Ничего.
Дамбо трясет головой.
– Что-то там мелькнуло, – шепчет он. – Показалось, наверно.
Выжидаем с минуту. Тихо, как в гробу. Казалось бы, по городу должны бродить стаи диких собак и кошек, отовсюду должны нестись вой, лай и скулеж. Но ничего подобного. Даже долбаные совы не ухают.
Значит, мне только мерещится, что за мной наблюдают? Что здесь есть кто-то, кого я не вижу, но кто совершенно точно видит меня? Мельком смотрю на Дамбо. Он явно напуган не меньше моего.
Двигаемся дальше. Только теперь не быстро. Перебегаем на другую сторону улицы, а там стелемся вдоль стены комиссионного магазина, который расположен как раз напротив дилерского центра. («Начинай экономить в День поминовения!») Не останавливаемся до следующего перекрестка. Смотрим вправо-влево и вперед, где городской центр и всего через три квартала на фоне звездного неба вырисовываются черные прямоугольники домов.
Перебегаем через перекресток, снова останавливаемся и прижимаемся спинами к стене. Ждем. Чего ждем, сам не знаю. Мчимся мимо выставленных дверей и разбитых окон. Хруст стекла под ногами громче шумовых гранат. Еще один квартал. Повторяем маневр. За угол налево, прямо через Бродвей, потом пулей по диагонали к сравнительно безопасному дому на противоположном углу.
Преодолеваем очередные пятьдесят ярдов, и тут Дамбо тянет меня за рукав, ведет через разбитую стеклянную дверь в темноту ближайшего магазина. Под ногами хрустит коричневый гравий. Хотя нет, это не гравий. Мы притерпелись к вони нечистот и кислым «ароматам» чумы, но оба улавливаем этот слабый, вызывающий болезненную ностальгию запах. Кофе.
Дамбо опускается на пол у стойки, смотрит на вход. Я гляжу на него: в чем дело?
– Я любил ходить в «Старбакс», – вздыхает он, как будто это все объясняет.
Сажусь рядом. Не знаю, – может быть, Дамбо надо передохнуть. Молчим. Минуту, другую, третью.
Наконец я подаю голос:
– На рассвете нас не должно быть в этом проклятом городе.
Дамбо кивает, но не двигается с места.
– Там кто-то есть, – говорит он.
– Ты кого-то видел?
Мотает головой:
– Нет, но я их чувствую. Понимаешь? Чувствую.
Обдумываю его слова. Паранойя. Точно, паранойя.
– Можем попробовать вызвать огонь на себя, – предлагаю я, типа подкалываю.
– Или отвлечь, – отзывается Дамбо и озирается. – Взорвем что-нибудь.
Он роется в рюкзаке и достает гранату.
– Нет, Дамбо. Это плохая идея. – Я забираю у Дамбо гранату. Пальцы у него холоднее металла.
– Они могут зайти с тыла, – порывается возразить Дамбо. – Пристрелят, и мы даже понять ничего не успеем.
– Да вряд ли мне и хочется успеть это понять.
Я улыбаюсь, но Дамбо не отвечает улыбкой. Он всегда был самым хладнокровным в команде. Возможно, именно поэтому они определили его в медики. Ничто не могло вывести этого парня из себя. По крайней мере, до сегодняшнего дня.
– Сержант, у меня идея. – Дамбо наклоняется так близко, что я чувствую запах шоколада. – Ты остаешься здесь. Я выдвигаюсь, но в противоположном направлении. Увожу их за собой, а ты шуруешь на север и…
Я не даю ему закончить:
– Хреновая идея, рядовой. Хуже не бывает.
Он не слушает.
– Так хоть один из нас доберется до цели.
– Хватит молоть чушь. Мы сделаем это вместе.
Мотает головой. У него срывается голос.
– Сомневаюсь, сержант.
Дамбо снимает окуляр и смотрит мне в глаза. Смотрит долго, даже как-то неуютно становится. Вид у него испуганный, словно привидение увидел. А потом он бросается на меня. Вскакивает и кидается вперед с вытянутыми руками, будто твердо решил придушить.
Я инстинктивно выставляю блок.
«О господи, о господи, этот лопоухий сукин сын был прав. Оно проснулось. Это проснулось в нем».
Я хватаю его за куртку. Голова Дамбо запрокидывается. Тело его напрягается и почти сразу безвольно оседает.
Спустя секунду слышу звук выстрела снайперской винтовки. С лазерным прицелом. Она выстрелила секунду назад, и пуля летела мне в голову.
И Дамбо принял ее на себя. Без колебаний. Потому что я – его командир, толстолобый кретин, которого враг, при всей своей безграничной мудрости, назначил главным и поручил сохранить наши задницы невредимыми.
Я хватаю Дамбо за плечи и оттаскиваю с линии огня за стойку. Времени мало. Кладу Дамбо на живот и задираю куртку с двумя рубашками, чтобы оценить рану. Дыра величиной с четвертак прямо в центре спины. Пуля засела в теле, иначе и мне бы досталось. Грудная клетка Дамбо двигается. Он дышит.
– Скажи, что я должен сделать, Дамбо, – шепчу я ему в ухо.
Ни звука. Наверное, все силы уходят на то, чтобы просто дышать.
«Зомби, здесь нельзя оставаться, – опять этот спокойный голос в духе Рингер. – Оставь его».
