Он перекатился через гребень крыши и сполз до края на спине. Уперся ногами в водлослив и всмотрелся-вслушался.
Двор был не пуст. Четыре алых мотоцикла стояли на асфальтированном пятачке между двумя штабелями коробок. Восемь. Степан, два бармена. Одиннадцать, из них трое — взрослые неслабые мужчины. Да и парни из "Детей Урагана" в основном постарше Кольки будут. В парабеллуме — восемь патрон, запасной магазин снаряжен. Снять их всех — раз плюнуть, особенно если пьяные. И они того заслужили, и будь это в лесах на берегу Балхаша — он бы поступил так, не раздумывая. Так же, как они с "Би" поступили однажды с шайкой гробокопателей, разорявших брошенные поселения и кладбища. Это были нелюди, и ни старый охотник, ни его юный спутник не стали их даже хоронить.
Но тут был город Верный. И в городе был Закон. Всё равно — был. Закон, написанный хорошим человеком Бахуревым, у которого, к сожалению, не сто глаз и не сто рук, но много врагов. Нет, Колька не боялся Закона, тот для него существовал где-то отдельно. Но он жил в этом городе, и Закон говорил — убить можно на войне или защищая жизнь… и никак иначе.
"Плохо, когда закон на бумаге, — вспомнил Колька слова "Би". — Закон должен быть здесь," — и он словно наяву увидел старческую, но сильную руку, касающуюся груди.
"А у меня он здесь и есть, — подумал Колька. — Там маленький мальчик. Ни он, ни я никого не трогали. Может, он и бесполезен той новой власти, от которой в восторге наши пионеры. Может, и старший его брат-асоциал бесполезен. Но это не значит, по-моему, что их можно мучить. А если закон их не может защитить, то… то есть я."
Во дворик вышли двое. Пыхнул огонёк зажигалки, головы вышедших склонились друг к другу…
…и Колька ударил их головами — лбами, жёстко сдвинув ладонями за затылки. Раздался короткий костяной стук-треск, и он опустил обоих на асфальт. Это были парни немного постарше его, на лицах — осталось изумление.
— К-клоуны, — выдохнул он. Легко толкнул дверь — она не скрипнула, а боялся…Внутри было темно, но из этой темноты слышались голоса.
— Ну что, щенок? Где твой брат? Сбежал? — голос был Степана. Ответил ему другой, незнакомый, юный совсем:
— Может, Ветерок его того?
— Может, и того, — согласился Степан и добавил: — Но тебе, щенок, от этого не легче.
Смех. Ну, пусть смеются… Кухня… Колька скользнул между котлами, горками. Через дверь в зал падал свет…
Там горели все лампы. Барменов Колька не увидел, и "Детей Урагана" было не шестеро, а всего четверо. Трое сидели за столиками, один — рядом со Степаном — стоял у окна. Васька — раздетый догола и с разбитым лицом — был привязан к стойке: грудью и руками — к прилавку, ногами — к тумбе ножки. Видно было, как мальчишка напряжён и сколько в нём ужаса. Колька всмотрелся и стиснул зубы — плечи мальчишки были изрезаны осколками бутылки, волосы слева — в крови.
Дальнейшего развития событий Колька решил не дожидаться, хотя, наверное, это было тактической ошибкой. Он толкнул дверь носком кеда и вошёл.
— Покурили? — усмехнулся Степан, ещё не поняв, кто входит. — Опоздать боитесь?..
Глаза его округлились, а рука быстро дёрнулась к лежащему на подоконнике дорогому пиджаку. Колька выстрелил не глядя, по стволу — Степана развернуло и шмякнуло о стену, он повернулся с оплывшим от боли и недоумения лицом, и Колька мгновенно подумал, как похожи такие, когда им самим причиняешь боль — недоумение, это искреннее, чистое недоумение: "Как, меня?! Но меня нельзя!!!" Зажимая правое запястье левой рукой Степан сел на пол. Трое с грохотом вскочили из-за стола, один из которых бросился к стене, возле которой — Колька увидел это только теперь и мысленно выругался — стояли два охотничьих ружья. Он выстрелил снова — правую ногу вышибло из-под бегущего, как неживую подпорку, удивлённо охнув, он свалился на бок, попытался вскочить, но тут его, видимо, настигла наконец боль в раздробленном колене; парень подтянул его к груди, глянул неверяще и завыл, дёргая здоровой ногой.
— Сидеть, — коротко скомандовал Колин тем двоим. — Заткнись, трус! — истошный вой как обрубило.
Грохнула дверь. Первый вбежавший получил пулю в левое плечо и сел на ступеньки, по-детски всхлипнув от боли. Второй закувыркался по ступенькам, поймав пулю в правое бедро.
— Ты, — Колька двинул стволом в сторону парня, стоявшего у окна — по виду, одних с Колькой лет. Губы того дёрнулись.
— Анатолий, — спокойно сказал он.
— Что? — спросил Колька. "Не похоже, что он пьяный. Другие, может, да. Но не этот. И — слишком он спокойный, а значит — опасный…"
— Меня зовут Анатолий, Толька, — улыбнулся парень.
— Очень приятно, — кивнул Колька. — Ну так вот, Анатолий. Свяжи-ка вон тех двоих за столом. А ты, дядь Стёп, кидай сюда пиджак.
— Ты мне руку раздробил, уб-блюдок-к, — челюсть у кое-как поднявшегося на ноги Степана прыгала. — Ты, сука-а… знаешь, что ссссссс… тобой за это?.. Я слово скажу — ты кровушку свою пить будешь…
— Я тебе сейчас вторую прострелю… — пообещал Колька, и Степан осекся. — Чего копаемся, Анатолий?
— Нечем вязать, — по-прежнему спокойно ответил тот.
— Ремнями, Толя, ремнями вяжи. Собственными их ремнями, — держа всех на прицеле, Колька подошёл к окну, закинул за плечо оба ружья, а потом… быстро шагнув к Степану, с размаху ударил его в лоб рукоятью пистолета. Хозяин бара по-бабьи взвизгнул и снова осел, между пальцев заструилась кровь… — Это тебе за мальчишку, — поучительно сказал Колька. — А если бы ты с ним хоть что-то ещё сделал — я бы вас тут и положил, — из кармана пиджака он достал небольшой пистолет. Повертел в руке. — Дерьмо, — резюмировал Колька, убирая трофей в задний карман. То ли о пистолете, то ли о Степане…
— Фыря! — вдруг крикнул Толька, вскакивая на ноги. Колька присел, поворачиваясь на пятке, и размашистый удар кулака с надетой на пальцы шипастой рамкой литого кастета пришёлся над головой. Колька увидел щербатый оскал и тупо-злое дегенеративное лицо, после чего, выпрямившись рывком, ударил Фырю — одного из официантов — локтем в почку.
— Ых! — выдохнул тот, падая под ноги Тольке — и Ветерок добавил ему ногой в лоб, Тот отлетел под столы, Толька упал назад.
— Орать зачем? — спросил Колька, убирая парабеллум за ремень.
— Рисковый ты… — прохрипел Степан. Потянул, не поднимаясь больше, кровь носом. Поперёк лба у него синевато запухала длинная рваная рана. — Ой рисковый…
— Заткнись, — гадливо ответил Колька, доставая из кармана "соболь". Раскрыл основное лезвие, чиркнул по верёвкам на стойке, и Васька сполз ему на руки. Всё лицо у мальчика было в крови, он слабо застонал и, приоткрыв глаза, улыбнулся:
