— Да у неё полный рюкзак лекарств! — объявил он.
— Обезболивающие, обеззараживающее… — начал перечислять Дрон. — Да это же наши лекарства! Эта стерва все наши лекарства вычистила!
По толпе прокатился вздох возмущения. Сразу несколько человек бросились к палатке с красным крестом, где располагался медицинский пост. Там в сейфе начальника медицинской службы хранились все общественные медикаменты. Те самые, которые сталкеры, рискуя жизнью, разыскивали на поверхности в развалинах аптек и городских больниц и которые считались чуть ли не самой большой ценностью в метро.
Неужели?! Сергей впился взглядом в лицо пробравшейся на станцию незнакомки. Она стояла бледная и не шевелилась. Он всё понял. А ещё через минуту из медицинской палатки донеслись возбуждённые крики.
— Сейф пуст!… Здесь почти ничего не осталось!…
— И кабель электрический наверняка она перерезала! — добавил кто-то из толпы.
Тем временем Дрон, продолжающий молча копаться в рюкзаке девушки, достал оттуда туго скрученный свёрток прорезиненной ткани, а когда развернул и встряхнул его, оттуда посыпались металлические пилки и изогнутые зазубренные крючки разных форм и размеров.
— Да это же отмычки! — ахнул один из державших лазутчику караульных.
— А я что говорил! — выкрикнул всё тот же голос из толпы. — Она, она кабель перерезала!
Над толпой взметнулись кулаки. Дрон шагнул к воровке и наотмашь ударил её по лицу. Голова незнакомки мотнулась в сторону, и из разбитого носа показалась струйка крови. Но Дрону этого показалось мало, и он без замаха коротко ударил девушку кулаком в живот. Та захрипела и не упала только потому, что её крепко держали за руки двое караульных. Сергей оцепенел, а в толпе раздались одобрительные возгласы. Люди, которых он хорошо знал, нормальные добрые люди, всегда готовые поделиться с товарищем едой и патронами, сейчас с одобрением наблюдали за избиением девушки, даже не пытавшейся защищаться. И никто, ни один человек даже не пытался остановить эту расправу!
А потом над толпой грянуло страшное:
— Повесить её!
И сейчас же множество глоток подхватили этот крик:
— Повесить!
— Повесить!!!
Сергей разобрал даже несколько женских голосов.
Караульные подхватили девушку под руки и через неистовствующую толпу потащили к центру платформы. Но прежде чем бурлящее людское варево скрыло от Сергея схваченную воровку, она обернулась к нему — и он увидел на её лице вымученную застывшую улыбку.
И эта прощальная улыбка, этот обречённый взгляд сорвали внутри Сергея какую-то пружину. Он бросился вперёд, бесцеремонно расталкивая в стороны оказавшихся на пути мужчин и женщин, и в конце концов пробился к пленнице.
— Так нельзя! Нельзя её вешать! — закричал Сергей, загородив караульным дорогу.
— Это ещё почему?! — выступил вперёд пожилой Кузьмич, опираясь на свой костыль. Глаза инвалида горели праведным гневом, на нижней губе повисла капля слюны. — Она же воровка! Гадюка! Туда ей и дорога!
Про «гадюк» Сергей уже слышал. В Рощу порой доходили разрозненные слухи о таинственном клане или секте неуловимых воров с таким названием. Дрон утверждал, что среди «гадюк» одни молодые, безумно красивые девушки, способные одним взглядом соблазнить любого мужчину, и что во всём метро нет такого места, куда бы они не могли пробраться и выкрасть то, что им нужно. Сначала Сергей ему поверил, но теперь — после признания Дрона о выдумке про бункер амазонок — и его рассказ о неуловимых «гадюках» выглядел сомнительно. Особенно откровения о главаре воровского клана, которого, по утверждению Дрона, почему-то звали не по-русски не то Тедом, не то Кеном, не то вообще каким-то Кедом. Правда, ловкость незнакомки, найденный при ней набор профессиональных отмычек и её умение вскрывать сейфы и запертые двери говорили сами за себя…
— Если она Гадюка, у неё ведь на плече должна быть татуировка — змея! — выпалил он последний аргумент.
