и благ.
«Можно подумать, твоя чушь лучше моего бреда», – мысленно укорил Каннон Амар Самрат, на что Каннон заулыбалась еще шире.
– Мы пришли к вам с дарами, мы пришли с милосердием, – продолжила Каннон. – Мы даруем вам милосердие, чтобы вы дарили его другим. Создатели нам завещали делиться благами, открывать души, становиться сильнее, чище и платить кармические долги сейчас. Примите же дары! Берите!
Толпа взорвалась оглушительными, радостными криками. Люди устремились к шатрам, давя друг друга и толкаясь.
– Сколько в этот раз будет задавленных? – безразлично взирая на беснующуюся толпу, спросил император.
– Надеюсь, что меньше, чем в прошлый раз, – грустно вздохнула Каннон. – Я приказала поставить больше шатров, да и даров в этот раз привезла тоже больше.
– Ты ведь понимаешь, что некоторые подходят по несколько раз и гребут столько, что не в силах потом унести?
Каннон сдержанно промолчала.
– Жадность, – усмехнулся император, – всегда, каждый год я чувствую здесь только ее. И ни разу не видел того милосердия, о котором ты твердишь каждый год. Вот она, человеческая сущность! Животная жажда обладать большим, доминировать, топтать ближнего, рваться вперед. Такими нас создали. А милосердие – это недостижимая утопия.
– Сколько раз я это уже слышала, Амар… – вздохнула Каннон. – Не все такие, смотри, вон там люди, они покорно ждут, когда остальные перестанут толпиться.
– Да, только им ничего не достанется. Смотри туда, видишь того однорукого здоровяка?
Каннон кивнула, она его сразу увидела: косматого, рыжебородого, в теплом не по погоде тулупе.
– Видишь, что он делает?
Однорукий, грубо расталкивая всех, прорывался через толпу, брал коробки с дарами, а затем шагал к небольшой группе женщин, стоявших и охранявших коробки, которых возле них собралось уже немало.
– Я думаю, это наша вина, – сказала Каннон.
– В чем?
– В том, что они каждый год до смерти давят друг друга. И вот в этом, – она указала взглядом на однорукого. – Мы неправильно организовываем раздачу даров. Нужно больше пространства и еще больше шатров. Нужно придумать систему, где в одни руки попадал бы один дар. И где площадки для детей? В прошлом году были площадки для детей!
Каннон принялась озираться, но так и не нашла площадок.
– Рахас! – она подозвала помощника. – Немедленно организуйте игровые площадки для детей с играми и конкурсами. Дети не должны находиться в толпе!
Император усмехнулся и покачал головой.
– Лучше бы помог! – вспылила Каннон.
Император сдержанно, но при этом весьма наигранно кивнул и подозвал старшего Стража. В очень короткий срок имперские солдаты оцепили несколько площадок, а республиканские волонтеры принялись созывать детей и организовывать игры.
Каннон смотрела на собирающихся детей, довольная собой, и улыбалась.
– Теперь ты успокоилась, и мы можем приступить, наконец, к делам?
Каннон будто не услышала этого вопроса, а продолжила говорить о своем:
– Может, мы вообще зря организовываем благотворительную раздачу даров? – грустно спросила она. – Может, это неправильно?
Император фыркнул и рассмеялся:
– Все правильно, дорогая. Мы делаем все правильно. За все нужно платить. Пока они не внемлют словам, которые мы повторяем из года в год, они будут пожинать плоды своей ненасытной жадности. Пятьдесят человек в прошлом году, в этом, думаю, будет больше. Идем лучше в мой шатер, у нас есть одно дело. Точнее, нас кое-кто ждет.
– Ты о ней? – Каннон кивнула Амару в сторону матери-настоятельницы Навиль, стоявшей возле сцены. Она не могла не обратить внимания на ее нетерпеливый взгляд и фонившую тревогу.
– Я ее пригласил. Точнее, она напросилась сама, говорит, что у нее важная новость, и она ее расскажет только нам двоим. Идем же.
Каннон и Амар Самрат направились прочь со сцены к глухому шатру, стоявшему в стороне от толпы в окружении имперских солдат.
– Почему мать-настоятельница не рассказала тебе свои новости? Твои подданные тебе не доверяют? – не скрывая издевки, поинтересовалась Каннон.
– Эти полоумные старухи из Накта Гулаад не доверяют никому, – ответил император, пропуская Каннон в глубь шатра.
Они вошли внутрь, спрятавшись от шумной толпы и любопытных ушей. Император и Бодхи Гуру тут же сели за стол, уставленный фруктами и разнообразными закусками. Каннон снисходительно улыбнулась, продолжив потешаться:
– А ведь когда-то в ордене были самые сильные и мудрые женщины Империи. И почему же ты не берешь все в свои руки?
– Зачем мне это? Чтобы они начали плести интриги у меня за спиной? – оскорбился Амар. – Я и так потратил несколько веков, чтобы вытравить из Накта Гулаад слишком уж рвущихся к власти знатных женщин ракта. А сейчас все хорошо. Знати в ордене нет, а монахини ракта служат исключительно моим интересам, хоть настоятельницы и считают иначе. Главную свою функцию они исполняют – фанатично хранят пророчества Ямины и шпионят для меня за кланами. Что еще нужно?
Каннон окинула неодобрительным взглядом императора.
– Что у нее за новость? Возможно, они, так же, как и мы, нашли темных ракта?
– Возможно, и так, сейчас позовем мать-настоятельницу и узнаем. Можешь мысленно позвать ее?
– Нет, – поморщилась Каннон, – на ней амулет Авара.
– А уже и не нужно, она сама идет, – широко улыбнулся Амар, взмахом руки подзывая Навиль, уже ожидавшую за створками шатра.
Мать-настоятельница нерешительно вошла и, несмотря на приглашение, осталась стоять, нервно теребя свое черное глухое платье.
– Говорите, Навиль, – вежливым жестом пригласила ее за стол Каннон еще раз. – Что за важная новость у вас?
Женщина сглотнула и нерешительно подошла к столу, но так и не села. Она волновалась и долго собиралась с мыслями, прежде чем наконец сказать:
– Повелитель ракшасов Раван вырвался из нараки.
Повисла пауза. Каннон удивленно округлила глаза, император, напротив, сузил и подался вперед, вцепившись хищным взглядом в Навиль.
– И где он? – вкрадчиво спросил император.
– Одна из его личин сейчас находится в Северном монастыре.
Император скептично усмехнулся и скосил взгляд на Каннон.
– То есть сейчас в Северном монастыре находится одна из личин древнего и могущественного асура, правильно я понял?
Навиль торопливо закивала:
– У нас нет сомнений, Великий. Все сходится с пророчеством Ямины о явлении повелителя ракшасов.
– Напомни, пожалуйста, пророчество, – усмехнулся Амар, снова взглянув на Каннон.
Бодхи Гуру же едва ли все происходящее веселило, она с недоумением глядела то на Навиль, то на императора.
– Объясни свои ухмылки, Амар, – потребовала Каннон. – Что именно тебя веселит?
– Подожди, пусть расскажет пророчество. Мы ведь с тобой их так хорошо не помним, как Накта Гулаад, – не переставая потешаться, сказал Амар. – Говори, Навиль.
– Конечно, – закивала монахиня, не чувствуя подвоха. Собравшись с мыслями и прикрыв глаза, она заговорила: – Темный и ужасный асур вернется на Хему. Нет в нем ничего от человека. Повелитель ракшасов во плоти своей. Черный снаружи и внутри. Десять асуров из одного. Десять голов, много рук; он появится из вод морских, на каждой руке его будет целая армия ракшасов, которые заполнят города. Кровожадные людоеды, пожирающие живьем стариков, женщин и младенцев. Ракшасы повсюду! И выпустит его темный ракта. Судный день грядет.
– Это дословно? – спросил император.
– Да, каждое слово я
