— Присаживайся! — предложил мне Прохор Никанорович и сам сел на стул.
Он достал из книжного шкафа початую бутылку недешевого хренцузского коньбыка и две рюмки:
— Будешь?
— Немножко.
Прохор Никанорович понимающе кивнул головой, налил себе полную рюмку, а мне — половину. Мы молча, не чокаясь, сделали по глотку.
— Вот, значит, как… — Прохор Никанорович глубоко вздохнул. — Чтобы все было понятно, начну с самого начала, с себя. Я родился в Мураве, в семье мелкого чиновника Уравнительной церкви. Он был истинным уравнителем, искренне верил в идеалы равенства и аскетизма. В отличие от многих своих коллег, он жил и работал честно, и потому не скопил денег, не дослужился до высокой должности. И меня он воспитывал в строгих правилах уравнителей. Я не признавал никаких иных взглядов, кроме научного материалистического Уравнительства, и верил в то, что Колоссия движется по единственно верному пути развития. Еще я был убежден, что злобные империалистические страны завидуют нашему счастью, а потому окружили мою великую Родину кольцом военных баз, организовали внутри страны шпионские сети. Я мечтал честно и достойно служить своей Родине, защищать ее от врагов. И потому еще в юности собрался поступить в НКВД. Происхождение и характеристики у меня были самые подходящие, так что это не составило особого труда. Сразу после службы в армии я был принят в офицерское училище НКВД. Мое рвение к учебе и службе было так велико, что на меня обратили внимание. И, конечно, командование учло, что я больше склонен действовать, чем анализировать и планировать. По окончании училища меня направили на службу в Штурмовой Отряд. Я был счастлив! Я мечтал обезвреживать вражеских шпионов и уничтожать врагов колосского народа. И нас к этому усиленно готовили, тренировали. Я практически не покидал закрытых учебных заведений. Мы находились на полном государственном обеспечении. Тогда я еще не знал реальной жизни в Колоссии, не понимал, что лозунги Уравнителей давно уже не соответствовали делам. Поэтому для меня было удивительно, что не все мои сослуживцы так же свято, как и я, верили в идеи Уравнительной церкви. Например, Алоизий Цельс…
— Полковник Цельс?! — воскликнул я, услышав знакомую фамилию.
— Тогда он еще не был полковником.
— Вы знакомы с полковником Цельсом?
Не желая раньше времени выдавать свои способности, я сделал вид, что достаю фотографию из кармана. На самом же деле я создал бумагу с изображением боблина-полковника.
— Да, это Алоизий Цельс, — подтвердил Прохор Никанорович. — Давно я его не видел. Он здорово постарел.
Я не стал говорить, что создал изображение Цельса по памяти, и оно могло не вполне соответствовать оригиналу. Я сделал вид, что достаю из кармана еще одну фотографию:
— Полковник Треск тоже вам знаком?
— Конечно! Мы же все вместе служили в Штурмовом Отряде. С Егорием Треском мы до сих пор иногда встречаемся.
— Вот как… — пробормотал я, радуясь тому, что знакомство с Прямовым поможет мне выйти на след моих врагов.
Я по-новому взглянул на кажущегося простым деревенским жителем Прохора Никаноровича. Народная мудрость гласила: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Человек, имеющий таких друзей, как Цельс и Треск, мог представлять для меня опасность. И еще я вспомнил, что сотрудники НКВД, обладающие важной информацией, могут самоликвидироваться даже вопреки собственному желанию, как это произошло с Прогнутием Проскочеевым. Беседу с таким важным свидетелем, как Прохор Никанорович Прямов, следовало вести максимально осторожно.
Сам же Прохор Никанорович, сделав несколько глотков коньбыка, продолжил рассказ:
— Так вот, Алоизий Цельс еще во времена Уравнителей говорил, что не все спецслужбы Империки и Еропки желают нанести вред Колоссии. Он утверждал, что имеются враги, общие для всей нашей цивилизации: террористы и те, кого он называл просто «опасными элементами». Я тогда удивлялся, что Цельса не изгоняют из НКВД за подобные высказывания. Поначалу я считал, что это из-за того, что он — боблин. Потом его перевели из Штурмового Отряда в особое международное подразделение НКВД. А вскоре на одной из тренировок нашего отряда появилось несколько боблинов в колосской военной форме. Но они говорили на колосском языке с легким акцентом. Нам сообщили, что это сотрудники одной секретной спецслужбы из Империки, приехавшие в Колоссию для обмена опытом и для координации возможных совместных операций. Так я узнал, что Внутренняя Дружина участвует в неких тайных международных проектах. Тогда я еще не понимал одной простой вещи: НКВД не защищает Колоссию от всех внешних и внутренних врагов, не служит колосскому народу и Уравнительной церкви. На самом деле НКВД охраняет и оберегает собственную власть в стране. Враги Колоссии только тогда становятся врагами НКВД, когда начинают претендовать на ее власть. И те, кто желает Колоссии добра, но не хочет подчиняться Внутренней Дружине, тоже становится ее врагом.
Прохор Никанорович сделал глоток коньбыка:
— В это время Верховным Жрецом Центрального Конклава Уравнительной церкви был Мафусаил Трепачёв. Колоссия катилась в пропасть, но я, офицер Штурмового Отряда НКВД, этого не понимал. Я жил в узком мирке тренировок, стрельб, ночных марш-бросков. Другие, наверное, более умные мои сослуживцы осознавали происходившие и грядущие перемены в стране. Я же всего лишь исполнял приказы, не обсуждая их и не рассуждая. И мне это нравилось… Тогда нравилось… Штурмовой Отряд выполнял особые задания правительства Колоссии и командования НКВД во многих местах на юге и на востоке. Мне довелось побывать и под пулями, и в рукопашной. Вскоре меня назначили командиром Оперативной Группы. Единственный на всю Колоссию Штурмовой Отряд НКВД состоял из пяти Оперативных Групп, так что я был вполне доволен своим продвижением по службе.
Прохор Никанорович подлил себе еще коньбыка:
— И вот однажды на рассвете нас подняли по тревоге. Все было точно так же, как на учениях. На задание выехали две Оперативные Группы. Одной командовал я, другой — Егорий Треск. Мы погрузились в транспортеры, несколько часов тряслись по ухабам. Потом нас высадили вон там, в конце улицы. Мы увидели, что по населенному пункту передвигаются вооруженные люди и боблины в империканской форме. Я все еще думал, что мы на учениях, и что солдаты колосской армии изображают нашего вероятного противника. Только почему они были обращены к нам спинами? Ведь мы не скрывали своего приезда и высадки! К нам подошел старый знакомый Алоизий Цельс. Он был в форме капитана НКВД и мы должны были выполнять его команды. Цельс объяснил нам, что в одном из домов населенного пункта находятся особо опасные элементы. Да, он так и сказал: не люди, не боблины, не оборотни, а именно «элементы». Эти элементы, по словам Цельса, угрожали всей цивилизации нашего мира. Специальная служба Империки под названием Общество Естественного Прогресса умела их обезвреживать, и поэтому правительство Колоссии и командование НКВД разрешили ей провести на нашей территории боевую операцию. Мы же, бойцы Штурмового Отряда, должны были оцепить территорию, наблюдать за действиями ОЕП и ни во что не вмешиваться до особого распоряжения, исходящего лично от него, капитана Цельса. Сам Цельс получал указания от боблина в штатском.
