Инструкторами были мужики молодые, но серьезные. Любые попытки индивидуального бунта подавлялись в зародыше. Для коллективного же выступления требовались лидер и сговор. Лидера в среде призывников не проявилось. На сговор же не было времени. Во время кратких перекуров парни падали без сил, и тут уж было не до разговоров. Вдобавок, коллектива пока не было, лишь набор сведенных вместе судьбой человечков, в большинстве своем больше озабоченных не общей судьбой, а личной. Если кто и образовал более-менее слаженную группу в новонабранной роте, так это люди служившие, однако гоняли их поменьше, да и поддерживали они инструкторов, а никак не замученных парнишек.
Нет, кое-кто из ребят умел драться, даже немного владел какими-нибудь единоборствами, только ведь тут главное не умение, а дух, а духа как раз не хватало. И опять-таки кулаками проблем с начальством не решишь. Даже если начальство – какой-нибудь сержант. В конечном итоге прав окажется не кто сильнее, а у кого больше прав. По случаю войны весьма убедительно. Ладно, если обойдется карцером, а если трибуналом в полном соответствии со зловещим предупреждением некоего злого и сухопарого чина?
– Не дрейфь, салаги! – покрикивал порою Коля, бывший десантник, даже сейчас таскающий бело-синюю майку вместо форменной, защитной. – Послужите, на людей станете похожи!
– Права они не имеют нас так гонять! – прохрипел тот самый Сынок, которого, кстати, звали Максимом. – Блин! Сами устроили бучу, пусть сами ее и разгребают. Почему я должен тут гнить за кого-то? Тоже деятели! Поссорились со всем миром, а теперь… Я что, лузер?
– А за тебя не гнили? – вдруг с оттенком злости спросил Комаров. – В той же Чечне, когда и с миром не ссорились, зато всякие политические игрища устраивали на благо власть имущим. Вот теперь и пришел твой черед.
– Да он просто заранее в штаны наложил! – добавил Коля.
– Сами… – но поперхнулся. – Раз уж устроили переворот, блин, пусть его и защищают добровольцы. Те, кому это близко. Или, по приколу, не нашлось? Сколько раз всякие записи объявляли! Ты-то ведь записываться не стал.
– Семья у меня, – буркнул в ответ отставной десантник. – Супруга такой скандал закатила! Зато теперь никаких возражений. Все решено за нас.
– Я не нуждаюсь, чтобы кто-то решал за меня! У нас демократия. Как хочу, так и живу. Я никому ничего не должен! И права у меня есть. Ведь хотел смотаться отдохнуть куда подальше! Оттянуться со вкусом. Не успел.
Он не стал добавлять, что уезжать, по большому счету, сейчас было некуда. В Европе какая-то гражданская война, на югах – война вполне настоящая. Даже в Америке и то откровенный бардак с непрерывной стрельбой.
– А моя телка смоталась. В Египет. Еле ноги унесла, – вздохнул Серанцев.
– Так то Египет. А надо куда-нибудь на Багамы или Карибы. Подальше от чертова Востока, раз там бардак, почти как здесь.
– Или здесь, как там…
– Перекур закончен! Строиться!
Вот и весь разговор. Ночью же в импровизированной казарме вообще стояла полная тишина. Парнишкам едва хватило сил снять берцы, а дальше рота провалилась в сон без сновидений. Зато такое впечатление, только заснули, как уже грянуло извечное:
– Рота! Подъем!
Серанцева бил легкий озноб. Не то от утренней прохлады, не то от пришедшего вдруг осознания: все происходит всерьез. Подобно многим парням, Сергею было-то двадцать семь лет, он видел гораздо больше закатов, чем восходов. Да и вообще, природа воспринималась обычно, как нечто отстраненное. Если уж отдыхать, так в кафе или в ночном клубе, если ехать, то в европейский город, дома которого воспринимались лучше необлагороженных полей и лесов. Но вот сейчас почему-то обычный пейзаж воспринимался как нечто прекрасное, подобное которому никогда не доводилось видеть. Травинки вблизи окопа, ползущий по одной из них муравей, пролетевшая над полем какая-то небольшая птичка, стелющийся в низинах туман, розовое небо там, где скоро должно появиться солнце… Почему-то воздух вдруг стал необыкновенно вкусным, и хотелось дышать им полной грудью снова и снова. Даже мышцы, несколько побаливающие после спанья прямо на голой земле, и те радовали. Раз чувствуешь тело, значит, жив.
– На поле никому не высовываться. Не дай бог, обнаружат раньше времени! – Голос взводного на мгновение отвлек от открывавшейся дивной картины.
Лейтенант, сколько слышали бойцы, в свое время сразу ушел из армии, едва не по окончании училища, только призван был раньше многих, как офицер. Свое отношение к происходящему взводный не выражал, гонял доставшихся ему солдатиков, в разговоры же обычные не вступал, соблюдая начальственную дистанцию.
– Вот влипли, блин! – Слева раздался голос Сынка.
Однако мимолетный взгляд показал: к ситуации Максим подошел серьезно. Уже облачился в бронежилет, напялил увенчанную еловой веткой каску, а пока суд да дело, старательно насыщался выданным суточным рационом. Автомат лежит под рукой, запасные магазины – тут же, прямо образцовый солдат.
– Пока не обязательно, – отозвался откуда-то сзади Денис. Этот был из послуживших, потому назначенный пулеметчиком. Сейчас он курил, как было приказано, чуть дальше кромки леса. Словно на расстоянии можно заметить табачный дымок!
– Думаешь? – с некоторой надеждой спросил Максим.
– Ничего я не думаю. Нет таких пунктов в уставе. Но что, других дорог мало? Нормальные герои вообще идут в обход. Где их не ждут.
Но тут, опровергая слова, позади послышались взрывы. Настолько частые, что порою сливались в один грозный непрекращающийся раскат.
– Обошли!
– Не дрейфь! – сообразил Денис. – Это они нашу вчерашнюю позицию обрабатывают. Так что зря командиров ругали. Иначе все бы обрушилось на нас.
Невольно представилось, как бы оно было, и стало нехорошо. Наверняка всех просто бы разметало на куски, и даже боя, последнего утешения солдата, не получилось бы. Просто лежишь в окопчике, и вдруг свист, грохот, а затем – смерть. Жуткая, когда даже тела потом не найти, главное же – неизбежная. Разве реально уцелеть в разыгравшемся позади аду?
Но что мешает противнику повторить огневой налет, перенеся огонь поближе? И никому не будет дела, добровольно ли ты вызвался или просто загребли, всучили автомат да велели задержать чужую колонну. Даже не спросив твоего мнения на сей счет, словно ты обязан воевать с тем, на кого укажет властный палец начальника. Если бы в ответ подобное бы началось в другой стороне, стало бы легче, однако то ли в российской армии давно не было артиллерии, то ли ее берегли на некий решающий момент, обстреливать противника никто не торопился. Зато когда высоко в небе появился инверсионный след, его пересек другой, и вскоре там рвануло. Лишь непонятно было: кто же кого сбил? Хотелось верить, что наши чужого. Летел-то первый с той стороны!