Дрон сейчас же шагнул к воровке и, разорвав на ней трикотажный свитер и открывшуюся под ним майку, обнажил её левое плечо. Наблюдая за ним, Сергей с ужасом подумал, что если на плече девушки действительно обнаружится такая татуировка, её уже не спасти. Возбуждённая толпа тут же, на месте, приведёт в действие свою угрозу. Но на плече незнакомки не оказалось никаких татуировок — всё та же чистая, гладкая кожа. У Сергея отлегло от сердца, однако Дрон и не думал успокаиваться.
— Значит, здесь! — громогласно объявил он и так же бесцеремонно оголил девушке другое плечо.
Но и там ничего не было.
— Так, может, не на плече, а ниже, — заявил Дрон и принялся срывать с девушки одежду.
Караульные всё так же крепко держали её за руки, поэтому она не могла защищаться, но всё-таки попыталась оттолкнуть Дрона коленом. Её сопротивление только ещё сильнее раззадорило его.
— Стой, сучка! Не рыпайся! — прикрикнул он на девушку и снова ударил её по лицу.
Этого Сергей стерпеть уже не смог. Он схватил Дрона за руку и оттолкнул напарника от пленницы.
— Ты что, сдурел?! — взревел тот.
Он обернулся — и они столкнулись с Сергеем взглядами. И, видно, было в Серёгиных глазах нечто такое — страшное, дикое, — что даже Дрон обомлел, замешкался и отступил.
— Убедились?! Она не Гадюка! — обратился Сергей к притихшей толпе.
Но тут подал голос начальник караула:
— Не так давно на Маршальской тоже Гадюку поймали. Так у неё никаких татуировок не было.
— Тут и думать нечего! Она это! — подвёл итог Кузьмич.
Ослабившие хватку караульные вновь зажали пленницу с двух сторон, а их начальник достал откуда-то узкий ремень и принялся сосредоточенно связывать девушке руки. Сергея оттеснили в сторону. Мнение рядового патрульного, да ещё стажёра, здесь никого не интересовало. Вот если бы на его месте оказался отец, он разом положил бы конец произволу. Отец! Сергей понял, что ему нужно делать.
Он снова протиснулся в центр.
— Даже если эта девушка воровка, нельзя казнить её без суда! — твёрдым голосом объявил он. — Ведь мы не бандиты и не убийцы! Только суд может решить её судьбу. Только суд, — повторил он. — Во главе с председателем.
Председателем суда в Роще являлся начальник службы безопасности, а двумя другими судьями выбранные члены станционного Совета, но они практически всегда соглашались с мнением председателя.
Оставалось дождаться возвращения отца… И надеяться, что тот его послушает.
* * *
На крупных станциях тюрьмы состояли из нескольких камер. Так, например, на Сибирской, где было больше всего жителей, под арестом могли одновременно находиться более десятка заключённых. Но в Роще в такой большой тюрьме не было необходимости, и камера имелась только одна. Да и то в основном использовалась не для содержания осуждённых преступников, а для временного заключения пьяных дебоширов или потерявших человеческий облик, обкурившихся дурью наркоманов. Поэтому отец в шутку называл её странным словом «вытрезвитель». Камера располагалась под пассажирской платформой, в одном из подсобных помещений. Прежде, ещё до Катастрофы, здесь хранились швабры, ведра и другой хозяйственный инвентарь. Одно ведро, служившее заключённым отхожим местом, видимо, сохранилось с той поры. Кроме этого ведра в камере появились грубо сколоченные деревянные нары без тюфяка, а большего для отрезвления попадающим сюда пьяницам и наркоманам ничего и не было нужно.
