Бродяга обманул ожидания кабатчика. Ибо этой ночью Ренки не остался в Фааркооне, а сразу после посещения Тайной службы, взяв наемную лошадь, отправился в университет, чтобы разместить очередной заказ от Готора.
Что именно он там заказывал, Ренки не смог бы рассказать даже под пытками. Сунув ради интереса нос в бумаги, переданные Готором, он чуть не вывихнул себе челюсть, зевая от скуки. Все, что он там обнаружил, — это какие-то мало понятные алхимические формулы и описания процессов. Рисунки-схемы таинственных банок — склянок — трубочек тоже не увлекли юного оу, и он, сложив бумаги обратно, решил просто поработать курьером.
«Просто поработать» не удалось. И когда почтеннейший Микааш, профессор кафедры алхимических преобразований веществ, узнав, от кого пришло послание, весь буквально затрясся от нетерпения и, едва ли не истекая слюной, потребовал пояснить ряд непонятных ему моментов, Ренки вот уже второй раз за день почувствовал себя необразованным бездарем. И это было весьма обидное чувство.
И обидное чувство привело его в университетскую библиотеку, где он, обложившись книгами по алхимии и судостроению, попытался в сжатые сроки обзавестись всеми знаниями, что накопило человечество по этим темам еще со времен постройки Первого Храма. Увы, но все, чем обзавелся юный офицер в результате нескольких часов решительного штурма кладезя знаний, — лишь больная голова, несчастный вид и стойкое убеждение в своей полной бездарности.
«Кто же все-таки такой этот Готор? — думал Ренки, ужиная в зале гостиницы, ставшей его приютом на эту ночь. — Как в одном человеке сочетаются знания, способные повергнуть в душевный трепет седовласого профессора, озадачить человека, судя по всему (приходится это признать), неплохо разбирающегося в кораблестроении, поразить новизной инженера-фортификатора, отвечающего за целую армию, с умениями попасть в цель из мушкета на три сотни шагов, запугать целую банду каторжников и ломать ударами кулаков доски? И ведь это только то, что лежит на поверхности. Еще ведь и поразительные знания из области истории и древних языков, медицины и трав, торговых сделок, шпионажа, воровства и множества всего иного, что словно бы исподволь постоянно всплывает в его разговорах. Какую тему ни затронь — почти всегда по ней я могу услышать по ней компетентное мнение, а то и целую лекцию. А с тем же Риишлее Готор фактически общался как с равным, по крайней мере, по уровню понимания проблемы, когда речь заходила о хитросплетениях политической жизни и разных интригах. Откуда взяться таким знаниям у простого вояки или ученого? Поневоле вспомнишь этого самого Манаун’дака, которым Готор так интересуется. Тот ведь тоже считается чуть ли не родоначальником всех знаний на земле. Неудивительно, что он привлек внимание такого же всезнайки. А если еще учитывать реакцию Готора, когда он увидел буквы на обломке древней булавы, якобы принадлежащей легендарному герою древности Лга’нхи… Интересно мне все-таки знать, где находится тот самый Легтский архипелаг, откуда якобы приехал Готор. Уж не среди небесного ли океана? И я не удивлюсь, если вдруг выяснится, что Готор — некий низвергнутый на землю небожитель, который не знает, как вернуться обратно! В общем, надо хорошенько присмотреться к своему странноватому приятелю. Нет, не с целью донести Риишлее или в чем-то уличить. Просто уж очень интересно!»
С такими мыслями Ренки благополучно поднялся в свою комнату и проспал всю ночь в полном спокойствии. А с утра пораньше он уже был в седле и следовал обратно в Фааркоон. В прекрасном настроении, ни о чем особо не думая и не терзаясь никакими сомнениями. Да и, в конце концов, к чему печалиться? Раннее утро, теплая погода, светит солнышко… А то, что Ренки чего-то там не знает… Ну так ведь он — обычный парень, родом не с небесных твердей. Зато шпагу его рука держит крепко, глаз меток, ноги быстры и тело выносливо. Впереди у него прекрасное будущее, потому что у человека, достигшего таких высот в столь юном возрасте, да еще и без всякой протекции, иного будущего просто и быть не может!
В этом чудесном настроении и с такими прекрасными мыслями Ренки въехал в Фааркоон, даже не заметив нищего бродягу со шрамом на щеке и фингалом под глазом, который словно бы встрепенулся, заметив одинокого всадника, и сначала некоторое время следовал за ним до домика известной всему Фааркоону вдовы, а затем быстро удалился в сторону городских окраин.
А еще Ренки (как в общем-то и бродяга) не заметил двоих людей, судя по одежде — не то приказчиков какого-нибудь мелкого Торгового дома, не то мастеровых из артели, которые ходили за лейтенантом оу Дарээка весь оставшийся день.
Сопровождали они его и к верфи Дома Ваксай, за воротами которой их «клиент» скрывался, наверное, часа два, и в Королевское портовое управление, где у их «подопечного», видать, тоже были какие-то дела. Потом довели Ренки до небольшого, но уютного домика в торговой части города, где «клиент», довольно тепло принятый хозяйкой, отобедал в компании другого офицера. После обеда лейтенант отправился в один из портовых кабаков, где о чем-то шушукался с парочкой солдат в мундирах таких же цветов, как и у него. Вид при этом у всех троих был, прямо-таки скажем, заговорщицкий, и наблюдатели заметили, что с солдатами офицер говорит уж как-то очень по-приятельски.
Потом «клиент» вернулся в домик вдовы и провел там еще часа два. А вышел уже под вечер, в компании второго офицера. Причем оба приятеля имели весьма нарядный вид, чему, вероятно, способствовали давешние визиты в дом куафера, портного и белошвеек. Волосы у обоих вояк были как-то по-особому завиты и напомажены по последней моде, сапоги блестели в лучах заходящего солнца, а вычищенные и выглаженные мундиры сидели просто идеально. Щеголи даже наняли извозчика, чтобы не осквернить дорожной пылью свои сапоги. Хотя от их домика до Дома Ваксай, куда они отправились на ужин, ходьбы было не более пятнадцати минут.
Нельзя сказать, что (в отличие от своего приятеля) второй лейтенант оу Ренки Дарээка наслаждался ужином. Увы, ему не хватало присущей оу Лоику Заршаа светскости, умения болтать о пустяках и отпускать комплименты присутствующей за столом даме. Да и язвительный стиль общения хозяйки, от которого Лоик со свойственной всем влюбленным снисходительностью приходил в восторг, отнюдь не казалась Ренки уместным и правильным.
Надо сказать, что в общении с противоположным полом Ренки вообще был не слишком-то искушен. Его мать умерла при родах, и никаких сестер, тетушек или кузин, разделивших бы с его отцом хоть часть тягот по воспитанию юного оу, увы, не имелось.
