– Да, в монастыре. Где-то в глубине, у Рождественского собора.
– Но что именно? – Глава экспедиции явно напряжен. – Она?
– Она там точно была. Но осталась ли сейчас, или…
– Или оставила вместо себя Провал, – это уже Агнешка заканчивает фразу.
Седоватый дергает плечом.
– Отсюда нам это все равно не определить. Заходим.
– Она играет с нами, – вмешивается в разговор здоровенный темноволосый мужик из головной группы. Видимо, начальник охраны. Что-то в его облике и голосе есть смутно знакомое, но пока неясно, что и откуда. – Эта долбаная кочующая аномалия знает, что мы идем по ее следам, и «минирует» дорогу за собой Провалами. Мы ведь уже дважды нарывались и потеряли треть отряда. Вам мало? Потеряете половину – гарантирую, как Росгосстрах!
Точно! Вспомнил по этой присказке дурацкой! Павел Рогочий, оперативник АПБР. Именно он командовал той операцией в Миленках. Тогда и познакомились.
– И что же вы предлагаете? – раздраженно бросает седоватый. – Игнорировать показания ан-детектора и идти дальше? А может быть, вообще вернуться?!
– Вы – босс, – пожимает плечами Рогочий, – и отвечаете за результат. Ваша задача – найти эту дрянь. А моя – обеспечить, чтобы как можно больше участников экспедиции дожило до ее завершения. И завершения не в стиле «в общем, все умерли», а благополучного возвращения за Периметр. Конечно, я обязан подчиняться вашим приказам, но подумайте вот о чем. Не мне вам рассказывать, что такое Провалы ночью. А скоро уже стемнеет. Намек понятен? И еще одно: в этом монастыре только одни ворота. Если их перекроют, нам хана, понятно?
На лице седоватого фанатичное упрямство научного работника борется со здравым смыслом. Борьба трудная, но, кажется, ему удается найти компромисс.
– Разделим отряд. Пять человек останутся у входа и дадут сигнал, если возникнет опасность блокировки ворот. Остальные идут со мной к Рождественскому собору. Тут не так далеко – если что, можно добежать за минуту.
По лицу Рогочего видно, что план начальника экспедиции ему не нравится, но достаточно сильных аргументов для возражений он не находит. Начинаю двигаться вперед, чтобы оказаться в группе идущих к церкви. Там Агнешка, и мне надо к ней. Но Рогочий встает на моем пути.
– Далеко собрался, Витя? Ты возглавишь группу у ворот. С тобой останутся три оперативника и научник с детектором.
Понятно, значит, я – Витя. Очень приятно, будем знакомы! Очень хочется возразить Рогочему, да нельзя: споры со старшим в Зоне – начало конца группы. Впрочем, по Миленковской операции я успел узнать Павла как крутого и опытного оперативника, который с Зоной на «ты». Если он будет охранять Агнешку, можно быть более-менее спокойным, насколько это вообще возможно в такой ситуации. Поэтому я только киваю, коротко произношу: «Понял!» и возвращаюсь на свою позицию в арьергарде.
Мы с научником и одним из оперативников находимся у ворот монастыря с внутренней стороны. Еще двое бойцов АПБР дежурят снаружи. Опасность приближается. Я чувствую ее всем своим естеством. Для этого даже не нужны детекторы научника. Провал… он там, за монастырскими корпусами. Именно Провал, а не что-то другое. Я неведомо каким образом воспринимаю его холодное и смрадное дыхание. Дыхание смерти, пока еще дремлющей, но уже притягивающей всякую гадость вроде истребителей и черт знает кого еще. Но когда совсем стемнеет, она проснется. Странное дело – то, что скрывается в Провалах, не вылезает на поверхность даже в пасмурные дни. Видимо, ему вреден даже рассеянный облаками солнечный свет. Надеюсь, когда серые сумерки сменятся ночной тьмой, мы будем отсюда достаточно далеко… Пока у Провала могут быть лишь мутанты. Сейчас экспедиция наткнется на них, и начнется стрельба. Я мог бы сказать им, что не стоит туда ходить, но меня бы не послушали – я всего лишь оперативник, за которым экстрасенсорные способности не числятся… А ведь их и не было раньше. Откуда взялись? После того столкновения с…
Меня опять продирает озноб, и я начинаю озираться. Научник удивленно смотрит на меня.
– Какие-то проблемы?
– Проверьте пси-детектор.
– Что?.. Какого черта?!
В этот момент я вижу мелькнувшую у дальнего монастырского корпуса черную фигуру. А секунду спустя со стороны собора начинают трещать автоматные очереди.
– Если у вас есть с собой пси-блокиратор, советую включить, – произношу я, поворачиваясь к ученому… и замираю.
Он смотрит на меня остановившимся безжизненным взглядом, а по его шее проходит тонкая темная полоска разреза. Через мгновение научник падает ничком, а стоящий за его спиной оперативник с безумной ухмылкой смотрит на меня. В его руке окровавленный нож. За мгновение до того, как он метнет его в меня, я падаю, выхватывая пистолет. Нож со свистом пролетает надо мной, а я стреляю уже из положения лежа. Три раза. Я точен, но боец в бронежилете, так что попадания в грудь лишь заставляют его дергаться, зато третья пуля попадает в голову прямо над верхней челюстью, и он опрокидывается навзничь. С той стороны ворот раздаются крик и выстрел. Автоматная трескотня стремительно приближается, а я вновь вижу черную фигуру всего в десятке метров от меня. Вскидываю пистолет… Боль… Жуткая, гасящая сознание. И милосердная тьма.
* * *Карантин АПБР
Экстрасенс класса «позитив». Мне всегда было интересно, кто, а точнее, что это такое. Слово «позитив» тут применяется вовсе не в обычном своем значении и не имеет никакого отношения к положительным эмоциям. Насколько мне известно, это официальный термин профильного подразделения, работающего с паранормами. Мне редко доводилось сталкиваться с этой братией, но классификацию я знаю. Всего есть десять уровней паранормальных способностей. Четыре высших (снизу вверх) – это «аналиты», «реалиты», «максимумы» и «позитивы». То есть «позитив» – это сильно! Высочайший уровень способностей. Как говорится, круче только яйца. Правда, есть еще и «абсолюты», но это сугубо теоретическая категория, идеальная и, как считается, несуществующая. Даже «позитивов» мало кто видел и знает. В прошлом была такая телепередача «Битва экстрасенсов». Так вот для сравнения: ее победители, как правило, «аналиты» и «реалиты». В очень редких случаях – «максимумы». «Позитивы» же на публике не светятся. Никогда. Их обычно сразу берут под крыло соответствующие серьезные структуры: ФСБ, Минобороны, АПБР и тому подобные. Один «позитив» в обязательном порядке присутствует в штате помощников президента. Их личности засекречены.
Поэтому то, что со мной будет напрямую работать один из них, – это знак, свидетельствующий о том, что я вызываю у АПБР немалые опасения, но одновременно Агентство связывает со мной какие-то серьезные планы, коль скоро подключило к делу такую тяжелую артиллерию. Видимо, в случае успешного прохождения тестирования будет решено, что со мной можно иметь дело, а в противном… гхм… лучше не думать. В общем, сказать, что у меня были поводы для волнения, – это еще очень мягко сформулировать.
