и попробовал перехватиться, но быстро понял, что этим лишь ускорю неизбежное! Еще несколько секунд — и мы оба нахер разобьемся!.. Еще две секунды!.. Одна!..
Кристина вылетела из-за края парапета, когда я начала произносить про себя «Ноль». Раскинув в стороны руки, в которых сияли солнечные клинки, она взлетела над крышей, на одно мгновение зависла в небе на фоне перевернутого рогами вниз месяца...
А потом рухнула прямо на меня, занося в страшном ударе оба ножа сразу!А я, только-только упавший спиной на крышу, даже не успевал выдернуть из нее свое оружие...
Снова, как в замедленной съемке, я наблюдал, как на лицо падают два клинка, практически соединенные в один, и понимал, что не успеваю ничего сделать. Даже если успею освободить нож, а я не успеваю даже этого, то никак не успею отразить удар. По крайней мере, отразить его ножом.
Есть еще вариант — попробовать заблокироваться веревкой. Если световое оружие воздействует друг на друга так же, как обычное оружие, то это будет провальная затея — веревка заточенным клинкам не противник. Но оставалось еще другое «если». «Если» это работает как-то по-другому.
В любом случае, другого выбора не было, поэтому, оставив засевший в крыше нож, я вскинул перед собой правую руку, натягивая веревку, перегораживаясь ею от клинков Кристины, так, чтобы они скользнули по ней, как по наклонной плоскости!
Только бы не подвела! Только бы я все правильно понял!
Когда клинки коснулись веревки, я выяснил, что понял все неправильно. Вместо того, чтобы лопнуть, или наоборот — вспыхнуть и отразить удар, веревка... Превратилась в цепь! В точно такую же цепь, как была у Птичника, только моя по-прежнему заканчивалась ножом, по-прежнему была теплой и мягкой на вид, и главное — она и повела себя как настоящая цепь! Клинки бесславно ударились об нее, кажется, даже со звоном, скользнули по звену, уперлись в следующее, и там и остановились!
— Вот как? — немного удивленно спросила Кристина. — А ты полон сюрпризов.
Хрен знает, что в произошедшем ее так сильно удивило, но выяснять не было ни малейшего желания. Вместо этого я подтянул к себе ноги и правым голеностопом, как крюком, зацепил ее ногу, а левой стопой — надавил спереди под коленом.
Удивленно охнув и взмахнув руками, Кристина неловко упала назад, потеряв равновесие, а я подтянул к себе освободившиеся ноги, кувыркнулся через голову и оттолкнулся правой рукой от крыши, поднимаясь в полный рост. Когда поднимался — слегка повело в сторону и закружилась голова. По ходу дела, кровопотеря от пулевого ранения дает о себе знать. Надо заканчивать весь этот цирк. Так или иначе, но поскорее.
Глядя, как Кристина медленно и не торопясь, словно уверенная, что я никуда не денусь, поднимается с гравия, я принялся правой рукой раскручивать роупдарт. Теперь уже других вариантов, кроме прямого боя, не осталось. Она не даст мне уйти — это и так ясно. Я даже во второй раз сбежать не смогу — во-первых, я уже прилично ослабел, а во-вторых, она уже показала, что способна меня остановить. Кстати, об этом.
— Как ты меня поймала за ногу? — спросил я, в том числе для того, чтобы потянуть время в надежде на то, что мои девчонки подоспеют на помощь. — Разве ваши крюки не летают только по прямой?
— Ну вот, а я только решила, что ты какой-то особенный. — грустно вздохнула Кристина. — зачем ты портишь такой прекрасный момент такими глупыми вопросами?
— Ну раз он глупый, так ответь на него. — небрежно бросил я. — Или ты куда-то торопишься?
От моего взгляда не укрылось, что Кристина едва заметно, одними только глазами, следит за вращением роупдарта, запоминая промежутки между махами — промежутки, в которых нож находился в условно безопасном месте, у меня за спиной. Пришлось увеличить темп вращения, чтобы не думала, что все будет просто.
— Я? Я — нет. — судя по голосу, улыбнулась Кристина. — Так что ладно, отвечу на твой вопрос. Крюк, как и все остальное, что касается непосредственно меня, может быть наполнен Светом, и, соответственно, будет подчиняться моей воле. В небольших пределах, но этого достаточно.
— А почему тогда ты не пробила им меня насквозь? Руку, ногу? Это же вполне реально, если они у вас в стены вонзаются.
— И что бы мне это дало? Разве мясо это хорошая опора для крюка? Нет, при любой, даже самой пустяковой нагрузке, он бы вылетел, и я упала вниз, не добившись ничего, кроме еще одной дырки в тебе, не факт даже, что смертельной.
Дырка!
Вот почему она сказала, что никуда не торопится! Само собой, она никуда не торопится, ведь ей только на руку, что я стою и лясы точу с ней, а сам в это время с каждой секундой слабею от кровопотери! Это уже не говоря о том, что левая рука в принципе практически не слушается, да еще и постоянно нарастающую боль уже стало невозможно игнорировать!
Поэтому я, не тратя больше и секунды, отправил вперед роупдарт в длинном броске, прямо в шлем Кристины, как сделал это еще на самой первой крыше!
И, как и на самой первой крыше, нож бесславно ударился в раскрытый перед лицом веер, из-за которого тут же прозвучало:
— Вот так уже лучше. Потанцуем.
Но я не собирался танцевать с ней. Я уже понял, как обстоит дело — мотылек боится моего оружия, потому что натурально не сталкивалась с ним ранее. Она понимает принцип его действия, она понимает, что оно опасно в тот момент маха, когда пролетает передо мной, но у нее еще нет уверенности, что оно безопасно в другие моменты. Поэтому она не будет пытаться атаковать, она будет пытаться спровоцировать на активные действия меня. Ведь даже ничего не делая, я с каждой секундой становлюсь слабее, а уж если начну активно двигаться и атаковать — истеку кровью за минуту.
Пожалуй, есть только одна возможность, при которой Кристина перейдет в атаку. Возможность, которой она один раз уже воспользовалась — если я упаду или хотя бы просто потеряю равновесие.
Чтобы проверить теорию, я шагнул вперед, ускоряя вращение роупдарта, и Кристина ожидаемо шагнула тоже, но не назад, к краю крыши, а назад и вбок, обходя меня по кругу и неотрывно следя глазами за моими действиями. Тогда я сделал еще один шаг, но намеренно подогнул ногу, словно в последний момент она перестала меня слушаться.
И Кристина среагировала. Не кинулась вперед, нет, но шагнула назад и вбок с солидной задержкой, словно раздумывала, не сделать ли шаг в совершенно другую сторону —
