Доджсон не то чтобы смутился, но почувствовал себя некомфортно. Император прав, как личность и правитель гигантской, по всем показателям — могучей страны. Не только экономикой — железной волей, абсолютно нечувствительной к привходящим обстоятельствам.
Но это ещё полбеды. Олег и его страна действительно имеют практическую возможность предъявить союзникам счёт за все прошлые обиды, опираясь на единодушную волевую позицию, безусловную солидарность, или, как выражались в Византии, симфонию власти — светской, церковной и нутряной, народной, не всегда сформулированной, но всегда очевидной.
ЦРУ о раскладе внутренних сил в России президенту справочку представило. И специально отметило, что какая угодно оппозиция, под любыми лозунгами и за любые деньги не имеет там ни малейших шансов. Властям государства, обладающего полным комплектом так называемых «прав человека», реально не достижимых ни в одной другой стране, что в ТАОС, что за его пределами, в случае инспирированных извне беспорядков и рук пачкать не придётся.
Приказчики охотнорядских купцов, услышав о том, что на Скобелевской или Триумфальной площади опять шелупонь всякая против Государя агитирует, сначала спросят хозяина — можно на часик лавку запереть? Получив утвердительный ответ, вытрут руки о фартуки, неторопливо двинутся вверх по Тверской. А уж там, отнюдь не нарушая правил и законов, спокойно объяснят интеллигентам, что именно в позиции митингующих им не нравится.
— Ты сначала пойди, с пяти утра спину на погрузке товара поломай, потом ещё десять часов за прилавком отстой, после и поговорим…
Довод, как правило, неубиваемый, при том, что ражие, по сто и более килограммов весом мужики сохраняют предписанное властями спокойствие. Кого тут обижать? Эти же господа, кто в пенсне, кто в очках, а кто и без — наших сыновей и дочек в своих Университетах высоким наукам обучают. Вот и пусть обучают, за то им хорошие деньги платят. Мы сами и платим. Да без подарочков на праздники не обходится — как без того? Так и ты против родной нашей власти — не балуй. От баловства все неурядицы происходят!
Доджсон, до своего президентства, пять лет в Петрограде послом оттрубил, многое в русской жизни понял, впрочем, ещё в той, «парламентской», а тут вдруг неудачно сошлось. Он, президентом став, с чужой точки зрения, советниками и партнёрами атлантическими навязанной, на русские дела смотреть начал. Как будто бинокль наоборот перевернул.
Только сейчас спохватился, увидев, что не поезд от перрона трогается, на который опоздать без особой беды можно. Грозный линкор под флагом и гюйсом самодержавия вот-вот концы отдаст, и тогда, ваше превосходительство, господин президент, то ли мексиканцы для вас, то ли вы для мексиканцев каштаны в горячей золе собирать будете…
Эти именно слова Доджсону сказал партнёр по гольфу, восьмидесятилетний отставной адмирал, наполовину русский по крови. После чего, ночь просидев на веранде за бутылкой виски с ним же, президент и решил сделать поразительный по неожиданности и крайне эффектный ход ферзём.
Понервничав, сначала ожидая телефонного звонка, потом в ходе уже происходящего разговора, Доджсон увидел, что ферзя он поставил на нужное поле.
— Что касается любых других вопросов, Джеральд, — окончательно заняв господствующую высоту, сказал Олег, — мы готовы их обсуждать. Но только с вами, то есть — с Северо-Американскими Соединёнными Штатами. Ещё лучше — лично с вами — Джеральдом Гастингсом Доджсоном. Вы с вашими демократическими заморочками можете принять мои слова в штыки, но я говорю по-русски, от души. Выпьем?
Налили и выпили.
— Зачем нам другие собеседники? Нам — это я имею в виду своё собственное Императорское Величество, подписывающее Высочайшие рескрипты в такой грамматической форме, а также и Государство Российское в целом. Сроков пять вашего президентства примерно совпадут с продолжительностью моей предстоящей жизни. Только не надо, не надо мне рассказывать про вашу так называемую Конституцию! — Император театрально воздел к потолку руки. — Я уже сказал сегодня и повторю: «Суббота для человека, а не человек для субботы».
Знаете, Джеральд, вы мне очень симпатичны, как человек, а сам я, наверное, пребываю в некоторой эйфории от того, как легко удалось воплотить вековую мечту русского народа о настоящей, просвещённой и в то же время самодержавной монархии. Мне кажется, что философ был всё-таки прав, и мир — это только воля и представление. Ну, сами подумайте — мы с вами наметим обширные планы противодействия наступлению «Тёмных веков», которых вы так боитесь. Распишем, согласуем — и вдруг через три… Ах, уже через два года вам уходить?! Не переизберут — и всё! И по воле нескольких процентов дураков — конец надежде на выживание человечества?! Смешно, Джеральд, дико, бессмысленно. Не сомневайтесь, мы сможем вас поддержать. Особенно — через год-другой. Один ваш президент избирался на четвёртый срок, вопреки Конституции, и мир не рухнул. Мне кажется — совсем напротив. Но это — вопрос будущего. А что прямо сейчас мешает нам, например, договориться о разграничении сфер влияния в том мире, что начнёт в ближайшее время переформатироваться? О создании какого-то совещательного органа на двусторонней основе. Об обмене разведывательной и технической информацией и прочая, и прочая, и прочая…
— О координации, в случае необходимости, действий наших флотов в Мировом океане, — добавил Доджсон, в прошлом морской офицер. Эта тема была ему близка.
— И даже о создании чего-нибудь вроде «Объединённого русско-американского комитета начальников штабов», — поддержал идею Олег, понявший, что, ничего, по сути, пока не сказав, президент де-факто принимает его предложение. Можно сказать, заложен краеугольный камень небывалого в истории российско-американского альянса.
— Я вот что представляю, — указал Олег Константинович на карту, — мексиканскую границу вы в любом случае удержите, войск у вас хватит. Канада — глубокий оперативный тыл. Для отражения любых иных потенциальных угроз нам никто не мешает превратить Тихий океан в российско-американское озеро. Договоримся о свободном базировании и ремонте ваших кораблей в Петропавловске и Владивостоке, наших — в Сан-Франциско и Сан-Диего. Очень даже хорошо выйдет, и верфи загрузим, и рабочие места появятся…
Доджсон, на которого равное количество выпитого подействовало скорее угнетающе, сел на подоконник и приоткрыл окно. Сквозь узкую щель хлынул резкий тихоокеанский ветер.
