземный лаз. Перед глазами плясали круги, область между ребрами давала о себе знать легким покалыванием. Двадцатый за день подъем по вертикальной лесенке дался ему нелегко — а ведь всего двадцать ступенек. Сказывался возраст и отсутствие тренировок.
Нет, надо все-таки было тогда пролечиться в кардиостационаре. С сердцем шутки плохи. Ну, ничего, думал он, вот разберемся с текущими делами, возьмем отпуск, а там можно и на больничный.
Маша направлялась к подземному переходу под Университетским проспектом. Без него на другую сторону было просто не попасть из-за интенсивного движения.
Чернышева помнила, что, когда она училась на первом курсе, проспект вдруг перекрыли на всем протяжении, вроде бы для планового ремонта. Весь транспорт пустили по объездной дороге, и в Академгородке появились пробки, почти как в столице. На проспекте же — или под ним? — развернулось какое-то крупномасштабное строительство, которое никак не могло укладываться в ремонт дорожного покрытия. У заинтригованных жителей района стали появляться разные предположения, одно бредовее другого. То ли там нашли нефть и бурят скважину, то ли строят подземное казино со стриптиз-баром, то ли просто все деньги распилили еще в Москве и теперь ищут, кто виноват. Вернее, кого сделать виноватым. К последней версии склонялось большинство. Потом долгострой закончился, дорогу открыли.
Машенька уже собиралась сбежать вниз по ступенькам, когда из сумочки послышалась мелодия. Допотопная «The Final Countdown» в аранжировке новой трендовой группы.
— Алле! Русланчик, ты?
Они разговаривали минут десять. Ничего важного, обычная житейская суета. Руслан рассказывал ей о делах, она делала вид, что слушает с интересом. Потом вдруг в трубке раздался треск и звук начал пропадать, так что можно было разобрать меньше половины слов.
А про самое важное Машенька еще не спросила:
— Алло! Ты когда приедешь? Когда? Я не поняла! Алло!
— …Маша, где ты потерялась?.. Маша… Я… — Дальше ничего не было слышно кроме треска и бульканья.
Будто кто-то голодный сидел в трубке, громко хрустя и чавкая печеньем.
— Алло, Руслан! Тебя не слышно. Не слышно тебя! Перезвони! Я говорю, ты перезвони, я не могу!
На счете у нее был круглый ноль, до зарплаты две недели, а ей еще нужны были деньги на выходные. Можно было говорить и в кредит, но такие звонки по этому тарифу оплачивались c двадцатипроцентной прибавкой к стоимости.
Она ждала долго. Целых две минуты. Потом махнула рукой на переплату, нажала пальчиком одну-единственную сенсорную кнопку на дисплее и приготовилась услышать знакомый голос.
Не тут-то было. Голос был знакомый, но совсем не тот.
«Номер не существует» — равнодушные слова робота долетали до нее издалека, сквозь какой-то плотный и обволакивающий шум.
Да что за ерунда? Как это «не существует»?!
Она повторила попытку, потом еще раз, но результат был прежним.
— Ну, мать твою, — не выдержала Машенька. — Ну, зараза, отвечай! Ну!
