Точно так же делали и немцы. Им было проще: больше подводных лодок, базы рядом, не тратят драгоценное в условиях войны топливо на переходы. Вели они себя нагло и дерзко, не зря их называли «волчьей стаей». Но с появлением у союзников гидросамолетов «Каталина», часами висевших над морем, они стали вести себя осторожнее, поскольку с воздуха пилоты гидросамолетов хорошо видели подлодки на глубинах до тридцати метров. Обнаруженные лодки забрасывали глубинными бомбами и торпедами, которые сбрасывали на парашютах. Немцы стали нести ощутимые потери.
Однажды их атаке подверглась и лодка, на которой находился Иван.
Они всплыли в сумерках, на ходовом мостике в рубке находился командир, штурман, матрос-наблюдатель и Иван. На море полный штиль, от поднимающейся луны дорожка идет. Дизели ревут, обеспечивая лодке ход и зарядку батарей.
И за их шумом никто не услышал, откуда появился гидросамолет. Просто рядом с лодкой, параллельно ее корпусу, прошли фонтанчики пулеметной очереди. И только потом все услышали нарастающий рев.
Иван сразу опознал характерный силуэт «Каталины» – видел ее на фото, а один раз – вживую.
– Командир, руль круто в любую сторону, – успел он опередить командира, – это американцы.
– Лево руля девяносто, – тут же приказал капитан-лейтенант.
Лодка стала отписывать циркуляцию.
Иван знал, что говорил. Когда цель быстро уходит влево или вправо, довернуть самолет бывает уже невозможно. Секунда-две, и цель уже позади.
– Сигнальщик, пускай зеленую и красную ракеты, – приказал командир.
На такой случай существовали сигналы, в определенной последовательности пускались сигнальные ракеты.
Хлопнула ракетница – раз, второй.
Самолет разворачивался для новой атаки. С него могли не увидеть сигналов, ведь самолет был к лодке хвостом.
– Сигналы еще раз! – приказал командир.
Самолет уже развернулся, намереваясь атаковать лодку еще раз.
Хлопнула ракетница, и в темное небо взвились зеленая и красная ракеты.
На этот раз выстрелов с самолета не последовало. Он прошелся низко, покачал крыльями.
Иван в первый раз видел, как атакует гидросамолет.
– А если бы он лодку повредил? – спросил Иван, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответил командир:
– Пулеметы – даже пушки авиационные – нам не страшны. Прочный корпус имеет толщину пятьдесят миллиметров закаленной стали. Вот если бомбу рядом с корпусом положит либо торпеду – тогда другое дело.
Уже позже, в каюте, Федор объяснил Ивану, что снаружи лодка имеет легкий корпус, повреждения которого не страшны, а под ним – прочный, который не даст раздавить лодку на глубине. Век живи, век учись!
Иван в свое время бредил небом, полетами. Морем, и уже тем более – подлодками, он не интересовался никогда. И чем больше он узнавал о жизни и службе подводников, тем сильнее становилось его уважение к ним. Подбитый самолет можно посадить, покинуть его и воспользоваться парашютом. С подлодкой такие трюки не получаются. Либо все победили и вернулись на базу, либо подлодка – это одна братская могила на всех.
Лодка возвращалась на базу. Топливо почти выработано, подходит к концу питьевая вода и провизия. И, наверное, Иван, как никто на лодке, ждал этого момента. Подводники заняты боевой службой, он же чувствовал себя нахлебником, пассажиром. Вынужденное безделье наводило на него унылые мысли.
И вот настал тот час, когда лодка днем всплыла в надводное положение, огласила бухту ревуном и причалила к пирсу.
Лодку встречало несколько офицеров штаба. Доклад командира, приветствия встречающих…
Иван, одетый в морской бушлат, сошел на берег. Какое же это удовольствие – стоять на твердой земле, а не на качающейся палубе, уходящей при погружении из-под ног, дышать свежим воздухом, а не спертым и сырым в отсеках лодки. Даже вымыться наконец, сменить белье! Оценить эти маленькие радости может только тот, кто сам прошел через это.
Ивана ждал лейтенант Фамусевич, прибывший на полуторке.
Из лодки перенесли тело штурмана, завернутое в брезент. Ивану вернули пистолет и документы. Хотя назвать документами расползшиеся, слипшиеся, с разводами чернил странички было сложно, и он понимал, что придется их менять.
– А что с бортстрелком? – спросил Фамусевич.
– Погиб, ушел под воду вместе с самолетом. А штурман замерз в воде – меня подобрали первым. А как экипаж Новикова?
