Биотехи отличались высокой живучестью, и один снаряд не в состоянии был убить чудище, и если бы в момент ранения оно оказалось в гуще бойцов, как это происходило на баррикадах, то жертвы оказались бы очень значительными. Но Крысолов не давал биотехам наделать дел — бойцы рассредоточивались после залпа и пережидали, пока лютующая тварь не издохнет. С мелкими же тварями на улицах не было больших проблем. Основное их число собралось у бухты, а небольшие стаи удавалось отстреливать, как бешеных псов.
По мере продвижения на запад, дома становились все ближе, и отряд Крысолова, не понеся серьезных потерь, добрался бы до жилых башен, если бы на пути ему не встретились казармы кадетского корпуса. Увидев происходящее вокруг них, молодой капитан испытал нечто вроде шока. Он, морской офицер, не привык к ужасам сухопутных битв. Но если бы дело касалось взрослых, было бы еще ничего, но на глазах прорвавшихся к казармам бойцов огромные, похожие на крабов, чудища сокрушили стену одного из строений и пожирали визжащих и дергающихся детей.
Тут уже было не до собственной безопасности. Обе роты, едва прозвучал приказ, бросились в бой с биотехами. Это отвлекло внимание монстров от детей, в результате чего в голове Крысолова родился опасный, но единственно верный план. Все силы он разделил на три части. Одна, превратившись в команду смертников, чему никто и не подумал противиться, продолжила оттягивать на себя основные силы противника, а две других, с запасом обойдя поле битвы с тыла, собрали детей в организованные группы и стали отводить их к жилым домам.
Оказалось, что девочки из интерната и сироты из военного приюта, как только произошло нападение на город, устремились к казармам кадетского корпуса, так как там были хоть какие-то военные силы, хоть какая-то фортификация и хоть какое-то оружие. Большинству из них это спасло жизнь, так как, действительно, территорию казарм и укрепленный полигон удалось достаточно долго оборонять силами офицерского состава и самих кадетов, которым было по пятнадцать-шестнадцать лет. Кроме детей, из казарм в направлении жилой зоны удалось общей колонной вывести уцелевших офицеров, а так же больше трех сотен женщин из обслуживающего интернат и приют персонала. В это время оставшийся на месте отряд смертников вовлек биотехов в жестокий затяжной бой, не дав возможности преследовать остальных.
Но, еще на полпути до безопасных зданий, мнение спасенных об их дальнейшей судьбе разделились. Причем, разделились жестко, и не учитывать этого момента было нельзя. Примерно две трети голосов, взрослые при этом представляли интересы детей и подростков, оказались за попытку прорыва к бухте, чтобы успеть погрузиться на оставшиеся корабли. Другая часть, куда меньшая, зная об огромном бункере за южной окраиной, предлагала попытаться прорваться туда и избежать этим опасностей, подстерегавших в океане.
По законам демократии следовало бы действовать согласно мнению большинства, но Крысолов, оказавшийся старшим офицером из всех выживших, понимал, что попытка прорыва в порт, в нынешних условиях, приведет к потере как минимум половины всех спасенных. Он не мог стать во главе подобного предприятия. Конечно, можно было передать командование кому-то еще, дать им действовать по собственному усмотрению, а самому спасать свою жизнь. Но и это оказалось не в характере молодого капитана. И он готов был пойти не только против воли большинства, но и против воли любого из спасенных людей. Только бы избежать еще большего числа смертей.
К бункеру прорываться было еще опасно, уводить людей в порт и вовсе казалось равносильным массовому самоубийству, поэтому Крысолов принял единственно верное решение — завершить марш-бросок к жилым башням, максимально фортифицировать их, а затем разобраться по обстановке. В основе его идеи лежало предположение, что биотехи, занявшись городом, освободят выход к бункеру через южную окраину. Это могло всем дать хороший шанс на выживание.
— Вы так и сделали? — спросил я.
— Да. — Крысолов кивнул. — Прорваться к одному из домов нам удалось без потерь, так как твари все больше сосредотачивались ближе к эпицентру боя, у бухты. Мы разрушили фрагмент лестничного пролета между пятым и шестым этажом, а всех людей разместили выше. Снайперы с ракетными ружьями заняли позиции у окон и обеспечили для спасенных достаточно высокий уровень безопасности. Но долго находиться под защитой здания мы не могли, так как в нашем распоряжении были только те припасы, которые хозяева оставили в холодильниках. С учетом числа всех квартир в доме, нам бы этого хватило, ну, дней на пять, при жесткой экономии. Но хуже было другое…
— Вы видели из окон, как отходят последние корабли. — догадался Алекс.
— Да, со вздохом ответил Крысолов. — И на некоторых это действовало очень сильно. Мнение разделилось как между детьми, так и между взрослыми, а накал страстей достигал иногда такого уровня, что я опасался возможного бунта. Люди кричали, что не останутся здесь, что смерть для них лучше. Но чем больше времени проходило, тем больше чаша весов склонялась в пользу перемещения в бункер, а не в пользу прорыва к кораблям.
— Люди видели, как гибнут другие. — Я хорошо представлял, какими картинами в те дни изобиловала панорама при взгляде из окон.
— Да. И смерть переставала быть для них чем-то абстрактным. К вечеру уже большинство было за попытку выхода к бункеру. Оставались, правда, и непреклонные. Но лишь до вечерних сумерек, так как к этому времени все было кончено. Основная волна эвакуации покинула остров на кораблях, а остальные погибли, так и не успев подняться но борт. Не занятыми остались три корабля. После этого никто уже туда двигать не собирался, но обвинения в мой адрес преследовали меня потом все тридцать лет, и до сих пор преследуют. Часть людей так и решила, что я силой помешал им принять их судьбу, что я увел детей, вопреки их воле, как это сделал когда-то сказочный Крысолов. Ну, и все такое. Хотя вообще неизвестно, что сталось с ушедшими на кораблях. Помощи мы так и не дождались, и связаться ни с кем так и не удалось.
— Байрон, потомок кого-то из таких недовольных? — поинтересовался я, хотя ответ был очевидным.
— Да. С Байроном отдельная история. Его отцу, а он был одним из спасшихся из казарм офицеров, корабли в бухте не давали покоя. Но биотехи все еще бродили по острову, не давая шанса малочисленной группе прорваться к порту из бункера, где все мы обосновались. И тогда он совершил поступок, навсегда закрывший всем нам путь наверх, из этих подземелий. Чтобы уничтожить биотехов, он завладел пультом ракетного контроля и взорвал над городом две «грязных бомбы».
