Но меня ждала еще одна неприятность. Забор, который шел по периметру всей территории, был настолько высок, что перетащить через него Анфису в таком состоянии не представлялось возможным. Я оставил ее на какой-то скамейке, а сам побежал в надежде найти другой выход с территории. К моему сожалению, такого не оказалось. Я вернулся к девушке и начал опять ее тормошить, но снова безрезультатно. И тут мой взгляд упал на еле заметную в сумерках баньку. Я устремился к ней. С большим трудом, в темноте, переворачивая все и рискуя быть услышанным, отыскал кран с водой и ведро. Набрав в него холодной воды, побежал обратно. Анфиса пребывала все в том же состоянии и в том же месте, где я ее оставил. Только теперь она, съежившись, сидела на корточках.
– Анфиса! – тихо позвал я. Реакции не последовало. Тогда я вылил все ведро на нее. Резко вскочив на ноги, девушка бросилась сначала в одну сторону, затем в другую, потом резко вздохнула и широко открыла глаза.
Я понял, что она сейчас закричит, и, подскочив, зажал ей рот. Я не ошибся. Как только я это сделал, она что-то завопила мне в руку.
– Тихо, тихо… Нас услышат… Не ори…
Она замолчала. Потом громко зашептала:
– Где мы? Что случилось? Боже мой, они папу убили! – и опять чуть не завопила, но я успел закрыть ее рот рукой. Когда она немного успокоилась, я спросил:
– Другой выход из сада есть?
– Нет…
– Тогда забирайся на меня и перелезай через забор, – с этими словами я, присев, подставил плечи. Она без труда залезла на забор, но, когда спрыгнула с него с другой стороны, раздался плеск воды, хлюпанье, шлепанье и негромкие вскрики.
– Что там? – спросил я тихо.
– Какое-то болото…
– Этого еще не хватало, – с досады я выругался.
Дом стоял на возвышенности, а край сада, к которому мы пришли, находился в низине, и за забором вполне могло быть болото. Я перекинул Цветок через забор и перебрался сам, слезая осторожно, чтобы не плюхнуться туда же, куда упала Анфиса. Оказалось, там была яма с водой, мимо которой она не промахнулась.
– Ты знаешь, как выйти к трассе? – спросил я Анфису.
– Туда! – она показала в сторону густых зарослей.
За забором, возле дома, послышались голоса, почти сразу раздался звук полицейской сирены.
– Ты вызвал? – спросила Анфиса, вопросительно глядя на меня опухшими от слез глазами.
– Нет… Не успел… Стрелять начали, а там уже не до звонков стало.
– Нужно обратно, – уверенно сказала она, рванув в сторону забора, готовая его перепрыгнуть.
– Не торопись, – я схватил ее за рукав. – Ты ведь не знаешь, что там произошло и что там за люди. Может, сейчас менты туда приедут, обнимутся со всеми по-братски и спишут все на несчастный случай, а нас в розыск подадут. Нам сейчас это надо спасать, – я кивнул в сторону Золотого цветка.
– Ты иди, а я пойду обратно… Не убьют же они меня…
– Это – как знать… Мы теперь – свидетели. Нам лучше завтра в участок прийти. Так безопасней, – настаивал я.
Анфиса постояла в раздумье несколько секунд, и, будто очнувшись, со слезами бросилась мне на шею:
– Что же это такое, Толик? – рыдала она. – За что они папу убили? Что же теперь будет?
– Мы не знаем, что там произошло. Не делай выводов раньше времени. Сейчас нам уходить надо. Потом поплачешь…
Я мягко отстранил ее от себя, взял за руку, взял Цветок, и мы побежали в заросли. Пробираясь в темноте через труднопроходимый даже днем лес, я, судорожно стараясь сосредоточиться, соображал, что же делать дальше, но ничего не получалось. Мысли то и дело сбивались ямами, кочками и кустами. Каждая яма была наполнена водой, каждая кочка грозилась торчащим из нее пнем, каждый куст царапал лицо. Через все это мы продирались около часа. Анфиса на удивление стойко переносила нелегкий путь, иногда лишь постанывая и покрикивая на препятствиях. Затем началась болотистая местность с редкими деревьями и кустами. Под яркой луной и звездами видимость стала получше. Мы пробирались вдоль кустов, стараясь обходить воду, но это не всегда получалось. Несколько раз появлялись мысли вернуться обратно. Но уже хорошо было слышно, как по автотрассе проносились автомобили, значит, оставалось пройти уже совсем немного, и мы двигались – медленно, но уже все увереннее.
Через пару часов изнурительного пути мы выбрались на трассу. Мокрые, помятые, грязные и уставшие, но живые!
На наши отчаянные призывы подбросить нас до города сразу остановился видавший виды «москвичек». За рулем оказался добродушный дедушка, тщедушный, но очень бодрый.
– Мы немного мокрые и грязные, – вежливо предупредил я его, открыв переднюю дверь.
Дедуля осмотрел меня, покачал головой не совсем одобрительно, и промолвил:
– Что с вами сделаешь… залезайте…
На вид ему было за шестьдесят, но движения и манера говорить – очень бодрые, совсем как у молодого…
– Бежите-то от кого? – спросил дедуля.
– Да вот, невесту украл, – ответил я, устроившись на заднем сиденье, и глянул с улыбкой на Анфису, плотно прижавшуюся ко мне. Ее всю трясло от холода, усталости и страха. Я назвал дедуле свой адрес.
– Ты мне лучше показывай, чтобы не заблудиться, – сказал дед, с улыбкой поглядывая на нас в зеркало заднего вида. – Что же ты невесту через болото таскаешь? – спросил он через некоторое время.
– Это чтобы к трудностям семейной жизни привыкала, там ведь тоже бывают моменты, что и утонуть можно, и захлебнуться – в страсти и в любви, а иногда и в ревности. Всяких неприятностей можно нахватать. А так уже с опытом – побродили по топи…
– Это мудро. Если бы все так делали перед свадьбой, то семьи покрепче были бы и разводов поменьше. А если бы не вылезла невеста из болота, значит, не твоя судьба, ищи другую, – он по-доброму засмеялся. – А тебе повезло – твоя…
Я посмотрел на Анфису, она грустно улыбнулась и тихо сказала:
– Толик, нам вернуться надо, я не могу так, я с ума сойду, – и тихо заплакала, уткнувшись мне в плечо.
– Мы ничего не видели, ничего не знаем, что там произошло. Твой отец, может быть, жив, но сейчас нам туда нельзя. Завтра все узнаем, – сказал я ей тихо.
– Хорошо, – так же тихо ответила она, шмыгая носом.
Дедуля понял, что у нас нет настроения шутить и болтать, замолчал, и до моего дома мы доехали молча.
Подъезжая, я попросил:
– Не заезжай во двор… Там ямы большие… Останови тут…
Он остановил машину возле обочины. Пока я доставал кошелек, чтобы рассчитаться, к дому подъехал полицейский «уазик» и заехал во двор. Я замер. Дедуля заметил мое замешательство:
