– На этот раз вы полетите в дальний поиск, – сказал Джаннах, и мысль Дарта прервалась. – Задача будет сложной, требующей особой подготовки, чем и займется наш специалист. Фокатор, один из лучших Ищущих. Ее зовут…
– Раны Христовы! – Дарт отступил на шаг и прислонился к дереву-подпорке. – Простите, сударь, я знаю, что вы умеете убеждать, но наш разговор о Земле еще не закончен. Как и о сроках моего служения.
Раздался резкий музыкальный аккорд, в воздухе повеяло грозовой свежестью.
– Вы упрямы, – произнес Джаннах после недолгой паузы, – очень упрямы. Что ж, не самый худший из человеческих недостатков… Так вот, к вопросу о Земле. Вы представляете, мой друг, в какое время вас сюда забрали?
Дарт пожал плечами. Его понятия об истекшем времени были такими же смутными, как память о человеке, послужившем для Джаннаха прототипом.
– Полагаю, тридцать или сорок лет назад, – пробормотал он и, заметив улыбку, мелькнувшую на лице собеседника, поправился: – Может быть, восемьдесят или сто…
Голова Джаннаха качнулась совсем человеческим жестом отрицания.
– Вы ошибаетесь. Вы помните лишь годы, проведенные на службе, но перед тем вы долго пролежали в криогенном депозитарии. Видите ли, мой дорогой, ныне гильдия Ищущих невелика, сотен пять энтузиастов, по большей части занятых техническими проблемами… я имею в виду системные корабли, зонды, производство иразов и снаряжения… ну, еще медицинский персонал… У нас только четырнадцать баларов, и я – один из них. – Он с достоинством погладил узкую бородку. – Функции баларов вам известны: каждый работает с одним – и только с одним! – разведчиком, намечает объекты исследования, ставит задачу, принимает информацию и анализирует ее. Разведчиков, нанятых в разных мирах, гораздо больше, чем нас, баларов. Мы храним их в депозитарии – там, где лежали и вы, мой друг. Храним до тех пор, пока не возникнет необходимость в их услугах.
Дарт слушал терпеливо, хотя эти вещи были ему известны. Существование анхабов, безопасное и долгое, почти бесконечное в его представлении, тянулось тысячелетиями, так что балар мог пережить сотню-другую разведчиков. Они, солдаты удачи, рожденные в иных мирах, более примитивных и опасных, делали для анхабов то, что баларам не хотелось выполнять самим. Гибель разведчика была событием не столь уж частым, однако не исключительным, и в этой ситуации депозитарий поставлял очередного кандидата. Им щедро платили за риск – повторной жизнью, молодым здоровым телом и приключениями во всех концах Галактики.
– Итак, вы ошибаетесь, – повторил Джаннах, подбрасывая розу на ладони. – Ошибка, собственно, невелика – с нашей точки зрения. Но с вашей…
– Сколько? – спросил Дарт, хмуря брови. Ему не нравилось, что собеседник взирает на него со смешанным выражением печали и превосходства. – Сколько, сир?
– Четыре века, друг мой. Может быть, чуть больше или меньше… Я не помню, какой сейчас год на Земле, но там наступило третье тысячелетие, это несомненно. И мир ваш совсем не тот, какой вы помните или пытаетесь вспомнить. – Джаннах деликатно смолк, даруя возможность осознать услышанное и справиться с ошеломлением. Дарт уставился ему в лицо и ждал, не говоря ни слова. – Четыре века, двадцать поколений… все изменилось, мой дорогой… человечество размножилось и шествует с триумфом по пути прогресса… Огромные мегаполисы с людскими толпами, вырубленные под корень леса, срытые до основания горы, отравленные воды и нескончаемая война, просто какая-то оргия самоуничтожения… хуже, чем было здесь до эпохи Посева… Поверьте, намного хуже! – Он передернул плечами под алой тканью камзола. – Неуютное место ваша Земля! Ужасное! Я бы не советовал вам возвращаться. Люди благородные там нынче не в цене.
– А когда они были в цене? – возразил Дарт. – Но из-за этого я не беспокоюсь. Кто-то – не помню кто – сказал мне: только мужеством можно пробить дорогу, а потому не опасайся случайностей и ищи приключений. Так я и поступал и так намерен поступать в дальнейшем. – Коснувшись рукояти шпаги, он поглядел на Джаннаха с гордой улыбкой. – Если я вас верно понял, сир, вы советуете мне остаться? Даже тогда, когда моя служба будет закончена?
– Вы сомневаетесь? Мне кажется, выбор между варварским миром и Анхабом – вещь очевидная.
– Для вас, не для меня, – смягчая резкость своих слов, Дарт склонил голову. – Скажите, сударь, страна, в которой я родился, еще существует? И в ней говорят на прежнем языке?
– Да… насколько мне известно… Последняя экспедиция в ваш мир состоялась лет двенадцать назад. Страна и язык существуют. Правда, не без некоторых изменений…
– Вот видите, сир! Значит, мне есть куда вернуться. И я хочу вернуться… Вы говорите, мой мир ужасен? Пусть! Лучше иметь такую родину, чем вообще никакой.
– Что ж… Вы сделали выбор! – На миг черты Джаннаха словно размылись, лицо сделалось мягче, блеск глаз померк. Дарт знал, что это – свидетельство волнения и душевных потрясений. Радикальная перемена облика требовала от метаморфов-анхабов больших усилий, но малые трансформации давались им без труда и как бы бессознательно – что в каком-то смысле роднило их с людьми. Ведь человек тоже меняется; в радости он красив, в опасности – серьезен, а в горе – уродлив.
– Вы сделали выбор, и я его уважаю, – повторил Джаннах. – Вы вернетесь, друг мой, вернетесь, закончив вашу службу. Правда, срок ее мне неизвестен.
Дарт почувствовал, как сердце его сжалось.
– Мон дьен! Может ли быть такое, сударь?
– Может. Вы знаете, в чем назначение нашей гильдии – мы исследуем планеты Темных, древней расы Ушедших Во Тьму, исчезнувшей в те времена, когда на Анхабе еще не зародился разум. Вы это знаете, вы сами бывали в их мирах… Но ведома ли вам цель исследования?
– Конечно. Вы говорили об этом не раз. Новые знания, сир. Новые машины, новые материалы, произведения искусства, различные артефакты… Я помню, сударь.
– Все это так, – протянул Джаннах с сосредоточенным видом, – так и не совсем так. В нынешнюю эпоху Жатвы мы знаем столь многое, что знания обременяют нас… – Черты его снова дрогнули, размылись, поплыли; казалось, он колеблется или пребывает в нерешительности, что выглядело совсем уж невероятным. – Разумеется, новые знания всегда большая ценность, но ищем мы не только – или не столько – их. Скорее мы хотим представить, как жили Темные, к чему стремились, куда ушли и по какой причине. Видите ли, мой дорогой, мы, анхабы, – древняя раса, достигшая полного благополучия и счастья, а также изрядного долголетия. В результате нас немного, и по прошествии времен мы потеряли вкус к опасностям реальной жизни. Может быть, наш путь кончается? Может быть… Но в этом случае закономерен вопрос: должны ли мы последовать примеру Темных?
