Канарис с интересом смотрел мне в глаза, но не показывал никаких признаков волнения или возмущения. Но я знал, я чувствовал, что его задело.
— Ядерное оружие — понятно. А чем вам помешали полеты выше ста километров?
— Боеприпасы массового поражения и средства их доставки к цели.
Больше объяснять не надо было.
— Я вас понял.
После таких ультиматумов разговор уже не клеился, и когда начали собираться, Канарис как-то странно посмотрел на Берию, и тот согласно кивнул.
«Опа, а это что такое?»
Но всё оказалось проще: у Берии с Канарисом была договоренность, что тот может со мной поговорить наедине.
Мы оделись и вышли на улицу, и стали прохаживаться с адмиралом по расчищенной дорожке. Он вроде как даже и не интересовался стоящим на площадке МИ-24, выкрашенным в зимний камуфляж, но я не сомневался, что профессиональный разведчик ничего не оставил без внимания.
— Вы хотели что-то спросить, господин адмирал?
— Да. Но сначала хотел уточнить насчет ваших условий.
— Что именно вас смущает?
— Мне интересно, Сергей Иванович, чего вы добиваетесь? Доминирования России в мире? Но сами понимаете, что это нереально.
— Конечно.
— Так что же тогда?
— Мы изменяем исторические линии и отслеживаем влияние этих изменений на наш мир.
Пауза. Адмирал задумался над моими словами, прекрасно понимая, что тут заложен более глубокий смысл.
— Вы пытаетесь спасти свой мир.
— Да. Только и всего. Просто не будь таких катастрофических потерь у России в Первую мировую войну, во время революции и огромных потерь во Второй мировой, то не было бы и Третьей.
— Тогда это многое объясняет. А какая роль отводится в ваших планах Германии?
— Ну, уж точно не мальчика для битья. Мы проанализировали все войны, которые были в Европе за последние несколько веков, и везде торчали ушки британских, а потом и американских банкиров. Вы правильно оценили, что и Англия, и САСШ уже упустили время, и любая попытка нападения, даже совместного, закончится для них плачевно. На себе вы это ощутили и сделали правильные выводы. По сути дела, Германии не оставили выбора: или воевать с нами до последнего солдата и в любом случае потерять всю свою промышленную базу и весь флот, или вовремя остановиться. Вы же понимаете, что вас мы ни в коем случае не допустим до технологий из будущего?
— Да, мы это понимаем.
— И любые попытки договориться с нами в обход руководства СССР изначально обречены на неудачу.
— Это мы тоже понимаем.
— Так в чем дело?
— Я бы хотел узнать, насколько вы ненавидите немцев? За что, спрашивать не буду. Распространение информации о плане «Ост» дает сразу всё понять. Но всё же, что можно исправить?
— Знаете, адмирал, после войны, в 1945 году Германия была разделена на два государства: ФРГ и ГДР. ФРГ, Федеративная Республика Германия — это образование на месте территорий Германии, попавших в англо-американскую зону оккупации. ГДР — соответственно, советская. После этого немцы были всегда хорошими и добрыми союзниками, в отличие от тех же поляков, чехов и остальных типа славян. Но для этого понадобилось разбить немецкие войска и дойти до Берлина, где на развалинах Рейхстага советские солдаты оставляли свои подписи. Поэтому дружеских отношений не ждите, но если будет достигнуто долгосрочное соглашение, мы со своей стороны готовы до последней буквы исполнять взятые обязательства. Но при нарушении вашей стороной пунктов договора реакция будет быстрой, незамедлительной и жесткой. Жалости и политического словоблудия не будет.
— Это именно то, что я хотел услышать, господин генерал-майор.
Мы молча прошли метров пятьдесят, когда Канарис задал волнующий его вопрос:
— Скажите, то, что вы говорили про будущее Германии, про толпы негров на улицах Берлина…
— Это всё правда — слово офицера. К началу Третьей мировой войны Европа прогнила до основания. Если хотите, вам подготовят аналитику. Насчет достоверности — можете только гадать, но нам нет смысла врать.
— Хорошо. Вы очень обяжете, генерал.
