потонуть без остатка во тьме и прекратить существование, чем жить дальше со звездой, вечно помня о ее предательстве. Вновь вернулось отчаянье. Тьма начала заполнять весь космос вокруг меня.
Внезапно я вспомнил! Вернее, не вспомнил, а все-таки был направлен на нужный путь звездою. Она понимала, что я к ней уже не присоединюсь, но и тьме отдавать не захотела… Я разжал руку и взглянул на радужный бутон. Его свет был чист и ясен, он переливался разными оттенками чувств и возможностей, но я видел лишь одну — спасение.
Тьма нерешительно отступила, а звезда притихла. Я злобно усмехнулся и пожелал:
— Да гори оно все огнем!
В тот же момент Вселенная заполнилось пламенем. Яростным огнем очищения, в котором сгорела и тьма, и звезды, и сам космос…
ТОМ II: 42. Развод и девичья фамилия
Я проснулся с раскалывающей головной болью. В висках пульсировало, кровь давила на глаза, тело горело. Ещё не лучше, я походу, подхватил на болоте какую-то заразу. Лихорадку? Их, кстати, русалки тоже персонифицировали, когда про болота рассказывали, интересно, не станут ли они являться мне во сне пока я болею? И если будут являться, то одетыми или голыми?
Кто о чем а, воздерживающийся почти два месяца молодой организм о бабах…
Я сидел где-то в лесу, прислонившись спиной к дереву, стоял день, ближе к полудню. Я жив, и, похоже, опять ходил во сне. Вызвав маркеры, я определился с местоположением. Заливные луга, и, соответственно, болота, располагались по левому ответвлению Каменки, на западе. Я находился в лесу, словно по прямой линии шел от входа в гиблые топи к логову, причем прошел приличный путь, сейчас меня как от логова, так и от базы отделяло километров по пятьдесят. Легче было продолжить путь к логову, а за вещами на базу вернуться с оказией. Собственно, из вещей там осталась только шкура ганкера, я высушил ее, отскоблил, размял и использовал как подстилку на ложе в ветвях дерева. Предмет, несомненно, ценный, и как подстилка, и как одеяло, и на меховой жилет можно пустить или на непромокаемый вещь-мешок.
Но это все потом. Голова раскалывалась не по-детски, а под рукой ни таблетки цитрамона, ни парацетамола, ни антибиотиков. Оставался полный заряд ульты, я мог вызвать боевое тело и проверить исчезнут ли болевые симптомы, но решил повременить с этим экспериментом, понаблюдать как будет протекать процесс дальше и не завершится ли он естественным путем.
Еще ужасно хотелось пить, индикатор Н2О в интерфейсе мигал и показывал 12 %, надо проверить осталась ли вода во фляжке. Короб мешал сидеть, вклинившись между мной и стволом дерева. Слева возле меня лежал лук, справа рогатина. Я попробовал встать на ноги, разжал руку, сжатую в кулак и из нее выпал цветок.
Цветок папоротника, жар-цвет. В некотором ступоре я смотрел на упавший на землю цветок и потихоньку начинал вспоминать, что именно происходило вчера ночью. Кажется, я не дошел до русалок…
Но как так? Я же твердо был намерен это сделать. Возможно, это было какое-то ментальное внушение со стороны преследователей, которое заставило меня усомниться в лояльности моих возлюбленных? Однако, чем больше я вспоминал деталей, тем больше убеждался, что все это не было внушением из вне, и принеси я цветок русалкам случилось бы непоправимое. Предположительно — я бы умер.
Я не знаю, что такое мир духов, или духовный мир, или навь, или где там живут русалки. Однако могу однозначно утверждать об их мире то, что плотские тела там не существуют. Доказательством могло служить то обстоятельство, что русалки не могли воплощаться наяву. Если продолжить теоретизировать, то можно предположить, что наша с ними ситуация могла быть решена двумя способами — либо я перехожу в их мир, либо они переходят в мой мир. Вероятно, вариант с жар-цветом как раз и подразумевал мой переход в мир русалок. Это если и не стопроцентная смерть, то явная смена формы существования.
Соображал я плохо, пульсирующая боль в висках сбивала с мыслей. Я, теоретически, наверное, был бы не против их варианта, но прежде, чем на него согласиться мне следовало побольше о нем узнать, а таких знаний мне предоставлено не было. Русалки быстрее-быстрее прокачали мне какие-то точки, способности, духовные органы, или что-то похожее для того, чтобы, я мог существовать в их мире. И это здорово, и я даже понимал к чему такая спешка — вероятно, не часто драконы встречаются в этом мире и не часто цветок папоротника на их локации расцветает. Они стремились воспользоваться шансом. Но мне от этого было не легче, мне было страшновато, а ну как не понравится мне «там»? Чем я «там» заниматься буду? Смогу ли я там читать, вкусно есть, заниматься любовью? Скорее всего нет, но по всей видимости будут другие возможности получать удовольствие, и вот здесь информационный вакуум, который по всей видимости способствовал скорости моего развития, сыграл дурную шутку. Абсолютно не зная, чего ожидать на той стороне, я не спешил на неё переходить. Ведь обратного-то пути не будет…
Я не понимал как устроен «тот русалочий свет», но я мог провести аналогии, чтобы сделать непонятное понятным. Сложное сделать простым. Предположим, на секундочку, что русалки не духи, а компьютерные программы. ИскИны, ИИ, отвечающие за определенные локации или выполняющие определенные функции, да или даже просто существующие где-то в мировой сети. Вроде Сири и Кортаны. И вот они придумали способ как оцифровать меня, перенести мою сущность в их мир компьютерных программ и цифрового кода. Вроде, с одной стороны, я с ними буду вместе жить, но только, с другой стороны, хотел ли я жить в качестве программы? Мне нравилось тело, нравились возможности, которые оно предоставляло. Видимо, я просто не был готов лишиться его и дать себя оцифровать.
Это был мой подсознательный, неосознаваемый выбор, те самые причины, которые люди ищут, когда не хотят что-то делать. Формальным поводом, или триггером, детонатором, стало то, что я каким-то образом понял, что для русалок цветок более важен чем я, что и послужило поводом для обиды.
К раскалывающейся голове добавилось еще тянущее чувство разочарования, и это было ужасно. Как в анекдоте, вилки потом нашли, а вот осадок остался… Вероятно, в наших с русалками отношениях намечается раскол. Да-да, умом я все понимал, что даже если цветок для них важнее, это не помешало бы осуществиться плану по воссоединению, но вот сердце не хотело этого принимать. Меня предали, меня променяли на
