— Не будет, — жестко сказал Морозов. — Так уже не будет.
— А как же?..
— Как сделаем. Так и будет. Понимаешь?
Ленька часто закивал. Понял, мол, все понял. Наконец вернулся Лесницкий.
— Есть сопровождение, трое. В камуфле. По виду военные.
— Хорошо. Пошли. Я впереди, вы сзади, отстаньте шага на три.
Верещагин пошел вперед.
Вскоре впереди замерцал свет. На станции работало несколько слабеньких прожекторов на треногах. В желтоватом свете люди выглядели карликами с огромными, плоскими тенями. Майор уже переговаривался о чем-то с людьми в форме. На краю платформы сидел Борисов. Он дернул Юрия за рукав:
— Прикинь, эти ребята сюда спустились сверху, на канатах или что-то вроде того. Сначала этот сидел один, с чемоданом. А потом трое как плюхнутся вниз. Натурально, пауки.
Морозов присмотрелся: куда-то вверх вели довольно тонкие черные веревки с какими-то явно альпинистскими приспособлениями. То ли эта станция не имела эскалаторов, то ли пути к ним были отрезаны.
— Тут лифты, — прошептал всезнающий Дороф. — Но, похоже, не работают. Соображаете, где мы?
— Где? — спросил Свердлов.
Вместо ответа Лева мазнул по стене фонарем. «Лубянка», — прочитал Морозов.
— Чуете, где подвалы ЧК находятся? — ухмыльнулся Лев.
— Бред! Какое, на фиг, ЧК, когда метро построили, а когда Чрезвычайный Комитет был?
— Шучу я, шучу, — отмахнулся Дороф. — Эта линия вообще свежатиной отдает. Ее совсем недавно клепали.
— С чего ты взял?
— Умейте, в самом деле, читать газеты между строк. Полезно.
— Привал! — крикнул Верещагин.
Морозов повернулся и успел заметить, как исчезают в потолочной темени три фигуры в камуфляже. Вскоре за ними втянулись и веревки.
Группа ополченцев выбралась на перрон. Эта станция была уже чуточку другой. На два пути. С обеих сторон платформы расходились коридоры. Никаких следов эскалаторов и лестниц заметно не было. Только в центре железные опоры с решетками, видимо фермы для лифтов.
Человек, которого ополченцам, видимо, надлежало встретить, о чем-то беседовал с майором.
Морозову он показался знакомым. То ли по телевизору мелькала эта пышная седая шевелюра и крупное, грубо слепленное лицо, то ли в газетах. А может быть, и там, и там. Юрий вспомнить не мог. Медвежья фигура в длинном плаще возвышалась над Верещагиным, что-то втолковывала, по-деловому, привычно тыкая вперед ладонью.
«Шишка какая-то. — Морозов размял затекшие от долгого ожидания ноги. — Как на митинге выступает».
Юра приседал, с удовольствием чувствуя, что кровь начинает быстрее бежать по жилам. В определенный момент его как оглушило, да так, что он едва-едва сумел распрямить ноги.
Обернулся.
Вероятно, именно большой рост и прямоугольная фигура не позволили Морозову сразу опознать этого человека. Скандальные репортажи с брошенным партбилетом и фразы типа «Борис, ты не прав», митинги-камлания «Демков» и разномастные «покушения» с пьяным падением с моста. По телевизору этот человек смотрелся иначе. В ящике он был… больной. Слегка припадочный пациент. Тут же стоял здоровый, крепкий, спокойный.
Слухи о том, что Ельцина взяли в плен у Белого дома, буквально сняли с танка в самый первый день, распространялись быстро. Однако это были только слухи. Попеременно говорилось, что его захватили то солдаты Горби, то повстанцы. Каким-то удивительным образом он оказался по ту сторону сразу всех баррикад. Лоялисты стремились взять Ельцина за то, что он пер против законной власти и не поддерживал активные меры по подавлению восстания. Повстанцы за то, что он излишне рьяно любил демократию, способствовал развалу страны и был любим на Западе. Одновременно ни та, ни другая стороны не хотели его смерти. Ельцин был полезен как неприсоединившаяся фигура, олицетворявшая многие миллионы людей, которые не делали ничего. Просто ждали. Чего? Кого?.. Какая страшная сила таилась в глубине этих народных масс? Не знал никто, но именно Ельцин, с его кликушескими замашками всеобщего любимца, мог эти массы сдвинуть с мертвой точки. Среди повстанцев не было ни одного лидера-харизматика, умеющего выступать перед людьми. Звать за собой.
В то же время умеющего ловко потрепать языком Горби не переносили почти все. Ельцин удовлетворял и ту, и другую стороны.
Наверное, поторопись севастопольский полк КГБ, блокируй он крымскую дачу чуть раньше, все сложилось бы иначе. Но гэбэшники не успели, то ли кто-то капнул, то ли начальник охраны почуял неладное. Когда бригада личной охраны президента вышибла с аэропорта в Бельбеке подчиненных Мальцеву солдат и самолет Горби исчез где-то в небе, у Ельцина уже были готовы указы о запрете деятельности повстанцев. Потом был Белый дом, танк и неожиданный ход верного генерала, который едва ли не лично стащил президента с башни. После этого Ельцин исчез, а в Москве завертелась кровавая каша, перекинувшаяся на многие и многие республики. Гражданские беспорядки грозили перейти в гражданскую войну в случае победы одних и в войну с внешним агрессором в случае победы других. После речи в Вашингтоне иллюзий по этому поводу не оставалось. Армии государств, не признающих повстанческой власти, находились едва ли не в одном шаге от границ СССР, чтобы войти, подавить, усмирить, поддержать единственную с их точки зрения законную власть.
«Но почему мы? — задал себе вопрос Морозов. — Почему не какая-нибудь Восьмерка, или Альфа какая-нибудь? Какого черта тут мужики делают?»
Чувство подставы сделалось сильнее.
Юра кивнул Левке Дорофу, увлеченно рассматривающему устройство лифтов.
— Отойдем…
Когда они оказались в дальнем углу платформы, так, чтобы майор не мог их слышать, Морозов спросил:
— Какая станция дальше?
— Это смотря куда идти. По какой ветке.
— Давай все варианты.
— Ну, все не смогу. Вот та, — Лев махнул рукой на туннель, по которому ополченцы не шли, — ветка старая. Куда ведет, не знаю.
— Ты ж все знаешь.
— Все, конечно, но до определенного предела. Старая ветка делалась в других условиях, с другими целями, для других людей. И секретность там была… сам понимаешь. Я, конечно, могу раскопать, но деньги, время…
— Хорошо, а та, по которой мы шли?
— Ты чего, не понял? — Дороф удивленно поднял брови.
— Нет.
— Кремль, друг мой, Кремль!
Верещагин махнул рукой:
— Подъем! Все вниз. Пойдем дальше. Идем коробочкой.
Морозов поймал за руку рванувшего было Льва.
— Будь начеку. Если что, просто падай. Потом разберемся.
— Ага! — весело ответил Дороф. Потом остановился и спросил: — Видел, кого конвоируем?
— Потому и говорю, — отрезал Морозов, пристраиваясь в хвост «коробочке».
