– Надо ему кого-то придать в помощь, – предлагаю я. – Верного человечка, надёжного, чтобы спину прикрывал…
– А вот это уже ты позаботишься, кадровый вопрос решишь. Пока наш друг будет… м-м, процессом перевоспитания существующего занят.
– Уже три кадровых вопроса, – суммирую. – Навалили вы на меня, мужики…
– А разве есть сомнения, что лучше тебя хоть кто-нибудь справится?
– У меня нету, – убеждённо изрекает наш третий. – Даже ты, Алёша, в кой-каких вопросах не столь знающий командир, как твой зам!
По выражению лица командира отчётливо видно, что у него тем паче сомнений нет. А есть у него несокрушимая вера.
Вера в меня.
Ох, знали бы вы, родные мои, насколько это нелегко – оправдать веру. Куда трудней, чем решить головокружительные, почти за гранью возможного «кадровые вопросы». Даже пусть их навалится аж три, а не всего один, как у боевого нашего товарища, которому действительно командир предписал отправиться в автономный рейд и совсем не в тот мир, куда возвращаться мне…
Да пусть их будет хоть четыре, и каждый за гранью, всё равно справляться с оперативным решением любой задачи куда легче, чем не оправдать доверие человека, который ВЕРИТ в меня.
Не просто разобьюсь в лепёшку, а раскатаюсь в тончайший блин, однако выполню приказ командира. Мне ведь даже подохнуть, чтобы уйти от мучительнейшей ответственности, никак нельзя.
Он меня и там найдёт.
И никакая это не шутка. Хотя я, конечно, вот этого поворота событий как раз опасаюсь меньше всего и уж чего-чего страстно хочу, так это встретиться ТАМ в любом случае… каким бы ни был исход совокупный наших операций.
– Точно, друг! Не в бровь ты попал, а в самый что ни на есть зрачок. Именно поэтому будем радоваться, что на мою долю выпадает поменьше кадровых вопросов, чем у моего прекраснейшего из замов! Всего-то парочка. Причём один из них можно считать уже решённым, мой незабвенный боевой побратим в курсе и… всячески одобряет нашу сумасшедшую затею. Собственно, вы понимаете, что я не стал бы предлагать такой план, загодя не устроив с духовным братом военный совет. Ведь оставшуюся проблему изыскания подходящих кадров суждено решать нам с ним, только нам и никому больше на всём белом… и небелом свете.
– Ты уверен? – спрашиваю командира. – Он точно поможет?
– Уверен ли я… в себе? – Голос его вновь ироничен и насмешлив, будто не вслух со мной беседует он, а мысленно со своим внутренним голосом, привычным неразлучником, которому даже имя собственное дал. Только мне не позволяет с ним разговаривать. Мотивируя, что два и тем паче три нудных типа слишком много для моих «и без того хрупких плечиков». Дословная цитата.
Действительно, ему хватает с кем мысленно беседовать. И не знаю даже печалиться или восторгаться по этому поводу. В любом случае, пришлось свыкнуться. Кого любишь, принимаешь только таким, какой есть. Со всеми его особенностями. Порой ошеломляющими.
Тем более что относительность всего сущего никто отменять не собирается, даже мы, дерзкие нарушители законов природы. Любой из кажущихся недостатков вполне способен обернуться главнейшим достоинством.
Только бы не пропустить точку, в которой необходимо сделать правильный выбор направления пути.
«Последний миг жизни человечества.
Это сегодня.
Мы искали «Чёрные Звёзды», несущие смертное забвение нашему человечеству, ставя целью вмешаться и каким-то образом повлиять на это природное явление. Стремились найти, чтобы успеть сразиться с ними раньше этого дня. Чтобы в этот, именно в этот день что-то произошло иначе.
Мы так и не нашли то, что искали. С таким же успехом могли стоять на месте и никуда не ходить, ждать наступления последнего утра. Или прямо в эту дату переместиться, благо умеем перемещаться не только в пространстве. Вместо того чтобы таскаться по мирам, ежечасно убеждаясь, что люди – везде люди, и ничто человеческое им не чуждо, к какой бы они расе ни принадлежали.
Но таскались. Убеждались. Убедились.
Остались вдвоём. И сегодня встретимся с наступлением Конца Света лицом к лицу, напоследок взглянем в глаза вечной черноты и просто исчезнем. Или – спина к спине сразимся?
Этого не знаю даже я.
– О чём задумалась? – спрашивает меня принц.
– Печально всё это, эх-х, – я невольно вздыхаю. – Знаю, что поступаем правильно, но не могу избавиться от ощущения, что ошиблась в оценке происходящего… и меня просто использовали.
– Не унывай, будет ещё хуже. Взбодрись, это всего лишь конец света! Все мы задолжали богам смерть.
– Ага. Только они нам должны больше. Следующую жизнь.
– Ну, это уже не от них зависит, а от нас. От того, каким будет последний в жизни бой.
Принц совершенно прав.
А бой нам знатный предстоит. Знатней некуда. Любой воин позавидует. Самой Вселенной бросаем вызов.
Хотя пора отказываться от привычной военной терминологии. Наше главное секретное оружие, которое мы припасли и донесли до точки встречи, – не война.
Увидит ли завтрашний рассвет хоть кто-нибудь из нас?..
– Солнышко, ты это… не волнуйся, – добавляет вдруг последний мужчина человечества. – Ты же почти на сносях, а беременным вредно волноваться. Я тебя и ребёночка сберегу. Не зря ж мне такое имя дали… Брат не простит мне, если я не сделаю всё, как надо.
– Ты веришь, чт… – мой голос срывается от волнения, совету принца следовать никак не получается, – что будет кого оберегать?
– Я – надеюсь. Пока живу – надеюсь. Надежда умирает последней. Слыхала у землян такую присказку?..
Ответить я не успеваю.
НАВАЛИВАЕТСЯ ЧЕРНОТА.
Как и любое другое мгновение, внезапно, вдруг. Только одно из них рано или поздно оказывается последним».
Всю ночь Лана продвигалась по каменному полю к маяку, который передавал сигнал бедствия. Сигнал этот шёл от разведчика Организации, такого же, каким сейчас являлась она сама. Но почему-то соответствовал устаревшим стандартам нескольких сотен лет давности. Из-за естественного экрана, каковым являлись пылевые облака каменистой планеты, он мог быть принятым и распознанным максимум в верхних слоях атмосферы, не дальше. В тот период пилоты тогдашних «Ищеек» ещё не использовали орбитальные буи-передатчики. Неудивительно, что аварийный передатчик никто не засекал до этого. Кроме ничтожной мощности, экранирующих сигнал облаков и давно неиспользуемого стандарта связи, импульс ещё и повторялся с периодичностью аж в два часа. Все эти факторы делали его практически бесполезным.
Сигнал соответствовал примерно тому периоду времени, когда легендарный искатель Организации Лауруз Цэйз, вышагнув из внепространственного тоннеля, материализовался прямо на капитанском мостике базового корабля Организации и перед кончиной от острой лучевой болезни успел поведать о центральном перекрёстке. О том самом вселенском скрещении путей, из которого можно попасть в любое место Вселенной напрямую, за один переход. О ПУПЕ Вселенной. И он сам, а точнее, его чудесная материализация являлась прямым доказательством правдивости его слов. К сожалению, экранировка личного терминала была повреждена, и носителя информации полностью уничтожила высокая радиация, которая убила и самого хозяина терминала.
