Кобылин узнал эту куртку, эти штаны и этот безумный взгляд, что ничуть не изменился. Вещий Олег вышел на свой последний бой и, судя по тому, что из подъезда он вышел один, – победил. Головоломка мгновенно сложилась, теперь Алексей знал, что за наркотики хранятся в чемоданчике. Это сделали с братьями Конопатовыми, это же хотели сделать с самим Кобылиным – там, в подвале, где оборотни устроили свой опытный полигон. Алексей, не отводя взгляда от зубастой улыбки изменившегося Вещего, качнулся вперед, не решаясь сделать шаг. Сколько в этом существе от Олега? Что он помнит? Это навсегда или…
– Олег? – хрипло спросил Кобылин и сделал шаг вперед.
Он ощутил за спиной дыхание смерти даже раньше, чем услышал хлопок. И, ощутив его, понял, что сейчас случится. Еще хватило времени ужаснуться происходящему, но больше ни на что времени не хватило.
Ухмыляющаяся морда перерожденного Олега взорвалась фонтаном крови. Удар пули, разбившей голову Вещего, был так силен, что тело оборотня отбросило назад, ударило о дверь. Длинные лапы вскинулись в последней судороге, оставляя на кирпичной стене рваный след, и почти обезглавленное тело сползло на бетонное крыльцо. Задергалось, расплескивая горячую кровь, растапливающую снег. Замерло.
Кобылин закрыл глаза. Он не хотел этого видеть. Не желал. Он знал, что ему в спину тоже смотрит смерть, что с секунды на секунду она спустится с темных небес и придет к нему в образе крохотной железной капли. Но она все не шла. Сердце стукнуло уже два раза, а смерти все не было. Алексей открыл глаза. Чемоданчик у крыльца, винтовка, застрявшая в сугробе. Не успеть. А из пистолетов нечего и пытаться достать снайпера на крыше. Но он так и не выстрелил. Чего он ждет? Почему? Что ему еще надо?
Охотник внутри Алексея подсказал ему ответ. Тогда он медленно обернулся, сжимая в руке длинный железный прут, испачканный в темной крови оборотня. Подняв голову, он взглянул на соседнее здание, прищурился, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в темноте. И он не ошибся – там, на крыше, на самом краю, виднелся едва заметный темный силуэт. Кто-то над пропастью, выпрямившись во весь рост, не страшась высоты и ледяного ветра. Кобылин не мог рассмотреть в темноте детали, но чувствовал, что сейчас ему в лицо смотрит черный зрачок оружия.
Кобылин выпрямился. Он не хотел умирать испуганным и растерянным – как крыса, застигнутая врасплох в амбаре. Долгий миг тишины затянулся. Алексей отвел глаза от темного силуэта на крыше здания, глянул по сторонам. Девочки в черном нигде не видно. И женщины в белых одеждах. И старухи с косой. Почему же стрелок медлит? Алексей знал, что все будет именно так, понял это, когда прошел мимо призрачной фигуры в распахнутые ворота. Оставался лишь миг, но он слишком затянулся. Кобылин внезапно почувствовал злость. Гнев горячей волной всколыхнулся в нем, выжигая остатки растерянности. Захотелось крикнуть во все горло – ну что же ты ждешь, стреляй, сволочь! Перестань играть со мной, я не игрушка, я твой враг. И он уже открыл рот, чтобы закричать, но с губ сорвалось только облачко пара. Он увидел, почему медлил снайпер.
У стены дома, на той стороне двора, из сугроба поднялась темная фигура со слишком длинными руками. Рядом появилась вторая. Третья мягко выпрыгнула из окна первого этажа пристройки. Следом – еще одна.
Затаив дыхание, Кобылин смотрел, как оборотни на той стороне двора выстраиваются в ровный строй. Они держались в темноте, за гранью светлого круга, что ронял с неба фонарь, но Алексей видел, как светятся в темноте их глаза. Яркие точки, полные гнева и ярости, пылающие в темноте подобно углям. Кобылин без труда сосчитал их. Восемь пар. Восемь темных силуэтов, каждый из которых дышал нечеловеческой силой и яростью, восемь верных смертей для того, у кого в руках просто железная палка. И – снайпер на крыше, охотник, что ставит точку в травле, когда собаки уже загнали дичь и вцепились в ее бока. Эти оборотни действительно слишком похожи на людей, решил Алексей, когда строй оборотней замер, ожидая сигнала своего вожака. Это уже не дикие звери, что бросаются на добычу, они хуже. Они теперь как люди – умеют наслаждаться чужой смертью. А быть может, это люди переняли у них это темное умение.
Кобылин медленно поднял железный прут, взялся за него двумя руками, занес над плечом как меч и замер. Темнота хранила молчание. Беззвучно сверху лился свет фонаря, очерчивая круглую границу света и тьмы. С неба падали огромные и пушистые хлопья снега, похожие на пух из распоротой подушки. Алексей неподвижно стоял на границе света и тьмы, полный гнева и холодной ярости, и чувствовал, как снег тает на его щеках. Он слышал призрачный шепот тысяч голосов, что шептали ему в уши одно только слово – охотник. Их голоса были полны гордости, и Алексей улыбнулся – он знал, что скоро и сам присоединится к этому хору.
Они сорвались с места бесшумно и разом, словно улыбка жертвы и стала сигналом к атаке. Восемь упругих и сильных тел бросились вперед, вздымая клубы снежной пыли – стремительные, смертоносные, неотвратимые, как сама смерть.
Кобылин выпустил железный прут и опустился на колено. Приседая, он рванул из-за пояса пистолеты и успел их вытащить, прежде чем железная палка упала в снег рядом с ним.
Он двигался быстро, так быстро, как только мог. Алексей знал это – одежда, не выдержав резких движений, затрещала по швам. И все же Кобылину чудилось, что двигается он слишком медленно, все происходило плавно, словно он двигался под водой или во сне, когда бежишь и никак не можешь убежать… Время замедлилось, позволяя осознать движения, ставшие такими возмутительно медленными и тягучими. И все же оно не остановилось совсем.
Вскинув оба пистолета, Кобылин успел выстрелить с двух рук, прежде чем маленькая железная смерть медленно пролетела над головой. Два крайних оборотня споткнулись на бегу, полетели в снег, но прежде, чем они коснулись земли, Алексей оттолкнулся ногой, упал на бок и выстрелил еще раз, прежде чем покатился по снегу. Еще два оборотня споткнулись – на самом краю светлого круга, словно так и не решившись выйти на свет. Кобылин, скользивший на боку по снегу, увидел, как они валятся в снег с разбитыми головами, как и первая пара. Он знал, что промахнуться нельзя, и бил только в голову. Впрочем, он не видел никаких причин для промаха. Даже мысли такой не было.
Смерть дыхнула в лицо ледяным ветром, пуля снайпера вошла в куртку, чиркнула по груди и с воем канула в снег. Алексей, заканчивая движение, перевернулся с бока на живот, оттолкнулся ногами от земли и, отлетая назад, выстрелил еще раз, в оборотней, уже миновавших фонарный столб.
Еще одна пара зверей, несшихся сквозь снег с оскаленными мордами, споткнулась на бегу и кувырком, через голову, полетела в снег. Кобылин, отпрыгнувший назад, с размаху ударился спиной о стену здания и увидел, как следующая пуля снайпера взметнула снег из сугроба, где долю секунды назад лежал охотник. Кобылин оттолкнулся от стены и бросился навстречу двум оставшимся в живых оборотням, что наконец настигли жертву.
