Пришлось бросить ТКБ и «утес», патроны и тромблоны к ним, «гром» и все выстрелы к нему — отряд лишился тяжелого оружия. Бросая, мальчишки хмуро сопели, какое-то время стояли рядом, потом резко отворачивались и лезли в дыру, не оглядываясь. И дело было не только в том, что огневая мощь отряда резко падала, и не в том, что оружие досталось нелегко и было ценным. Просто немного это напоминало… ну, как бросить беспомощного друга, иначе не скажешь.
Олег позволил себе зажмуриться, прежде чем головой вперед нырнул в черноту еще более черную, чем вокруг. И пополз, тычась своим крошно в ноги ползущего вперта Краслава, а сам то и дело пиная крошно Богдана. Несколько раз мальчишке казалось, что он застрял, и он с трудом удерживался от паники — особенно когда потолок опускался и начинал задевать за напряженную спину. Постоянно преследовали мысли о газе. Если его закачают сюда, то и дернуться будет некуда. Олег вспомнил, как Мирослав плакал и кашлял, глотнув совсем немного газа. Интересно, лихорадочно подумал Олег, насколько быстро эта штука убивает? Он попытался вспомнить все, что знал о боевых газах, но в голову ничего не лезло, кроме отрывочных картинок собственной ужасной гибели да — при крайнем напряжении! — строчки из учебника по начальной военной подготовке, выпущенного в 1999 году: "Внеармейская военная подготовка юношей является не прихотью министерства обороны, а реальней необходимостью воспитания подрастающего поколения." Строчка звучала издевательски. Боже мой, неужели это — реальная необходимость?!
Краслав неожиданно остановился. Олег ткнулся крошном в его ноги и прошипел:
— Ты че, блин?! — он внезапно ощутил сильнейший приступ клаустрофобии.
— Резан пострял, — глухо донесся голос Краслава.
— Как?! Эрик же прополз?! — почти закричал Олег, теряясь.
— А Резан пострял, — напряженным, на грани паники, голосом ответил Красав.
— А что там, Вольг? — тревожно толкнулся сзади Богдан. Олег ответил:
— Передай дальше, что Резан застрял.
— Одно разом попробуй… спытай ещё… крошно-то дай… — говорил кто-то впереди. Кто — не понять. — Руку-то, руку подсунь… Голос Резана отвечал спокойно:
— Не пошло… Крепенько пострял, чего уж….
— Стань, мы передом отползем часом, а ты снимай рубаху и верх-то, тут и пролезешь…
Пыхтение. Шевеление. Шорох. Бормотание, искаженное узким переходом:
— А так… ну и так… плечо, плечо подай… и куда ты такой здоровый…
— Да что уж, не ладься, — по-прежнему спокойно ответил Резан. — Край. Йой, Краслав, ты вот что, — его голос стал слышнее, очевидно, он как-то извернулся, — Так станем. Все пропадем, раз… — он как-то сдавленно засмеялся, — … раз меня не убрать. Что долго разговоры разговаривать, бери камас-то.
Олег не врубился, о чем речь. А Краслав, очевидно, понял сразу, потому что быстро-быстро заговорил:
— А то ли ты с ума спятил, Резанко?! Так-то я не смогу, и не мысли…
— А надо.
— Да я-то с какой горы?!
— А не вытянуться больше никому. Краслав, ты давай, время-то идет.
Олег понял наконец, о чем идет речь, и ему больше всего захотелось заорать и сдать назад. Впереди ругались. Краслав, кажется, плакал. Резан требовал: снова и снова.
— Так я лучше пристрелюсь! Я пристрелюсь! — кричал Краслав. — Нет мочи, пристрелюсь я!
— Я тебе часом пристрелюсь! Хочешь, чтоб вся чета тут и вовеки осталась?! То цена за тебя?! — и Резан просил: — Не бойся ты, я пулю-то себе в лоб пущу, не придется тебе меня сводить, мертвый буду уже!