Конечно. Оставить его. Это как раз по-моему. Так и живу. Бросил сестру. Бросил Кекса. Они гибнут, а я живу дальше.
К черту.
Я выползаю из-за стойки, хватаю рюкзак Дамбо и возвращаюсь. Он лежит на боку, подтянув колени к груди, и веки у него вздрагивают, как у человека, который видит плохой сон. Я вскрываю аптечку, ищу бинт. Надо заткнуть рану. Это я помню после одного-единственного занятия в «Приюте» по оказанию первой помощи на поле боя. Действовать надо быстро, иначе Дамбо истечет кровью меньше чем за три минуты.
И второе, что я запомнил на тех занятиях, – это чертовски больно. То есть настолько, что первым делом нужно забрать у раненого оружие.
Поэтому я вынимаю из кобуры Дамбо пистолет и затыкаю его себе за пояс со спины.
В аптечке должен быть тонкий металлический прут, чтобы протолкнуть тампон, но я его не нахожу.
«Забудь, Зомби. У тебя нет времени».
Заталкиваю тампон пальцем. Дамбо выгибается. Он кричит. Потом инстинктивно пытается убежать, царапает ногтями основание стойки. Я свободной рукой хватаю его за шею и пытаюсь успокоить.
– Все хорошо, Бо. Все хорошо… – шепчу я ему на ухо, а мой палец тем временем проталкивает заглушку глубже.
«Еще тампон. Надо заткнуть рану наглухо. Если пуля задела артерию…»
Вынимаю палец из раны. Дамбо воет, как банши, и я зажимаю ему рот. Действую быстро и жестко. Заталкиваю в рану еще один тампон. Дамбо дергается и беспомощно рыдает. Я лежу рядом на боку – ногу закинул Дамбо на талию, чтобы удержать на месте – и шепчу:
– Еще разок, Бо. Уже почти закончил…
Все, дальше тампон не протолкнуть, он торчит. Зубами рву бинт и накладываю повязку, потом перекатываюсь на спину и с силой втягиваю воздух. Возможно, сделано слишком мало и слишком поздно. Рыдания Дамбо переходят в скулеж. Я чувствую, как его трясет. Он впадает в шоковое состояние.
Снова роюсь в аптечке. Теперь нужно найти обезболивающее. Дамбо умирает. Тут у меня нет никаких сомнений, но я хотя бы облегчу ему уход. Разрываю упаковку, где шприц-тюбики с морфином, и колю Дамбо в бедро. Эффект мгновенный. Мышцы Дамбо расслабляются, рот приоткрывается, дыхание замедляется.
– Видишь? Все не так плохо, – говорю я, будто подытоживая спор. – Я вернусь за тобой, Бо. Найду этого гада и вернусь.
«Зомби, малыш, ты все-таки сделал это».
Обещание – как смертный приговор, захлопнутая дверь камеры, камень на шее.
Снова выползаю из-за стойки, теперь уже за своей винтовкой. Мой арсенал: винтовка, пистолет, нож и пара световых гранат. И еще кое-что, самое важное оружие: переполненное яростью сердце. Я отправлю эту сволочь в «любимый» городок Дамбо.
На карачках ползу по коридору к аварийному выходу. («Внимание! Сработает сигнал тревоги!») Дальше – на боковую улицу под холодные звезды. Впервые после убийства моей семьи я один. Правда, в этот раз я не убегаю. Это больше не повторится.
Двигаюсь на восток. Через квартал снова поворачиваю на север, иду параллельно Главной улице. Еще два квартала, там пересеку Главную и зайду стрелку в тыл. Если только он не успел перейти улицу, чтобы закончить начатое.
«Это не обязательно глушитель. Стрелять мог простой гражданский, который выучил первый урок последней войны».
Впрочем, это все равно.
В конспиративном доме Кэсси рассказала мне, как однажды наткнулась на солдата в ночном магазине. Она забрела туда в поисках провизии. И она его убила. Подумала, что он потянулся за оружием, а вместо оружия оказалось распятие. Это разрывало ей сердце. Она не могла избавиться от этих воспоминаний. Парень, наверное, подумал, что он самый счастливый сукин сын на Земле. Один, без товарищей, тяжело ранен. Ему оставалось только ждать, когда придет помощь. А помощь могла и не прийти. И тут вдруг неизвестно откуда появляется эта девчонка. Он спасен. А девчонка поднимает винтовку и превращает его грудь в решето.
«Ты не виновата, Салливан, – сказал я. – У тебя не было выбора».
«Чушь собачья, – огрызнулась Кэсси. Она часто на меня огрызалась. Ну, не только на меня. Кусачая девчонка. – Это ложь, которую они нам навязывают, Пэриш».
Снова на Главную. Выглядываю из-за угла, смотрю на кафе. Напротив него – трехэтажный дом. Окна на первом заколочены, на следующих двух – разбиты. В окнах и на крыше темно, в окуляре ни одного зеленого пятнышка. Несколько секунд наблюдаю за фасадом. Я знаю, что делать дальше. Здание надо зачистить. В лагере мы тысячу раз отрабатывали действия в подобной ситуации. Только тогда мы работали всемером: Кремень, Умпа, Рингер, Чашка, Кекс, Дамбо… А сейчас я один.
