Серый «уазик» Управления вяло карабкался по горной дороге, натужно урча перегретым мотором. Эдик зло вогнал вторую передачу и достал пластиковую бутылку с нагретой солнцем водой. Сморщившись, отпил. Густой крымский лес по краям извилистого асфальта манил ароматом тенистой зелени, но тихо шипящая рация не давала забыть про работу.
Сразу за лесничеством начался последний крутой поворот перед блокпостом, куда Эдика направили с проверкой. Гибель инспектора на этой дороге здорово подорвала веру милиционеров в светлую американскую мечту, вот зам по оперативной и отправил офицера, свободного от поисков Фролова, для поддержки морально-боевого духа. Чтоб не бузили.
За поворотом живописно раскинулась широкая межгорная долина, в густой зелени, словно небольшие отары овец, разбежались белые домики села Гончарное. Теперь дорога пойдет ровная. Двигатель заработал с радостным облегчением. Эдик вытер со лба надоевший пот и включил третью передачу.
Уже виднелся деревянный домик блокпоста слева у дороги и полосатая преграда шлагбаума. Закрыт. Все по инструкции. С обеих сторон небольшая очередь из машин, два собровца с автоматами лениво проверяют документы въезжающих.
Так, значит, уже выполняется распоряжение зама об усилении контроля. С одной стороны, казалось бы – так и надо. Все же три убийства в два дня, американские граждане… Международный скандал. Но с другой стороны, получается, что мы перед ними спину гнем. Что это на зама нашло? И почему от самого Деда за последние четыре часа нет ни одного распоряжения?
Эдик заехал на площадку за блокпостом и приткнул «уазик» возле чьей-то сильно пожившей «мазды». Двигатель облегченно замер, только воздух дрожал над капотом. Через открытую дверь ворвался густой запах зелени, горячего асфальта и нарастающей тревоги.
Из-за угла домика выскочил немолодой уже старший сержант – шея красная, из-под козырька фуражки видны крупные капли пота. Старший смены.
– Товарищ лейтенант, за время дежурства происшествий не случилось, – по всей форме доложил он. – Старший сержант Евстигнеев.
– Иван Андреевич… – отмахнулся Эдик. – Без того жарко и тошно. Что тут у вас?
– Зашиваемся, Эдик. Чего это тебя в проверяющие?
– Больше некому. Ты знаешь Фролова, который у Петровича работал оружейным экспертом?
– Ну, слыхал. Бывший собровец? Вот он устроил нам геморрой… – Сержант хмуро вытер шею ладонью. – Хотя хрен там. Мы его сами себе устроили. Понапустили в город разной погани, а теперь удивляемся, почему ее стали мочить.
– Зря ты, Иван Андреевич, – покачал головой Эдик. – Такие эмоции можно простить пацану двадцатилетнему, да хотя бы просто гражданскому, но ты…
– Я тоже человек.
– Ты мент. – Эдик положил ключи от машины в задний карман. – Как и я. Это, извини, с человеком имеет мало общего. Но кто-то выгребает дерьмо из отхожих мест, а мы с тобой тоже что-то вроде того. Ассенизаторы.
– Н-да… Пробка тут будет, – обреченно вздохнул Иван Андреевич. – Не знаю, как долго мы сможем выдержать такой режим проверки. С ног, блин, попадаем. Я, например, в упор не понимаю, чем может в данной обстановке помочь проверка документов на въезде. С ума там посходили в управе… Еще и жарища…
– Справимся, – ободряюще улыбнулся Эдик.
– А ты что, надолго останешься?
– Как получится. Если честно, меня послали пресечь именно те настроения, которые ты мне тут излагаешь. Ладно, пойдем работать.
Они обогнули облупленный деревянный домик, из-под которого густо выбивалась трава. Машин действительно становилось все больше – лето, многие едут на Южный берег. Если бы не напряженка с бензином, тут бы уже была настоящая беда.
За дорогой раскинулось довольно большое озеро, при такой жаре оно выглядело особенно заманчиво – как изумруд в светлой оправе известковых гор. Со стороны блокпоста, наоборот, горы настолько заросли лесом, что обнаженного камня почти не было видно, густо шумел дубняк и кизиловые заросли. Стекая с гор, лес почти докатывался до деревянного домика поста, только распаханная полоса шириной метров сто отделяла дорогу от кривых и раскидистых крымских деревьев. Машины сипло урчали на холостых оборотах, время от времени скрипел открывающийся шлагбаум, на озере крякали утки, кричали хрипловатые жабы.
Иван Андреевич остановился у кромки дороги, глядя, как собровцы и молоденький сержант, которого все в полку звали Рыжиком, справляются с прибывающим потоком машин. Рыжик проверял документы, а собровцы заученными движениями осматривали багажники, иногда не ленясь заглядывать даже под автомобильные днища.
– Вам уже передали, что сегодня часам к пятнадцати тут снова будут ездить американцы? – спросил Эдик у старшего смены.
– Да. Радость, конечно, зашибенная… – фыркнул старший сержант. – Надеюсь, перед их проездом дадут добро пропускать машины без проверки?
– Как надо будет, так и поступим, – улыбнулся Эдик. – Меня сюда для того и направили, чтоб можно было действовать по обстановке. Короче, за все, что вы тут наделаете, я несу полную ответственность.
– Так, может, сразу откроем шлагбаум? – хитро сощурился старший сержант. – Чего ждать? Потом попробуй их разгони за десять минут…
– Халявщик ты, Иван Андреевич, – шутливо покачал головой лейтенант. – Ладно, командуй своим бойцам отдых, нечего мучить народ на жаре.
Через пятнадцать минут от автомобильной сумятицы не осталось и следа, только иногда без остановки проезжали машины с пассажирами в пестрых пляжных нарядах да ветер пел в раскрытом шлагбауме.
Пост был старый, сохранившийся с тех давних времен, когда город считался пограничной зоной и закрытой военной базой. Тогда пропускной режим был строжайший – до сих пор все объездные проселочные дороги прерывались выкопанными траншеями. Пешком обойти систему постов еще можно было, а вот объехать никак. Мешали не только траншеи на лесных дорогах, но и сам крымский лес, густой и цепкий, южный, похожий на заросли амазонских джунглей. Мешали и горы, отвесными стенами стоявшие на южных и восточных путях к городу.
Потом, после развала Союза, все люди стали братьями, пограничный режим упразднили, но посты остались, как покосившийся памятник некогда могучей империи. В деревянных домиках возле поселков долго жили бомжи, несколько постов сгорело дотла, но на ключевых магистралях остались. И когда появилась надобность в сопровождении американцев до Тылового, пост возле Гончарного привели в порядок – сегодня в девять утра на него заступила уже шестая суточная смена.
Сначала личный состав полка воспринял идею радостно – для лета службы лучше нет, чем сидеть в тридцати километрах от города, любоваться горными видами, по вечерам попивать водочку и отстреливать по бутылкам годами накопленный неучтенный боезапас. Но когда с 14 июня ввели усиленный режим проверки, народ откровенно взвыл. И водители, и личный состав полка. Такого единения милиции и народа не наблюдалось уже давно – и те и другие дружно костерили заокеанских гостей, некоторые откровенно поддерживали Фролова, кое-кто даже мысленно повесил ему на грудь здоровенный орден Святого Народного Мстителя.
