Центральный угольник прицела ловит мечущуюся фигуру Храпа. Делаю первый выстрел. Кажется, ушло вправо – трассеров нет и корректировать трудно. Тут же подключаются автоматы остальных. Короткими очередями трещит «АКС» Белоусова, гулко бьют одиночными «М-14» и «Г-3».
«Ду-ду-ду», «ду-ду», «ду-ду-ду». Фигурки пригибаются, замирают, а затем начинают улепетывать с утроенной скоростью. Вокруг них прыгают фонтанчики выбитой пулями земли. Вот высокая поджарая фигура Храпа дернулась – Водолаз постарался. Мойша пытается его тащить, но тот отталкивает хозяина к машинам, а сам сбрасывает рюкзак и пытается снять с плеча оружие. Отсюда не видно, но, кажется, что-то длинноствольное. Хочет прикрыть отход. Пять баллов, Храп. Но это благородное устремление губит на корню Радченко – стайка трассеров четко накрывает Храпа, когда он уже вскидывал оружие. Ствол летит в сторону, а самого Храпа по замысловатой траектории швыряет на землю.
Мойша снова у меня на прицеле. Выстрел. Черт возьми, прицел явно не выверялся – пули уходят вправо. Целюсь не угольником, а правым штрихом-пятеркой. Зацепил! Фигурку в зеленоватом комбезе развернуло и бросило на землю, но через секунду он поднялся, пропустив над головой целый рой трассеров. Успевает сделать еще несколько шагов, и очередной трассер настигает его в нескольких метрах от укрытия. Даже с такого расстояния видно, что ему оторвало голову.
– Кажись, все, – произнес Белоусов. – Поехали, Свиридов.
Храп до белизны в костяшках стиснул рукоятку потертого пулемета «РПД». В устремленных в небо глазах застыла настоящая ярость берсерка. Несмотря на оторванную ногу, он, казалось, был готов биться и после смерти. Славик Мойша действительно лишился головы, благодаря которой он в свое время занял высокое положение в Зоне. Теперь она закатилась под днище незнакомой машины и поблескивает металлическими деталями опытного шлема конструкции покойного Шплинта.
Долговцы моментально распределили между собой сектора наблюдения и впились в них взглядом, выставив вперед автоматные стволы. Видно, что на учениях отрабатывали все это до седьмого пота. Ну что ж, тяжело в учении – проще в лечении...
– Ну как, то, что искали, оно здесь? – спросил Белоусов.
– Да, вон он, рюкзачок наш. – Водолаз кивнул на обезглавленное тело. – Правда, боец твой половину его снес!
– Что делать? А иначе забрались бы под машину, и мы бы их оттуда до следующего Выброса выковыривали. Если бы они нас раньше не положили.
– Ну да, ну да...
Мы окинули взглядом сгоревшие бронеходы. Знакомая до ужаса конструкция! И знакомые отметины – на задних бронелистах четко видны следы от попадания кумулятивных боеприпасов. Корпуса ржавые, но это из-за того, что машины горели. Сами они тут стоят относительно недавно. К тому же техника не совсем мирная – на башнях видны выносные турели с шестиствольными пушками. Мощные гусеницы, башни-коробки... Черт! Это же...
– «Абрамсы»? Откуда они здесь?!
– Неделю назад один из наших секретов докладывал о движении гусеничной техники в соседнем секторе, – сказал Белоусов. – Но мы не стали выяснять – подумали, что это ваши.
Незнакомый звонкий голос ворвался в наш разговор:
– Не совсем верно, господа! Это не «Абрамс», это машина радиационной и аномально-активной разведки «Беатрисс» на его базе!
Черт! Вместе с этим голосом ко мне пришло ощущение направленного в спину ствола, причем, скорее всего, не одного. Свиридов попытался, вскинув автомат, взять инициативу в свои руки. Неудачно. Полухлопок-полущелчок – и половина его головы улетела на броню «Беатриссы», несмотря на наличие шлема. Вернее, вместе со шлемом.
– Еще спортсмены-стрелки среди вас есть? Нет? Вот и хорошо! Кладем оружие на землю и медленно разворачиваемся ко мне лицом!
Когда я и Водолаз выполнили команду (остальные и так стояли лицом), мы увидели молодого парня в незнакомом, но явно навороченном защитном костюме. В руках у него был пулемет «Печенег», а на лице застыла снисходительная улыбка, от которой у меня мурашки пробежали по коже. У остальных, впрочем, скорее всего, тоже. Но «Печенег» так тихо не стреляет. Видимо, есть еще и снайперы с бесшумками, которых, равно как и этого рэмбу, не заметили даже натасканные долговцы. О наличии снайперов говорила также наглость и показная беспечность парня.
– Итак, пара сталкеров, четверо, пардон, трое долговцев, а на десерт еще и двое военных, причем один из них – армейский сталкер. И что объединило столь разный контингент?
– Борьба за правое дело, коллега, – мрачно пошутил Водолаз.
– Коллега? – удивленно проговорил Белоусов.
– Ну да, в некотором смысле, – подтвердил парень, который явно удивился осведомленности Водолаза, хотя сразу же взял себя в руки и сделал вид, что всегда был в курсе.
– Сталкерская группа ФСБ, – пояснил Водолаз. – Нас инструктировали, что два месяца назад они проникли в Зону. Это было как раз тогда, когда к нам зачастили америкосы.
– А не фига было кидать братьев-славян! – огрызнулся парень. – Построиться в одну шеренгу фронтом на шоссе!
Почти идеальный строй из двух военных и трех долговцев послушно замер под дулом одного «Печенега» и неизвестного количества «винторезов».
– Короче, орлы! Ваши бренные тела нам не нужны. Сейчас чапаете до шоссе, а там – до деревни. Будете дурковать – у нас не только «винторезы» есть, но и пара «взломщиков», то есть до полутора километров мы вас достанем. Про вертушки и спецназ мы в курсе, перехватили ваши телеграммы-молнии. В деревне вас они и подберут.
– А сам как думаешь уйти?
– Не твоя печаль! Лучше о себе подумай!
Хрясь!
Неописуемое ощущение удара хорошим сосновым дрыном по затылку. А затем не менее пьянящее чувство полета, которое, впрочем, закончилось после того, как мой нос врезался в чернозем. Но услышанная после этого автоматная трескотня и гулкие хлопки подствольников дали понять, что имел место быть все-таки не дрын, а небольшое количество тротила, рванувшего в пяти метрах от меня.
Привстав на локтях, оглядываюсь. Наш боевой конь производства ульяновского завода жизнерадостно полыхает, прошитый насквозь «морковкой». Вот, кстати, прилетела и вторая – склон холма метрах в пятидесяти расцветает коричневато-черным цветком разрыва с огненно-рыжей тычинкой. С «печенеговладельца» наглость как рукой сняло – он уже скачет по траве, пытаясь добраться до второй «Беатриссы», где имеется довольно выгодная позиция для отражения атаки. А атака идет с севера. Душа все еще мечтает о том, что это наш спецназ. Но душе сейчас лучше заткнуться – мозги прекрасно понимают, что спецназ не мог высадиться за Барьером и подойти с той стороны. А значит... Здравствуй, «Монолит»!
