Я кричу: «Сеньор! Прошу прощения!» Тамара с ужасом смотрит, как я поднимаюсь по лестнице, пачкая перила своими грязными руками. Татьяна тоже сидит за этим столом, она откидывается в кресле и хочет убежать. Старик Анжело поворачивается лицом ко мне, глаза у него живые и яркие. Он рассержен моим приходом.
«Убирайся, злая собака! — кричит он. — Почему ты гонишься за мной?»
Я отступаю, пораженный его гневом. Гляжу на потрясенные лица друзей. И не знаю, что ответить. Достаю из кармана револьвер и стреляю ему в лицо.
Когда я проснулся, дождь прекратился и небо расчистилось. Воздушные шары Гарсона поднялись высоко. Мы отдыхали. Гарсон хотел, чтобы мы набрались сил перед встречей с ябандзинами; и столь же важно было не слишком удаляться от Кимаи-но-Дзи. Генерал хотел, чтобы ябандзины решили: мы, как стервятники, ждем, пока ябандзины сразятся с самураями «Мотоки», а потом нападем на уцелевших. Не желал, чтобы они догадались, что мы собираемся напасть на Хотокэ-но-Дза. Пусть поймут только тогда, когда у них уже не будет горючего для возврата.
Перфекто все утро следил за мной, бросал на меня сердитые взгляды. Я ждал, что он заговорит. Мавро отправился к друзьям, а Завала и Абрайра ушли мыться к ручью, оставив нас с Перфекто наедине.
— Анжело, — сказал он, — я видел, как ты вечером разговаривал с Абрайрой. — На лице его отражался едва сдерживаемый гнев, и я подумал, может, он сердится из-за того, что я провожу время с Абрайрой. Что-то такое я видел в его взгляде, когда он смотрел, как Абрайра помогает мне одеваться. Может, у него самого на нее виды? Он продолжал: — И несколько дней назад ты пошел погулять с ней, вместо того чтобы идти со мной в баню. Поэтому я должен спросить тебя: кто твой ближайший друг?
Он ревновал меня. С его обостренным чувством территориализма мне следовало этого ожидать.
— Ты мой ближайший друг среди мужчин, — ответил я. — Абрайра мой ближайший друг среди женщин.
Он смотрел в землю. Понимал, что у него никогда не могут быть такие отношения со мной, как у Абрайры. Я подумал, все ли привязавшиеся химеры так ревнуют. Может, кончится тем, что они будут сражаться друг с другом за мое внимание? И еще я понял: и Перфекто, и Абрайра ищут моего внимания с тех пор, как я вышел из криотанка. Оба стараются советовать мне, предостеречь меня, удовлетворить мои эмоциональные и физические потребности. Оба пытаются стать моими лучшими друзьями, теми, кому я доверяю.
— Если ты женишься на Абрайре, — спросил Перфекто, — можно, я буду жить рядом? Помогать тебе обрабатывать сад или просто приходить поговорить и выпить пива?
— Тебе всегда будут рады в моем доме, — ответил я. — Ты мой лучший друг.
Перфекто ненадолго задумался.
— Хорошо — пока ты помнишь, что я твой лучший амиго.
Через несколько минут вернулась от ручья Абрайра, и Перфекто крякнул ей:
— Абрайра! Я лучший амиго Анжело, а ты его лучшая амига!
* * *
После встречи с незнакомыми животными накануне вечером я не мог представить себе, что останусь на этой планете на всю жизнь. Гарсон сказал, что даже если мы победим ябандзинов, на Землю мы вернуться не сможем. Я не мог представить себе этого. Боялся, что забуду, какова Земля. Вспомнил, как хорошо было мне во сне в Панаме, какое спокойствие охватило меня дома. Да, я оставил себя там. Утратил способность сочувствовать, когда убил Эйриша. И подумал: найду ли себя вновь, если вернусь домой, в Панаму? Больше всего мне хотелось создать в мониторе для сновидений совершенно новый мир, иллюзию Панамы, какой она была, когда я ее покинул.
Позже я взял свой монитор и пошел к лагерю Гарсона. Никаких опасных животных не встретил, хотя много раз слышал шуршание в кустах: там существа размером с морскую свинку рылись в опавших листьях. В лагере Гарсона горел большой костер, вокруг сидело сотни две наемников. Они обменивались шутками. Холод миновал, но все равно у костра было хорошо. Тамара сидела рядом с Гарсоном в своем инвалидном кресле. На ней единственной был полный защитный костюм. Гарсон ни на минуту не выпускал ее из вида. Можно было почти физически увидеть невидимый ремень длиной в пять метров, надетый на шею Тамары; конец ремня держит в руке Гарсон. Я знал, что Гарсон не позволит мне поговорить с нею наедине. Однако он, казалось, думает о чем-то другом.
Гарсон рассказывал забавную историю о человеке, который еженедельно после боя быков ходил в ресторан в Мехико и заказывал heuvos fritos de guey, бычьи яйца. Так продолжалось несколько недель, и этот человек был очень доволен, но однажды официант принес ему тарелку, и на ней были не всегдашние большие яйца, которые ему так нравились, а маленькие, размером с грецкий орех. Тогда человек спросил официанта: «Каждую неделю после боя быков ты приносил мне большие свежие вкусные huevos размером с апельсин! Почему же теперь ты принес мне эти жалкие, маленькие?» На что официант ответил: «Но, сеньор, бык ведь не всегда проигрывает бой!»
Этот анекдот был встречен с таким восторгом, что Гарсон тут же принялся рассказывать историю о тайной полиции в Перу. Все ловили каждое его слово. Я воспользовался возможностью и сказал Гарсону на ухо:
— Генерал, я хочу восстановить сон о Панаме. Можно ли попросить Тамару помочь?
Гарсон кивнул и взмахом руки отослал меня, довольный, что избавляется от помехи.
Я подошел к коляске Тамары, откатил ее подальше от огня и объяснил:
— Хочу попросить тебя создать для меня мир: мой дом в Панаме. — Потом настроил монитор на взаимодействие, подключил Тамару и подключился сам.
Тамара уже работала, создавала Панаму, сидя на спине своего гигантского быка. Она смотрела пустым взглядом на воду, и из ничего возникали здания. Я почувствовал прилив надежды и ожидания. Сработает. Мир получится. И он сделает меня лучше.
Но не такую Панаму я помнил. Тамара смотрела на озеро Гатун — и поместила магнитный рельс поезда, идущего через озеро, чуть ли не у меня на заднем дворе. Сам мой дом был воспроизведен верно, но соседние дома казались незнакомыми. Однако Тамара работала хорошо, и это давало мне надежду. Она послала быка вперед и въехала ко мне во двор, воссоздала небо, землю, поместила насекомых и птиц на свои места; воздух она сделала густым и тяжелым, полным запаха моря, а над головой поплыли пушистые белые облака, бросая тени на озеро. Подробности, которые заняли бы у меня целые недели, у нее отняли несколько минут, и я предоставил ей работать дальше, подмечая, что я потом смогу изменить сам. Закончив, она спросила: — Что еще?
Я побрел по двору. Все было сделано превосходно, пальмы и ирисы на месте, семена папайи лежат на траве, куда их ночью побросали фруктовые летучие мыши. Я вошел в дом и увидел, что ковер у двери потерт точно так, как я и помнил, а стерео на кухне по-прежнему настроено на нужный канал. Были небольшие проблемы, кое-что она пропустила, но, открыв холодильник, я нашел в нем мое любимое пиво. Откупорил банку и попробовал: превосходный вкус.
