— Без сомнений. С таким гением в рядах есть опасность, что он добьётся желаемого. Так что совместно с Рэксом организуйте перехват информации и доставьте её моим учёным. Что вы там сейчас разрабатываете, Карина?
— Блокиратор бесконтрольного размножения, — отозвалась сильвисса, мелодично стучащая кнопками клавиатуры. — Ищем-ищем его в вашем геноме, а толку, как от козла молока…
— Ты полегче со сравнениями! — весело фыркнул Аспитис. — Осталось что-то непонятное, Цезарь?
— Ваши предки проводили эксперименты над собственными детьми? — задал вертящийся на языке вопрос терас, и Аспитис ухмыльнулся.
— А чего они только не делали… Гордиться особо нечем.
— А ваш сын? Он тоже с вирусом?
— Если верить крови, то да. Инфекция передаётся по наследству — но не всем.
— Понял. Разрешите идти?
— Иди. Буду нужен, обращайся к Марку.
Цезарь отдал честь и на почти негнущихся ногах покинул лабораторию. Однако поднимающийся уровень адреналина уже выводил его из ошеломления, и терас потянулся за сотовым, чтобы вызвать к себе всех, кто мог пригодиться ему в готовящейся операции.
* * *
Триша свою роль зазубрила тщательно, как перед самым важным экзаменом в своей жизни. И всё равно нервничала: слишком уж быстро всё в последнее время происходило — быстро и неожиданно. Только в обед вроде бы пожаловалась Керену, что Пьер в очередной раз оставляет её на ночь дежурить в главной лаборатории — причём абсолютно безосновательно, она и так уже чуть ли не карандаши по линейке на его столе разложила! — как через два часа, в те самые десять минут, когда рядом с ней в помещении никого не было, Керен связался с ней по зашифрованному каналу видеозвонком и предложил поучаствовать в саботаже. Триша никогда не была храброй девушкой, но Пьера она ненавидела страстно и так тайно, что её саму этот секрет уже измучил. Обычно немногословный Керен в подробностях расписал ей весь план будущей операции с участием личной гвардии Аспитиса, успех которой будет полностью зависеть от актёрского таланта Триши, и хорони, проникшись собственной значимостью, только заворожённо кивнула. Ей нельзя было ничего записать, чтобы не оставить случайно улик, и Керен повторил сценарий ещё раз, а потом отключился — но память Тришу пока не подводила. К ночи она затвердила все действия так, что вспомнила бы даже при резком пробуждении, и лишь после этого относительно расслабилась.
Нет, конечно, совесть слегка грызла её. В конце концов, в ГШР она когда-то пошла осознанно, искренне полагая МД источником всего возможного зла на омнии, и до недавнего времени была готова лечь костьми за интересы Генштаба в их непрекращающейся войне. А потом её за выдающиеся организаторские способности назначили в ассистенты к Пьеру, этому высокомерному зануде и нарциссу, и башенка идеалов пошатнулась. Находящаяся рядом с ним Роза только подливала масла в огонь, постоянно своим мягким и добрым отношением напоминая Трише, что хорошие люди ещё остались — вот только не в её начальниках. И Триша старалась на работе не для Пьера, а для Розы, по чуть-чуть собираясь с духом, чтобы высказать ей всё, что она думает о «бойфренде» артау.
Но пазл сложился сам. Керен, которого хорони полюбила с первого взгляда и совершенно без памяти, был близким другом брата Рэкса Страхова, главного вдохновителя, как оказалось, ячейки агентов, скрытно противостоящих таким, как Пьер, — и, кстати, одним из друзей Розиного бывшего, который, по мнению Триши, подходил артау куда больше никина, пусть и был другой расы. Круг замкнулся. Желание извалять Пьера в грязи больше не было труднодостижимой мечтой и могло легко превратиться в реальность. Тем более что Роза была только за.
Как, оказывается, быстро вся жизнь может перевернуться с ног на голову! До появления Керена всё у Триши текло неспешно и скучно — может, поэтому она и сама никогда не стремилась выделяться из толпы. Патологическая отличница, боящаяся парней как огня, она находила своё утешение в науке и никогда не мечтала о чём-то ином. Даже люди вокруг были какие-то одинаковые — всегда нейтрально вежливые, безлико доброжелательные, похоже, воспринимающие её вычислительной машиной, а не живым человеком. Родители с детства воспитывали в ней ничем не подкреплённое стремление к исследованиям хоть чего-то, и она слепо следовала ему, никогда даже не ощущая особой заинтересованности в предмете изучения. Пьер первым нанёс удар по её крепости — не все люди относятся к ней нейтрально: он использовал любой удобный случай, чтобы внушить Трише, что она всего-навсего его секретарша, интерактивное приложение к компьютеру, не имеющее права на собственное мнение, личные потребности и желания. Зачем, если она и так беспрекословно выполняла все его указания, даже те, что шли вразрез со здравым смыслом? Зачем, если она ни разу и слова не сказала против, хотя иногда так и подмывало?
Потом Роза со своим заражающим энтузиазмом, с ворохом эмоций: споры с Пьером до хрипоты, горящие глаза при объяснении даже самой мелочи, работа на износ — просто из интереса, из чистой страсти к науке. Долгие и странные разговоры с Борисом за спиной у Пьера, когда слышать их могла только Триша, и сразу за ними обычные человеческие просьбы ничего не передавать ему. Безоговорочное доверие — и как к личности, и как к коллеге. Да неужели такое бывает? Триша и сама заинтересовалась этими разработками и поразилась, перечитав всё: по её мнению, невозможно было дойти до таких результатов за столь короткое время. Что это — талант или просто искренняя любовь к работе? И почему Пьер совсем этого не ценит, только подгоняет Розу, как рабочую лошадку? Кажется, после этого осознания Триша начала ненавидеть его ещё больше.
И, наконец, Керен. Невероятная история их знакомства — сейчас, в очередной раз вспомнив её, Триша вновь густо залилась краской. В своё время, ещё подростком, она почитывала любовные романчики и даже там не встречала подобного — хотя, может, мало читала… В ту ночь она, как это происходило всё чаще, дежурила в главной лаборатории и вышла принять душ в их, рассчитанную на пользование учёными, душевую — причём женскую. Триша решалась на подобное, лишь когда была абсолютно уверена, что, кроме неё, туда никто не придёт: Пьер за какой-то месяц добил её и без того не очень-то высокую самооценку и хорони стеснялась показываться на людях без полностью закрывающее всю её лабораторного халата. Если бы не Роза, она, пожалуй, и вовсе бы перевелась в место попроще…
Душ успокоил и расслабил её, и даже неминуемое созерцание собственного угловатого, как у подростка, тела не испортило умиротворённого настроения. В раздевалку Триша прошла, совершенно ни о чём не волнуясь и не ожидая подставы, завёрнутая в большое мягкое полотенце, с распущенными по плечам вьющимися от воды алюминиевыми волосами — и заметила вытаращившегося на неё крупного, накачанного хорона с ирокезом и огромной татуировкой во всю голую грудь слишком поздно. Он тоже был в одном только полотенце — на бёдрах, таких же рельефных, как всё остальное, — и, кажется, как раз собирался снять его, когда она появилась. От потрясения хорон выпустил конец полотенца, оно немедленно слетело с его чресл, и от увиденного под ним — впервые в и без того нелёгкой жизни! — Триша внезапно для самой себя рухнула в обморок.
