— Еще чего! — парень в пальто при упоминании о полиционерах снова вспыхнул. — Что хвостатые, что полиционеры — одна банда. У них все куплено, все договорено, все схвачено. Ты у них всегда будешь виноват, при любом раскладе.
— Вот это правильно! — одобрил парня седой. — А то вы не знаете, что теперь у нас в Колоссии боблины всегда правы, а мы, великоколоссы, всегда виноваты? — Он обратился к девушке, предлагавшей вызвать полиционеров: — Вы что же, хотите, чтобы завтра вашего друга показали по телевизору в наручниках, а все «демократические» журналисты хором завопили о том, что великоколосские националисты опять напали в поезде на ни в чем не повинных боблинов?
Слово «демократические» седой произнес с невыразимым презрением.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Вот что, ребята, — сказал седой. — Оставлю я вам один телефон. Мы, бывшие армейские, собираемся иногда. По-дружески, без чинов. Говорим о Колоссии, о своей жизни, в общем — о разном. Будет желание, позвоните! Ну, или если помощь потребуется…
— Да мы уж сами… — начал парень в пальто.
Девушка толкнула его локтем в бок:
— Возьми, не отказывайся!
Седой достал из кармана авторучку и кусочек бумаги, что-то написал и отдал парню. Тот, не глядя, засунул бумажку в карман пальто.
Разговор перестал меня интересовать. Мне во что бы то ни стало нужно было заполучить телефонный номер. Просто подойти и попросить телефон я не мог, это было бы встречено с недоверием и подозрительностью. Устраивать допрос с помощью майи из-за одной бумажки я не хотел.
Значит, телефонный номер я должен был выведать незаметно. Повинуясь моей магии, бумажка с записью выскользнула из кармана пальто, нырнула под сидение, проползла по стене, быстро пересекла проход и оказалась в моих руках. Никто из пассажиров не заметил перемещения столь маленького предмета. Да, не зря я тренировался на подземной базе Браспасты!
Посмотрев на номер, я с помощью магии отпечатал его на подкладке своей куртки. После этого обратным путем я вернул бумажку с записью в карман пальто. Может быть, ребята все-таки решат связаться с той организацией, о которой столь туманно высказался седой попутчик.
После конфликта с боблинами в вагоне стало тихо. Люди старались не смотреть друг на друга, словно только теперь, задним числом, устыдились своей трусости и равнодушия. Поговорив с молодыми героями, седой человек вернулся на свое место рядом с пожилой женщиной в скромной одежде. Скорее всего, это была его жена. С ней он перебросился парой фраз, а потом достал из старинного брезентового рюкзака потрепанную книгу и углубился в чтение.
Парни со своими девушками продолжали о чем-то тихо разговаривать, но их личные дела меня не интересовали. Единственный раз я сосредоточил на них внимание только тогда, когда тот, кто носил камуфляжные штаны, вспомнил про выбитый у боблина нож, залез под сидение, нашел его, достал, осмотрел.
— Подарю Павлухе! — сказал парень и убрал нож в свою большую спортивную сумку, лежавшую на багажной полке.
Я решил, что Павлухой звали его армейского друга, в гости к которому направлялась компания.
Мурава осталась позади, теперь поезд шел мимо распаханных полей и огородов, садов и лесов. На деревьях почти не осталось листвы, пейзаж за окном был серым и однообразным. И станции, на которых останавливался поезд, имели вполне великоколосские названия: «Гнилуши», «Тоскуево», «Худяково», «Погорельцы», «Гиблое».
Наконец, едва слышимый из дребезжащих динамиков голос объявил:
— Следующая станция Перебежки.
Это была моя остановка. От станции до родительского дома оставалось всего три километра, или полчаса быстрого пешего хода. Я едва дождался момента, когда поезд остановится, и двери откроются.
Пока я ехал, солнце поднялось довольно высоко, и, несмотря на позднюю осень, тепло его лучей я ощущал на своем лице. Я осмотрелся, ища ориентиры, названные мне тетей Викой. Вот сам поселок Перебежки, вот центральная улица, которая должна была меня вывести на проселочную дорогу, ведущую в соседний поселок, Калиткино. Именно в Калиткине находился дом моих родителей, дом моего детства, начисто стертого из памяти.
Три километра я решил пройти пешком. Дорога была сухая, и я не боялся испачкать обувь. Может быть, этот путь вызовет из глубин памяти какие-то ассоциации, небольшие отрывки воспоминаний?
Я пошел по центральной улице Перебежек, бросая быстрые взгляды по сторонам. Поселок давно уже проснулся. Я видел людей во дворах и в переулках. Все они были заняты какими-то обычными хозяйственными делами. Я шел и задавал себе вопросы: что делали мои родители в этой сельской местности, как тут жили? Почему они не поселились в городе, в средоточии информации, культуры, общения?
Центральная улица поселка, как это было традиционно для Колоссии, не шла прямо, а петляла между домами и дворами. И вот, обогнув очередной дом, я увидел перед собой высокий глухой забор высотой около четырех метров, составленный из бетонных плит. Он перегораживал дорогу и расходился в обе стороны, насколько я мог видеть. В заборе не было ни ворот, ни двери, ни лаза. А вдоль бетонной стены была протоптана узкая тропинка.
В рассказах тети Вики забора в этом месте не было. Наверняка он появился здесь в последние десять лет. Да и то, что забор перегораживал широкую удобную дорогу, свидетельствовало о его чужеродности и недавнем возведении.
Выяснить, что находится за забором, можно было только с помощью магии. Я мог посмотреть сквозь забор, но далеко заглянуть не сумел бы, да и изображение получалось бы недостаточно отчетливым. Или же я мог немного взлететь и посмотреть поверх забора. Последний способ был бы более информативным, но меня могли увидеть люди в поселке, а летать на глазах изумленной публики мне как-то не хотелось.
Я оглянулся, чтобы определить, насколько заметным или незаметным окажется мой взлет на четырехметровую высоту, и увидел старушку, шагавшую по улице в мою сторону. Она шла, опустив голову, быстро переставляя ноги, но делая мелкие шажки. Старушка не смотрела на меня, из чего я заключил, что идет она не ко мне. Просто старушка шла привычной дорогой и, наверняка, собиралась обойти забор по кратчайшему пути. Разумеется, от местной жительницы я мог узнать и историю, и причину появления забора. Вот только мои расспросы могли вызвать у старушки подозрения, да и сама она захотела бы узнать, кто я, что тут делаю и куда направляюсь. Поэтому беседу в реальном мире я решил заменить разговором в майе.
— Здравствуйте! Вы не подскажете, как лучше добраться до Калиткино?
