С Пилецким же судьба обошлась милостиво. В их колонию прибыл немалый отряд спецназа из их же собственного ведомства, на новенькой броне, так что об устройстве беспорядков в зоне никто и не помышлял. Прибывшие сноровисто взяли под контроль всю зону, а затем, совершенно неожиданно, собрали всю администрацию у штаба и объявили им, что "мы будем жить теперь по-новому". Это вызвало немедленное расслоение сотрудников на два неравных лагеря - меньший из числа согласных с "новой политикой", и больший, из числа тех, кто и вправду полагал, что выпускать и вооружать уголовников не следует. Но сила была не на стороне вторых, произошла короткая и жаркая перестрелка, неудачная для желавших сохранить совесть, и довольно скоро Виталий обнаружил себя стоящим с пистолетом в руке посреди жаркого пыльного плаца, а пистолет был направлен в затылок стоящему на коленях Петру Тимошину - коллеге Пилецкого. Самому же Валерию за правое ухо упирался дульный срез другого пистолета, который держал человек в черной форме, черном же шлеме и черной разгрузке, с эмблемами в виде обоюдоострой секиры на нарукавном шевроне. Формой он здорово напоминал киношного эсэсовца.
Выбор Валерию предоставили настолько простой, что сомневаться не пришлось ни единой секунды. ПМ у него в руке дернулся, а Тимошин упал лицом вперед так, будто его пнули между лопаток. Из-под впечатавшегося в асфальт плаца лица начала быстро растекаться лужа ярко-красной крови.
- Молоток, - похвалил человек в черном, убирая пистолет от затылка Валерия, - А теперь давай вот этих двоих. Сам, добровольно. Только спереди, чтобы глаза видеть, а то в затылок каждый умеет.
За Тимошиным на коленях стояли зампореж и еще один контролер. Пилецкий обошел их спереди, посмотрел. Зампореж Беляков был здорово избит, кровь продолжала вытекать тягучими вожжами из носа и рта, заляпав форменную рубашку на груди, оба его глаза заплыли. Били его не эсбэшники, а "торпеды" Крапа, который к тому времени появился на всеобщем обозрении. Контролеру из новеньких, фамилию его Пилецкий еще не запомнил, отрезали ухо и всего истыкали ножами, но не глубоко. Вся его одежда была пропитана кровью, и он лишь тупо покачивался вперед-назад, видимо, уже не очень хорошо осознавая происходящее.
- Ну, чего ждешь? - вполне доброжелательно спросил человек в черном, поигрывая пистолетом.
- Да не, я не жду, - хрипло ответил пересохшим от страха горлом Пилецкий и попытался сглотнуть слюну.
Слюны не было, казалось, что весь организм его высох и превратился в некий сгусток ужаса. Валерий не был ангелом, в зонах в контролерах таких не держат. Но выстрелить в лицо стоящему перед ним на коленях человеку было трудно. Очень трудно.
- Давай, давай, не разочаровывай нас, - сказал эсбэшник.
Сзади к нему подошел Крап, держа в руках "стечкин". С Крапом были еще двое, оба с автоматами, не отходившие от него ни на шаг. Издалека, как заметил Пилецкий, на разыгрывающиеся сцены смотрели вояки в камуфляже и с навороченным оружием. Эти захватили лагерь, но в процесс отбора "уродов" из числа людей не вмешивались. Занимались этим люди в черной форме, а также приехавшие с ними уголовники.
- Ну, ты чего, вертухай, сомлел? - притворно удивленно спросил Крап, - Помочь?
- Нет, не надо, - прохрипел Пилецкий, у которого вспышкой в мозгу родилась мысль о том, что если ему сейчас "помогут", то через минуту он сам будет стоять на коленях на чисто выметенном асфальте плаца.
- Тогда не тяни время, жрать всем охота уже, - сказал Крап.
Один из его "торпед" слегка приподнял ствол автомата, как бы с намеком.
- Страшно, Виталя? - неожиданно разомкнул слипшиеся от запекшейся крови губы зампореж, майор Беляков, - А ты не ссы, начал своих валить, так продолжай, сука.
С этими словами он плюнул под ноги Пилецкому кровавым сгустком. Пилецкий неожиданно даже для самого себя обиделся на Белякова. С какой стати он в него плюется? Это раньше он тут главным был, Пилецкий в силу частых залетов по службе даже на глаза ему боялся попадаться. А теперь его сила кончилась. Другая теперь сила в зоне все решает. Контролера накрыла волна трусливой злости и Пилецкий, искривив губы и жалко перекосив лицо, вскинул ПМ и выстрелил в зампорежа. Тот лишь покачнулся, но не упал. Пуля ударила его в скулу, почти по касательной, сломав кость и вырвав клок мяса, повисший вниз кровавым лоскутом. По шее и плечу побежал ручеек темной крови.
- Ну, Виталя... - протянул Крап, - Так не пойдет, даже попасть не можешь. Давай еще разок, старайся.
Удар пули все же ошеломил Белякова. Он уже ничего не говорил и даже не смотрел на Пилецкого. Дрожащей рукой тот снова поднял пистолет и выстрелил, угодив в самую середину лица, прямо в переносицу. Тело зампорежа грузно завалилось назад, и неестественно вывернутые ноги мелко задергались. Смерть все никак не наступала, пуля пробила переносицу и застряла где-то в носоглотке. Майор продолжал хрипеть, и даже, кажется, оставался в сознании.
- Талант, Виталя, талант, - сказал "эсэсовец" в черном, - Тебе исполнителем быть, ни один у тебя не уйдет, не помучавшись. Добей, урод!
От неожиданно злобного крика и болезненного тычка в спину Пилецкий подпрыгнул и дважды выстрелил в голову умирающего, на этот раз добив его окончательно. Контролер из новеньких, глядя на эту картину, неожиданно сморщился и заплакал.
- Не надо... пожалуйста, не надо... - бормотал он.
Слезы текли у него из глаз, смешиваясь с кровью. Его мелко трясло.
- Поздно, Вася, - наставительно сказал Крап, - Раньше надо было думать. Сейчас сам бы водку пил да корешей своих валил. А теперь поздно. Виталя, давай, не тормози.
Рядом хлопнул еще один пистолетный выстрел, заставивший дернуться и жертву, и палача. В нескольких метрах происходил "отбор уродов" с коллегой Пилецкого, Боголюбским. На асфальт рухнуло тело какого-то заезжего капитана из области, застрявшего здесь в командировке.
Пилецкий вдруг успокоился. Неожиданно ясно в его воспаленном и затопленном страхом мозгу возникла мысль: "Обратной дороги нет. Все. Приплыл". Взяв в руки оружие, и начав убивать своих коллег под командой уголовника, он уже ушел за ту грань, за которую заходить нельзя, так далеко, что грани этой уже и не разглядеть. Пилецкий погрузился во тьму вечную. И осознание этого его успокоило. Он уже твердой рукой вскинул пистолет и выстрелил новичку в середину лба, прекратив его заунывный плач. Тело повалилось на зампорежа, а Пилецкого хлопнули по плечу, и кто-то сунул ему в руку початую бутылку водки и половину кральки колбасы.
- Молотком, Пиля! Зачислен в ряды, так сказать. Будешь теперь в "уродах". Хлебни как следует.