— Данок закатился, падучая — доложили сзади. — Что там с вами?
Олег не ответил. Не смог — ужас наглухо забил ему рот. Резан предлагал РАСЧЛЕНИТЬ себя, чтобы пропихнуть дальше не частям. Когда Олег представил себе, как придется ползти по крови друга… представил, как Краслав будет, спеша, кромсать в темноте камасом… он заскулил сквозь зубы и плотно зажмурился.
Жестяной хруст послышался в темноте, и Олег дернулся, но сообразил, что это просто вспороли банку трофейных консервов.
— Держи! Да не проливай же!!!
— Попробую… Краславко, толкни… Иииихххх!
— Пошло! Как свет свят, пошло!
Запахло рыбой. Олег ощутил несколько чувствительных пинков по крошну и услышал задыхающийся от радости голос Краслава:
— Вольг, ползи! Ползи, пошло!
Через пару сажен под руку попало что-то липкое и мягкое, но Олег лишь фыркнул в темноте. Это были не кровь или мясо.
Это была рыба в масле.
* * *
Через десять минут они лежали на холодном песчаном берегу. Птичья грохотала у ног, вырываясь из трещины в стене и уносясь дальше, в глубины пещер, к озеру Светлому. И ее грохот, наполнявший каменный мешок, не мог заглушить дружного, веселого смеха семнадцати парней. Остановиться не представлялось возможным — ужас положения, в котором они очутились было, курьезность выхода из него создали дикую смесь, и, стоило веселью пойти на убыль, как кто-нибудь заново что-то вспоминал, и хохот возобновлялся. Олег припомнил Райкина: "И вылез я оттуда — весь в бычках!" — хотя никто толком ничего не понял, но ржали снова.
Банка консервов принадлежала Йерикке. Его же была и идея с маслом. Когда они вроде бы всё же отсмеялись, Гоймир серьезно спросил:
— Резан, а вот как — ты вправду думал, что можно ТАК-то?
Он не сказал — как. Но Резан понял. В темноте об этом говорить было легче…
— Шестьнадесят и один, — послышался его голос. — Жить-то очень хочется. Да не всякой жизнью…
— Парни, — послышался голос его брата. — Простите. Коль хотите — на колени стану, одно простите!
— По-темному все одно не увидим, — откликнулся Гоймир. — Но, как светом будем, припомни мне, чтоб я тебе шею намял.
— А то! — радостно завопил Данок, и все было снова расхохотались, но Олег вдруг с заминкой произнес:
— Что-то… не так… — и не успел даже прояснить — что. Йерикка вскочил:
— Тихо!!! — крикнул он напряженно, и все услышали приближающийся шелест. Что-то съезжало по «их» проходу. — В воду, быстрее! Это фугас!
Раздумывать было некогда. Рискуя размазаться о камни, утонуть или перетопить барахло, мальчишки попрыгали в черные воды Птичьей. Течение подземной реки подхватило их и унесло куда-то под своды как раз в ту секунду, когда из дыры на берег выпал и глухо разорвался газовый фугас.
…Плыть оказалось не так трудно, как Олегу думалось вначале. Птичья очень быстро успокоилась, и даже снаряжение не мешало очень уж. Вот только дикий холод донимал — Олег переставал чувствовать руки, которыми цеплял воду, как веслами. Ребята перекликались — не потому, что так было нужно, а просто уж очень жутковато было плыть в сплошной, окружающей со всех сторон черноте. Автомат и крошно давили на спину, стараясь опрокинуть. Холод и борьба с собственным снаряжением оказались так увлекательны, что Олег не понял, когда же их выбросило на дно озера — просто в какой-то момент его вдруг втянуло под воду — и не успел он испугаться, как из черного мира вынырнул в зелено-прозрачный, где вода была со всех сторон. Неподалеку плыл Богдан, лицо его выглядело изумленным, волосы медленно развевались вокруг головы. Олег испугался, что с грузом не сможет выплыть, сделал несколько энергичных рывков — и понял, что поднимается…
