– Да что же это такое? – вскипел Мишель. Он продолжал поддерживать Манзони огнем, но глаза сержанта неустанно шарили по черным камням.
– Западный сектор, шестьдесят метров позади машины 62! – прокричал оператор.
– Это наш участок! – Руаньяк круто развернул машину. – Стреляй, Мишель! Стреляй!
– Куда стрелять? – Сержант нервно шарил прицелом.
Сразу три провала всколыхнули землю, повалив 17-го на металлическое брюхо. Они возникли совсем близко, моментально превратив склон холма в гигантский изрытый муравейник. Муравейник, конечно же, муравейник! Мишель с ужасом представил тех, кто появится из темных глубоких нор.
– Леонард, вставай! Вставай сейчас же!
Не получив ответа, Тьюри попытался навести излучатель. У него ничего не вышло. В прицеле виднелось лишь звездное небо, разбавленное силуэтом соседнего горного пика.
– Рядовой Руаньяк, приказываю поднять машину! – Сержант не услышал голос приятеля. Где-то внизу, глубоко в чреве его машины, звучали стенания и проклятия, но это был не он. Руаньяк молчал. – Что за дьявол? – Мишель выглянул из-за станины излучателя. – О боже!
Леонард неподвижно висел на привязных ремнях своего пилотского кресла. Его глаза были закрыты, а с виска на пол стекала тоненькая струйка крови.
Первым желанием Мишеля было рвануться на помощь другу. Сержант уже принялся расстегивать непослушные пряжки, как вдруг его взгляд угодил в окно. Сраженный ужасом, Тьюри так и остался сидеть в кресле. Он парализованно глядел в красные горящие глаза исполинской ржавой машины, которая занесла над ним свой острый безжалостный резец.
Миры Сара никогда не знали войны. Вернее, война велась постоянно, но только в качестве противника сарийцам досталось их собственное солнце. Желтый гигант стремился испепелить любое, самое мельчайшее проявление жизни, которое только рискнуло бы появиться на поверхности его двух спутников. Однако жизнь не остановить. Приспосабливаясь к окружающему миру, она всеми силами старается сохранить свои ростки, используя для этого порой самые необыкновенные и причудливые уловки. Именно так произошло на Саре. Жизнь ушла глубоко под землю, превратив остывшие недра планет в нескончаемый лабиринт исполинских туннелей, где возникли поселения, а затем и города.
Но сражение с солнцем оказалось безобидной детской забавой по сравнению с новой смертельной угрозой. Спустя миллионы лет на Сар пришли морунги. То, что было не под силу природной стихии, они сделали всего за несколько дней. Сарийцы погибли, даровав своим завоевателям безграничную власть над подземным миром. Их мысли, их достижения, их технологии стали смертельным оружием в руках хладнокровных убийц.
Сарийский робот не стал колебаться. Одним ударом он раскрошил хлипкое металлостекло и вонзил свое страшное оружие в мягкое человеческое тело.
«Убивать! – только этот приказ помнила машина. – Как велит Великое Пророчество, все живое должно быть уничтожено. Право на существование имеем только мы!»
Это было последнее, о чем довелось подумать роботу. Умирающий человек, теряя силы, дотянулся до гашетки аннигилирующего излучателя и холодеющими пальцами сдавил ее. Вспышка антивещества поглотила сарийского землекопа, а вместе с ним и несколько десятков его собратьев, которые, закончив прокладку туннеля, выбрались на поверхность. Но их смерть уже ничего не решала. Из темных глубин Агавы хлынули сотни таких же машин. Их гнала вперед неутолимая жажда крови.
Река не течет в гору, нить рвется в самом тонком месте, первым погибает слабейший. В мире все катится по пути наименьшего сопротивления, даже на войне, даже на Агаве. Творения сарийцев на собственной шкуре испытали мощь аннигилирующих излучателей. Получив отпор, землекопы обратили свой хищный взор к куда более легкой добыче.
Группа неуклюжих кривоногих шагоходов боязливо сгрудилась на самой вершине холма. Они прятались за спинами трех пузатых бронированных транспортов, которые без устали поливали нападавших лазерным огнем. К лазерным залпам время от времени добавлялись автоматные очереди и пуски небольших ракет.
Это то самое! Это им по силам! Роботы ринулись в атаку. Землекопы не умели воевать, их тела не защищала броня, а мощные ноги двигались медленно и неуклюже. Но они не считали потерь и не ведали страха.
Переползая через мертвых, механические муравьи упрямо наступали на позиции своих смертельных врагов.
Когда армия машин достигла линии обороны землян, она уже не казалась столь грозной и непобедимой. Ее ряды значительно поредели. Большинство уцелевших землекопов несли на себе отметины прямых попаданий и едва-едва перебирали изувеченными конечностями. Силы ржавых обитателей подземного мира были на исходе. Их едва хватило бы для расправы с остервенело обороняющимися «головорезами». Атака вот-вот должна была захлебнуться, но, о ужас!.. К роботам подоспело подкрепление… Охотники! Пройдя по костям своих компаньонов, свирепые детища морунгов завершили их дело. Этих тварей невозможно было назвать тупыми или нерасторопными, медлительными или неповоротливыми. Они были созданы для убийств и, в отличие от землекопов, прекрасно знали свое дело.
Тысячи полумеханических тварей облепили беспомощные шагоходы и тотчас же кинулись крушить мягкие дюралевые борта. Они охотились за очумевшими от страха экипажами, выколупывая их из осколков погибших машин, словно говядину из консервных банок. Человек ли, эктон, или нэйджал, – всех ждала смерть. И хорошо, если она приходила моментально. Если же нет, то, прежде чем умереть, корсиканцам доводилось пройти через все муки ада. Солдаты были еще живы, когда их кости пережевывали, мозги выпивали, а кишки втаптывали в скользкие от крови камни. Раздавленных, разорванных, обглоданных тел становилось все больше. Все реже слышались крики и выстрелы.
Последними очагами сопротивления стали транспорты «ММ». Боевые машины дольше всех не признавали своего поражения и еще целый час сотрясали воздух взрывами гранат и стрекотом автоматных очередей. Но вскоре смолкли и они. Сражение продолжалось только у подножия холма. На его вершине воцарилась тишина, прерываемая лишь ревом пирующих хищников.
Кровавое мясо недолго занимало охотников. Подвластные приказам морунгов, они скатились с холма, чтобы, ревя от злобы, броситься на спины серым двуногим великанам.
– Сержант, прикрой меня с тыла! – тяжело дыша, прокричал Эдмонд Тордье.
– Я не могу! – Симон Дюваль стрелял, не переставая. – Если я отойду, мы не сможем держать линию.
– Какая к черту линия! Ты что, ослеп?! – Эдмонду приходилось туго. – Больше нет никакой линии! Оборона лопнула! Теперь каждый за себя!
