Не могу сказать. Могу лишь заглянуть в базы данных и посмотреть, когда я отдал себя Логрису, но делать этого не хочется.
Удивительно, как поздно начинаешь постигать многие истины. Например, ты всегда знаешь, когда с тобой что-то случается в первый раз, но разве можно предугадать, когда то или иное действие будет совершено в последний? Наверное, в этой непредсказуемости, в полном или частичном неведении своего будущего и кроется смысл жизни.
Только попав сюда, я с ясностью понял, что смысл жизни — в ее окончательности. Постоянно тяготеющий над нами призрак физической смерти заставляет жить, он дает стимул созидать и разрушать, стремиться к чему-либо, успеть сделать как можно больше до того момента, как физическая смерть заберет тебя.
Открыв принцип реинкарнации, мы разрушили этот естественный закон, а вместе с ним и психологическую устойчивость нашего общества. Первая волна реинкарнаций не принесла ничего, кроме радости — ведь дети, собиравшиеся со дня на день навечно расстаться с родителями, внезапно вновь обрели своих близких. Да, они вернулись из чрева Логриса триумфаторами, победителями смерти, и… что получилось из этого?
Сначала была радость, ощущение победы над вечностью, потом пришло разочарование и чудовищный массовый срыв.
Психология живого существа, как известно, ориентирована на выживание вида в целом — такой постулат заложен в наше подсознание эволюцией, но эти же законы развития постулируют и наступающую в конце концов неизбежную смерть отдельного индивида. Это понятно. Но ведь именно данный столп подсознания, как выяснилось, и был подрублен открытием вечной жизни.
Появилось первое поколение «молодых старцев» с юным телом и ветхим разумом. После первого мига упоения наступило бессилие и родился вопрос: что дальше?
Отнять сделанное тобой в течение прошлой жизни у потомков или начать все с нуля, будто ты и вправду молод? Но где взять те надежды и иллюзии, которые движут молодыми в поиске самих себя, где взять оптимизм, жизненную силу, когда в тебе — жизненный опыт, знание, привычка к трезвому расчету, и на общество ты смотришь со здоровым цинизмом мудрого существа?
Первая реинкарнация, кроме всплеска всеобщей эйфории, породила еще и множество злых, надменных и жестоких существ. Они были юными, впереди у них лежала новая вечность, но они уже знали цену жизни, обществу, отдельным поступкам.
Вторая и третья реинкарнации взорвали наш мир и привели к созданию Логриса сегодняшнего — не извращенной искусственной матки, постоянно выплевывающей в жизнь обновленных старцев, а мира внутри мира, оборотной стороны реальности, где обитают бессмертные души, у которых отняли способность вставать поперек дороги молодым растущим поколениям и перекраивать реальный мир в угоду своим амбициям.
Я не жалею, что ушел сюда. Я не жалею о том, что вместе с другими создавал Логрис, ибо вокруг себя я вижу живых современников, которые просто сменили среду обитания на более приемлемую и безопасную как для них, так и для реального мира. Здесь есть все, начиная от ощущения голода или сытости и заканчивая возможностью вести любые проекты, создавать что-то новое или бесконечно переделывать старое, реализовывать себя и оставаться при этом самим собой: добрым или злым, здоровым или ненормальным, — ведь Логрис бесконечен и способен вместить в себя любую причуду.
Когда я участвовал в создании Логриса, то многие говорили: ты называешь срок смерти, ставишь планку ограничений в сознании миллиардов существ.
«Ничуть», — отвечал им я, первый из первого поколения реинкарнированных.
Да, нужно стремиться к тому, чтобы жить долго. Настолько долго, покуда хватит желания и сил. Потом, когда плоть одряхлеет, разум устанет и тебе станет трудно, день ото дня все труднее и труднее, не насилуй себя, не цепляйся за свой страх — просто скажи себе: «Я устал» — и уйди, дай дорогу следующим, ибо вечность, заключенная в тесном узилище плоти, какой бы соблазнительной она ни казалась, — это ловушка для разума.
Приходи. Пространство Логриса примет тебя, и сотни новых реальностей откроются перед тобой, ты продолжишь начатый путь, но уже в иной ипостаси, в такой, которая в силу своей мудрости, усталости и рожденного опытом цинизма не сможет нарушить реального, не погубит тысячи, миллиарды существ собственными амбициями.
Приходи в Логрис, который переживет коллапс мироздания, и, быть может, мы снова захотим жить в реальном мире, родившись младенцами в новых горячих галактиках после следующего Большого Взрыва.
Эти слова потрясли Антона.
Они прозвучали как откровение, поставив все на свои места. Больше не было двусмысленности, все стало очевидным. Пришел именно тот срок, о котором уже задумывались создатели Логриса, когда люди только делали первые шаги в своем развитии.
Он медленно повернулся к Ликлоту.
— Ты сказал, что ожидал нашего появления. Объясни, почему и зачем?
— Настало время действий. Ядро Логриса несомненно исполнит свою функцию, но никто уже не сможет поручиться, что внешние устройства, такие, например, как космические корабли, сохранили свою функциональность. Связь с ними прервана. То русло реки, по которому обычно путешествуют жители фантомных миров, на самом деле — опустевшие, лишившиеся наполнявшего их смысла информационные каналы человеческой сети Интерстар.
— Люди исчезли? Я имею в виду живых?
— Скорее ушли, покинули охваченную энтропией галактику в поисках нового жизненного пространства.
— Значит, помощи извне не будет?
— Нет. Мы можем рассчитывать только на себя. Я подумал об этом, когда появились модули эвакуации. Опыт подсказывал — не все воспримут их появление как благо, и рано или поздно самые сильные, способные преодолеть свой страх личности придут проторенной ими дорогой, чтобы узнать, откуда и зачем явилось в их реальности мифическое зло.
— Ты предлагаешь реинкарнацию?
— Да. Я сумел восстановить связь с одним из программно-аппаратных комплексов, предназначенных именно для такого крайнего случая. Мы должны выяснить, есть ли в нашем распоряжении технические средства, способные преодолеть бездну и достичь молодых галактик.
Некоторое время в сумеречном пространстве логрианского мира царила тишина. Два человека, инсект и логрианин, смотрели в бездонный мрак, где едва угадывались тусклые пятнышки света.
— Можешь рассчитывать на нас, — наконец произнес Шевцов.
* * *
Воздух отсека был затхлым. Ощущение холода пришло на уровне далеких, полузабытых воспоминаний.
Антон открыл глаза. Колпак камеры биологической реконструкции был поднят, и более ничто не отделяло его нагое тело от мира физического. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к глухой тишине, потом пошевелился, ощутив, что пальцы плотно сжаты в кулак.