Я промолчал. Мы прошли еще метров тридцать, когда адмирал задал, наверно, тот самый вопрос, ради которого он и устроил эту встречу.
— Я получил ваше послание.
— Пистолет?
— Да.
— И что?
— Как я понял, вы намекнули, что имеете возможность путешествовать в другие миры.
— Да. Так оно и есть. Мы открыли проход в другое время.
— Великая война?
— Угадали.
— Зачем вы это раскрыли?
— А чтобы знали, что в любом случае у нас в распоряжении есть ресурсы еще одного мира.
— Я так и понял. Вы собираетесь уничтожить Германию?
— Как раз нет. Я собираюсь сохранить Россию.
Он усмехнулся.
— А как же революцию и коммунистические идеалы?
— Я не коммунист, и вы мою позицию знаете. Чтобы ослабить два народа, их в течение века дважды стравливали в глобальной войне, что повлекло за собой колоссальные последствия, вплоть до потери национальной идеи. Мы этого не дадим сделать.
— Поможете царю победить?
— Нет. Мы поможем царю, а если он не захочет — другому царю выйти из войны, и России — избежать революции.
— А Германия?
— А Германия, если хочет, пусть дальше воюет. У нее сил хватит, чтоб на континенте задавить и французов, и англичан. Главное, чтоб в Россию не лезла.
— Я понял вашу позицию.
— Надеюсь, вы сделаете правильные выводы.
Адмирал опять помолчал.
— А вы, Сергей Иванович, меня опять удивили.
— Чем именно?
— Я вас представлял простым офицером-боевиком, но вы оказались другим.
— Ответственность и уровень решаемых задач. Приходится меняться.
— Я теперь понимаю, почему Сталин за вас держится и не пытается заменить на кого-то более сговорчивого.
Я сделал вид, что не понял, и не стал расспрашивать Канариса, который, видимо, что-то мне хотел сообщить под большим секретом. Нет, хватит.
На такой вот немного двусмысленной ноте мы закончили свой разговор, и вертушка, взяв на борт двух высокопоставленных гостей, опять улетела в сторону Москвы. Я вернулся в Усадьбу и, наплевав на всё, просто завалился спать, зная, что скоро должен заявиться Берия, чтобы получить разъяснения.
Засыпая, я улыбался, потому что знал, что самую главную задачу в этом мире выполнил.
Глава 4
Как хорошо нормально выспаться! Не знаю, что и как произошло, но меня не трогали несколько часов, и проснулся я от громких криков и хлопанья автомобильных дверей, но сигнала бедствия не слышал. На всякий случай вытащил из кобуры Глок-17, загнал патрон в патронник и стал ждать. Но ничего особого не произошло. Раздался осторожный стук в дверь, и появилась голова Саньки Артемьева.
— Командир, ты как? Спишь?
— И что, я на такой вопрос когда-то отвечал положительно?
— Ну, а вдруг, всегда что-то происходит в первый раз.
— Ладно, заходи. Что там за шум?
— Да Берия приехал, твоего молодого тела хочет.
— Очень хочет?
— Аж зудит.
— Ну ладно, пускай его, сейчас будет мозг выносить.
— А что случилось?
— Да голова раскалывалась, и в политику полез, вот буду люлей от Павловича огребать.
— Помочь?
— Да нет, тут мозгами работать надо. Они мне пряник тут подбросили, значит, скоро и кнут появится.
— А что за пряник?
— Не поверишь — генеральские погоны.
— Ого, командир, а ты молоток! Считай, за сколько? За восемь месяцев от капитана до генерал-майора дослужился.
— А вспомни, сколько у Сталина таких молодых да ранних потом по этапу пошли?
— Тоже верно. Так что делаем?
— Сидим, ждем гадостей. По возможности эвакуируем всех наших.
— Плохие предчувствия?
— Да нет. Просто нас играть начали, причем весьма грубо. Надо это прекращать, а то пройдет еще полгода, и будем по стойке смирно стоять. Надо работать над своим статусом.
— Понятно, командир. Так что делать?
— Так зови Лаврентия Павловича и дерни местных девчонок, пусть кофе сделают.