– Целы все, но самолет под списание пошел. Живого места нет, восстановлению не подлежит. Как вообще долетел до аэродрома, непонятно.
От причалов до аэродрома ехать было недалеко, километров пятнадцать.
Прибыв на место, Фамусевич занялся с политруком организацией похорон штурмана. Иван же писал в штабе рапорт, потом бегал по поводу обмена документов. Непросто было сделать фотографию, пришлось уговаривать фотолабораторию, которая проявляла и расшифровывала фотоснимки с самолетов-разведчиков. Потом – похороны, прощальный залп из личного оружия…
Летчиков хоронить приходилось редко. Они либо падали и сгорали вместе с самолетами, либо раненые дотягивали самолет до своего аэродрома и попадали в госпиталь.
Уже через день Иван получил в штабе предписание убыть в ЗАП.
– Зачем в ЗАП? Неужели здесь самолетов нет?
Приказы в армии не обсуждаются, но Иван возмутился.
– Самолетов действительно нет, и так уже оставшиеся латаем до последней возможности. И указание ВВС строгое, всех безлошадных летчиков отправлять в запасные авиаполки. Не хватает летчиков, – развел руками кадровик.
Иван попрощался со своим техником, мотористом и оружейником, выпили на прощание. На попутном «ПС-84», лицензионном «Дугласе ДС-3», затем переименованном в «Ли-2», добрался до подмосковного аэродрома, где дислоцировался ЗАП. Сдал документы в штаб полка. Здесь были собраны летчики с разных фронтов, как истребители, так и штурмовики и бомбардировщики. Кормили скудно, по тыловым нормам. С голоду не умрешь, но есть хотелось постоянно.
Состав запасного полка все время менялся. Набрав команду, ее отправляли на авиазаводы для получения новой техники.
Летчики, разбившись по интересам, по военным специальностям, обсуждали, кого куда отправили и как идут боевые действия. Находились общие знакомые, в общем – в курилках кипела жизнь.
Через три дня к пилотам подошел незнакомый капитан.
– Здравия желаю, летуны! Кто-нибудь летал на «Дугласах»?
Иван вскочил:
– Старшина Скворцов! Я летал на «Дугласе»…
Он не успел продолжить, что полное наименование его самолета было «Дуглас А-20 Бостон», но капитан его и не дослушал:
– Отлично! Давай документы.
Забрав удостоверение Ивана, он ушел.
Пилоты переглянулись:
– Скворцов! Ты бы узнал сначала, куда он тебя забрать хочет! Ты же видишь, он не команду набирает, ему один летчик нужен.
– Да мне все равно, – смущенно отбивался Иван, – но это все равно лучше, чем в ЗАПе сидеть.
Капитан вскоре вернулся и вернул документы Ивану:
– Забирай вещи, даю тебе пятнадцать минут.
А какие у Ивана вещи? Тощий «сидор» со сменой белья и бритвенными принадлежностями.
Вернулся он через десять минут – долго ли сбегать до казармы.
– Идем.
Они двинулись к стоянке самолетов. Иван высматривал «Бостон», а капитан подвел его к «ЛИ-2», окрашенному в камуфляж и с кабиной стрелка на верху фюзеляжа.
– Вот наша машина!
– Так это же «ДС-3»! – удивился Иван.
– Ну да, «Дуглас». Ты же сам сказал, что летал на «Дугласах»…
– На «Дугласе А-20 Бостон».
Капитан думал недолго:
– Да один черт! Приборы на всех «Дугласах» почти одинаковые, двигателя два. У меня второго пилота нет, прямо с аэродрома в госпиталь увезли. Сказали – язва открылась, оперировать надо. Сам понимаешь, это надолго.
Иван махнул рукой. Ну, посидит он в правом кресле. Командир судна есть, будет время присмотреться. Одно смущало: у «ЛИ-2» хвостовой дутик, а не носовое колесо, как на «Бостоне». Но обзорность из кабины хорошая, тем более – опыт взлетов и посадок на «Ил-2» есть, а там именно хвостовое колесо.
Они забрались по лестнице в фюзеляж. Салон показался Ивану большим.
Их поприветствовал бортмеханик:
– Машина к полету готова! – доложил он.
– Где бортстрелок?
– Да вон он.
В фюзеляж влез бортстрелок, поднял стремянку и закрыл дверцу.
В грузовой кабине стояли ящики, много.
– Двигатели для танков! – похлопал по ящику бортмеханик.
– Знакомься, Илья! – представил Ивана капитан. – Наш новый второй пилот, старшина Скворцов!
– Доброго здоровьичка!
– В кабину, запускаем! И так с вылетом задержались, как бы не влетело нам.
