- Саня, Николай, как вы? - запросил я.
В наушнике хрипело и щелкало, никто не ответил. Вышли уже из зоны досягаемости. Надеюсь.
- Есть вход. Как там?
- Принял, идем, - откликнулся Сергеич, - Привалили двоих, сунулись.
В дверях появилась черная фигура, следом вторая, включились подствольные фонари. Через несколько секунд Сергеич первым полез в люк. Пропустив следом за ним Ваську, я подтянул крышку к краю, спустился по ступенькам, затем кое-как уложил тяжеленный железный круг на место. К счастью, крышка была не такая, как в канализационных колодцах, а полегче и потоньше. Снизу из нее торчали гайки рукоятки, за которую она поднималась. Я в два витка обхватил гайку леской, а затем быстро закрепил на верхней скобе «эфку» с моментальным взрывателем, отжав усики на кольце. Вот так, растяжечку напоследок. Может и сработает.
Виталий Пилецкий, «Пиля»,
бывший сотрудник администрации ИТУ, ныне «урод».
Подвижный дозор «фармкоровских» у периметра Горького-16.
27 мая, вторник,вечер.
Пилецкому, работавшему контролером в одной из колоний общего режима в Вятской области, повезло несказанно. Именно с их колонии начался рейд еременковского отряда в этих краях. От других «уродов» из своего отряда он узнал, что труженики исправительного фронта не во всех зонах отделались так легко, как он. Те зоны, которые отбивались у администраций вооруженными бандами, прославились настоящей резней, которая устраивалась освободившимися зеками в честь такого дела. Правда, в паре колоний администрация устроила поголовный отстрел контингента, прежде чем их кто-то успел захватить, после чего ломанулась на прорыв в сторону областного центра.
С Пилецким же судьба обошлась милостиво. В их колонию прибыл немалый отряд спецназа из их же собственного ведомства, на новенькой броне, так что об устройстве беспорядков в зоне никто и не помышлял. Прибывшие сноровисто взяли под контроль всю зону, а затем, совершенно неожиданно, собрали всю администрацию у штаба и объявили им, что «мы будем жить теперь по-новому». Это вызвало немедленное расслоение сотрудников на два неравных лагеря - меньший из числа согласных с «новой политикой», и больший, из числа тех, кто и вправду полагал, что выпускать и вооружать уголовников не следует. Но сила была не на стороне вторых, произошла короткая и жаркая перестрелка, неудачная для желавших сохранить совесть, и довольно скоро Виталий обнаружил себя стоящим с пистолетом в руке посреди жаркого пыльного плаца, а пистолет был направлен в затылок стоящему на коленях Петру Тимошину - коллеге Пилецкого. Самому же Валерию за правое ухо упирался дульный срез другого пистолета, который держал человек в черной форме, черном же шлеме и черной разгрузке, с эмблемами в виде обоюдоострой секиры на нарукавном шевроне. Формой он здорово напоминал киношного эсэсовца.
Выбор Валерию предоставили настолько простой, что сомневаться не пришлось ни единой секунды. ПМ у него в руке дернулся, а Тимошин упал лицом вперед так, будто его пнули между лопаток. Из-под впечатавшегося в асфальт плаца лица начала быстро растекаться лужа ярко-красной крови.
- Молоток, - похвалил человек в черном, убирая пистолет от затылка Валерия, - А теперь давай вот этих двоих. Сам, добровольно. Только спереди, чтобы глаза видеть, а то в затылок каждый умеет.
За Тимошиным на коленях стояли зампореж и еще один контролер. Пилецкий обошел их спереди, посмотрел. Зампореж Беляков был здорово избит, кровь продолжала вытекать тягучими вожжами из носа и рта, заляпав форменную рубашку на груди, оба его глаза заплыли. Били его не эсбэшники, а «торпеды» Крапа, который к тому времени появился на всеобщем обозрении. Контролеру из новеньких, фамилию его Пилецкий еще не запомнил, отрезали ухо и всего истыкали ножами, но не глубоко. Вся его одежда была пропитана кровью, и он лишь тупо покачивался вперед-назад, видимо, уже не очень хорошо осознавая происходящее.
- Ну, чего ждешь? - вполне доброжелательно спросил человек в черном, поигрывая пистолетом.
- Да не, я не жду, - хрипло ответил пересохшим от страха горлом Пилецкий и попытался сглотнуть слюну.
Слюны не было, казалось, что весь организм его высох и превратился в некий сгусток ужаса. Валерий не был ангелом, в зонах в контролерах таких не держат. Но выстрелить в лицо стоящему перед ним на коленях человеку было трудно. Очень трудно.
- Давай, давай, не разочаровывай нас, - сказал эсбэшник.
Сзади к нему подошел Крап, держа в руках «стечкин». С Крапом были еще двое, оба с автоматами, не отходившие от него ни на шаг. Издалека, как заметил Пилецкий, на разыгрывающиеся сцены смотрели вояки в камуфляже и с навороченным оружием. Эти захватили лагерь, но в процесс отбора «уродов» из числа людей не вмешивались. Занимались этим люди в черной форме, а также приехавшие с ними уголовники.
- Ну, ты чего, вертухай, сомлел? - притворно удивленно спросил Крап, - Помочь?
- Нет, не надо, - прохрипел Пилецкий, у которого вспышкой в мозгу родилась мысль о том, что если ему сейчас «помогут», то через минуту он сам будет стоять на коленях на чисто выметенном асфальте плаца.
- Тогда не тяни время, жрать всем охота уже, - сказал Крап.
Один из его «торпед» слегка приподнял ствол автомата, как бы с намеком.
- Страшно, Виталя? - неожиданно разомкнул слипшиеся от запекшейся крови губы зампореж, майор Беляков, - А ты не ссы, начал своих валить, так продолжай, сука.
С этими словами он плюнул под ноги Пилецкому кровавым сгустком. Пилецкий неожиданно даже для самого себя обиделся на Белякова. С какой стати он в него плюется? Это раньше он тут главным был, Пилецкий в силу частых залетов по службе даже на глаза ему боялся попадаться. А теперь его сила кончилась. Другая теперь сила в зоне все решает. Контролера накрыла волна трусливой злости и Пилецкий, искривив губы и жалко перекосив лицо, вскинул ПМ и выстрелил в зампорежа. Тот лишь покачнулся, но не упал. Пуля ударила его в скулу, почти по касательной, сломав кость и вырвав клок мяса, повисший вниз кровавым лоскутом. По шее и плечу побежал ручеек темной крови.
- Ну, Виталя... - протянул Крап, - Так не пойдет, даже попасть не можешь. Давай еще разок, старайся.
Удар пули все же ошеломил Белякова. Он уже ничего не говорил и даже не смотрел на Пилецкого. Дрожащей рукой тот снова поднял пистолет и выстрелил, угодив в самую середину лица, прямо в переносицу. Тело зампорежа грузно завалилось назад, и неестественно вывернутые ноги мелко задергались. Смерть все никак не наступала, пуля пробила переносицу и застряла где-то в носоглотке. Майор продолжал хрипеть, и даже, кажется, оставался в сознании.
