Защитники в любом случае при наличии устройств по вживлению в мозг микрочипов не могли нанести суррогатам, какого бы то ни было ощутимого урона, разве что населению города по его значительному сокращению.
Опустившись с крыши на верхний этаж, Егор с Павлом столкнулись со зловещей действительностью. Людей в пижамах психов стало меньше, а вот в белых халатах значительно больше. И они в отличие от них стремились занимать верхние этажи.
Потери в живой силе у защитников составляли по самым скромным подсчётам где-то половину всего контингента. При этом треть из них была тяжело ранена и не могла оказывать достойного сопротивления суррогатам. Иная треть получила раны средней тяжести — в основном сквозные навылет в мягких тканях, и ещё одна отделалась лёгкими царапинами и ссадинами, но зато многочисленными. Так что крови хватало. Ей были залиты пол, стены и потолок.
Усольцев-младший побелел как простыня, сливаясь лицом со стеной подобно хамелеону.
— Что с тобой, Паша? — не сразу обнаружил у него серьёзное ранение Егор.
— Да чё-то как-то не очень мне… и хреноватенько… — мгновенно отреагировал напарник. — В боку колет. Наверное, ушибся неслабо при падении, угодив на кирпич…
— Дай, взгляну… — рванул Егор рубашку у Павла.
— У-у-у… — застонал напарник.
— Тьфу ты, напугал… — последовал вздох облегчения.
У Павла была распорота кожа на боку шальным осколком. И не сказать: обошлось без последствий. Иной до сих пор сидел в нём, угодив в ребро — торчал в кости.
— Потери, ща выдерну…
— Я те дёрну… самому и за то, что также считает лишним у нас мужиков био-баба…
— Ну, не скажи, Бионика не против того, чтобы мы с ней немного притёрлись друг к другу тем образом каким… Сам должен понимать… твою! Я знаю, что делаю, а говорю! И не имею привычки врать! — настоял Егор на хирургическом вмешательстве.
— Я сам… — не уступал ему Павел.
— Не сумеешь — только хуже сделаешь, а я для тебя, как друга, что угодно…
— Выпить принеси, друг…
— Воды?
— Ещё бы газировки предложил… — возмутился Павел.
— Водки что ли?!
— Я б ща и от спирта не отказался…
Про пиво вообще речи не заводил. А не прочь побаловать себя холодненьким хмельным напитком. Во рту и впрямь пересохло.
Усольцев отвлёкся. Этого и добивался Фомин, рванув из него осколок. Павел вскрикнул от боли, даже сжал руку в кулак, готовясь ответить ему.
— Вот и всё, — продемонстрировал Егор другу окровавленный осколок, зажатый меж пальцами. — А ты боялся! Считай его тебе моим подарком сродни оберега! Теперь тебя ни одна пуля не возьмёт…
— Намекаешь на гранаты? В клочья разорвёт?
— Да чё ты заладил, Паша! Честное слово! Расслабься! Отдышись! Всё ещё обойдётся для нас с таким-то оружием… — напомнил Егор про атомный пистолет-автомат.
— Вот бы мне такой заиметь! А готов заплатить, сколько не попросишь!
— Это те не ко мне надо обращаться — к Бионике…
Егор только теперь осознал: давно расстался с ней и не видел, но не сомневался: она жива, поскольку с иной стороны здания ФСБ прокатилась волна ядерных взрывов с применением атомного оружия. Да и потом суррогатам её не достать в том наряде, котором щеголял сам. Поэтому с него, как с гуся вода — ни пули не брали, ни осколки от гранат. И всё скрывал наряд суррогатов на них. При случае могли вновь затеряться среди них. Не впервой.
Не тут-то было. Против защитников выступили новое подразделение суррогатов. К зданию в оранжевых жилетах с буквами "У" двигались дети.
— У-у-у… — затянул Фомин.
— Чё так, а не так?! — прильнул Павел к нему.
— Не высовывайся…
Они признали тех, кого элитные суррогаты расстреливали в саду на детской площадке.
— Какого… и происходит здесь, а твориться!? — было невдомёк Усольцеву.
Егор в отличие от него и прочих защитников здания мгновенно уловил, в чём сокрыт подвох. Бионика научила его разбираться в суррогатах. Дети входили в их число.
Что означала буква "У" у них на оранжевых жилетках… Да всё очень просто они — убийцы. Расчёт наймита был предельно прост: ни один здравомыслящий человек не станет стрелять в детвору. Одного не учёл: его суррогатам сейчас противостояли именно такие неуравновешенные личности.
И ещё одна особенность, которая отличала детскую группу — они шли, не разбредаясь толпой по улице. Чувствовалось построение — соблюдали дистанцию. И при этом у каждого ребёнка в руке пистолет — каждой.
— Ах…ренеть… — не выдержал Егор.
Надлежало сделать выбор, а и впрямь было непросто, даже если знаешь: дети обречены — они больше не являются людьми. Но всё равно стрелять в них ему казалось бесчеловечно. Достаточно было поставить себя на место их родителей. А и в голове не укладывалось то, с чем столкнулись. Им следовало тогда остановить суррогатов в детском саду любой ценой, даже собственных жизней. Всё одно пришлось расплачиваться за грехи. А и наделать новые — не проблема. Проблема выстрелить, а и остановиться.
Кто-то должен это был сделать первым — и желательно чтобы "убийцы".
— Не стрелять! Это приказ! Исполнять… — зашёлся в крике полковник.
Егор лишь пожурил Фетисова про себя.
— Эх, Семён Борисович…
— А что не так? — всё ещё не въехал Павел в то, что им предстояло пережить, но сложно, даже если выжить из ума. Такого во что предстояло ввязаться защитникам — не забыть.
Дети-суррогаты продолжали приближаться к зданию, как ни в чём не бывало — обходили стороной воронки от ядерных разрывов, не обращая внимания на радиоактивный фон — и зашкаливал. Они подвергали себя облучению изотопами. Шли, не сбавляя скорости с прежней уверенностью в собственных силах. Практически очутились напротив здания ФСБ. Руки с оружием поднялись от бёдер на уровень груди. Им требовались цели. Их и выискивали, двинув внутрь здания на зачистку развалин.
И ничего существенного не произошло. Никто не выстрелил в них — даже психи. Скорее всего, санитары не позволили им этого сделать. За что и поплатились. По зданию эхом прокатились первые выстрелы. Стреляли исключительно с применением пистолетов.
То, как стреляет ПМ, Егор ни с чем не мог спутать, даже иной разновидностью табельного оружия. В свою бытность приходилось в учебке стрелять из него, обучаясь впервые в жизни стрельбе. А до этого видел только в фильмах, ну ещё пробовал в тире из мелкашки. Но это ни в счёт — не брал тогда в расчёт. Другое дело, когда идёт настоящая отдача, а в лицо бьют пороховые газы. На словах и не передать, каково это испытать на самом деле. А уж по ушам режет, если вести стрельбу без наушников. А сразу обучали их обходиться без них, готовя не к кабинетной работе, а бойцов спецподразделений, способных участвовать по необходимости в боевых операциях, как в пределах населённых пунктов, так и вне них — в горячих точках многострадальной родины.
