— Ну наконец-то! — истерично взвизгнула совершенно лысая голова покоящаяся на средней полочке. Суматошно вращая глазами в попытке как можно лучше разглядеть своих спасителей, она беспрестанно щёлкала зубами и постоянно причмокивая. — Я уж думал вы про меня забыли, бросили! А я, между прочим, ещё не очищался после…
— Огонь и Тьма! — от изумления Гермаген совершенно опешил и, даже, чего с ним не происходило много, много лет, позабыл про свою всегдашнюю ругань. — Ты?! Какого сраного… — опомнился он через некоторое время, — …рожна ты тут делаешь, долбанный придурок?! Твоё место…
— Ты знаешь этого… это? — прервал тираду гроссмейстера Серапис, приблизившись к шкафу и указывая на сферу.
Гермаген жестко выругался.
— Ещё бы! Как будто ты не знаешь. Это же наш драгоценный «Райнбор» — будь он трижды неладен! — сам мозгляк Суффо, собственной пустоголовой башкой!
— Я не пустоголовый! — возмутился фассор. Теперь, он, пусть и с опозданием, опознал пришельцев и очень, очень испугался.
Кон Александер пристально уставился на моргающую голову.
— Фассор? — узнавание никак не отразилось на лице шанарет`жи, да и голос его ничуть не потеплел. — Почему вы находитесь здесь? Кажется, наш договор вполне недвусмысленно предписывал…
— Меня украли! — не дав договорить Александеру, пропищал Суффо. — Эти подлые, вероломные, недалёкие, корыстолюбивые…
— Замолчите, фассор, — словно удар хлыста прозвучал ровный голос ваятеля.
Гермаген, тяжело дыша сверлил глазами техника.
— И чего с ним делать? — по голосу гроссмейстера вполне отчетливо читалось что, будь его воля, судьба фассора оказалась бы отнюдь не счастливой. И Суффо, в те короткие мгновенья, когда его глаза смотрели в непроницаемое забрало шлема конфедерата — это отчетливо понял.
— Я не виноват, не виноват, клянусь Силой! Я всё делал, как мы договаривались! — истерично взвыл он. — Это всё Сикуро! Я и помыслить не мог…
— Помолчите, фассор, — вновь повторил Александер, тоном способным заморозить солнце. — В данную конкретную минуту я как раз решаю, стоит ли вам продолжать своё существование или же ваше дальнейшее бытие, как и в случае приснопамятного «Райнбора», — нежелательно. — Он помолчал, немного. — Возможно… будет лучше избавить вас от неудобств связанных с физическим бытием, — фассор попытался было что-то сказать, но ваятель одним лишь взглядом заставил того умолкнуть. — Помолчите, не усугубляйте своего и без того незавидного положения!
Фассор окаменел, будто некто невидимый выключил не только звук, но и все двигательные функции этого странного существа. Он только бросал умоляющие взгляды на конфедератов. Серапис бесстрастно размышлял, откинув голову и прикрыв глаза. Гермаген весьма недвусмысленно пошлепывал ладонью по прикладу разрядника. Его лицевой щиток прояснился, позволяя фассору «наслаждаться» видом хищного блеска в глазах гроссмейстера. «Будь моя воля, — читалось во взглядах, — ты не протянул бы и одного удара сердца, которого у тебя нет!»… Эта немая сцена, словно застыв во времени, длилась и длилась — или так только казалось обезумившему от страха фассору, ведь он отчетливо понимал, что и он сам, и все его люди, все программы, вся та громада, что называется «Проект Возрождение» — всё это в настоящую минуту находится на грани тотального уничтожения. В первый раз за все минувшие годы фассор искренне пожалел, что в своё время связался с Конфедерацией, а точнее — с той группой внутри филиала Валентиниана, коею ныне возглавлял стоявший напротив него ваятель.
— Значит так, — растягивая слова и хмурясь, выдал свой вердикт Александер после продолжительных размышлений. — С большой неохотой, фассор, я заключаю, что наше сотрудничество… — ваятель, вероятно, намеренно сделал паузу, дабы дать существу в полной мере прочувствовать всю ненадежность своего положения, — вынуждает меня сохранить вам жизнь.
Фассор от облегчения издал писклявый возглас, сразу же, впрочем, и оборвавшийся, поскольку Серапис ещё не закончил говорить.
— Однако это отнюдь не означает, что вы не понесете наказания за столь непростительно-безалаберное поведение. Но условия искупления вашей вины мы обсудим позднее. Сейчас есть более важные дела. Оставайтесь пока здесь. Гермаген, — Серапис покосился на гроссмейстера, — вскорости вернется за вами и вы отправитесь домой. И ещё, фассор, упаси вас Сила, попасться на глаза кому-нибудь ещё!
Суффо отчаянно захлопал ресницами — кивать он не мог, так что это был единственный способ, которым он мог выразить своё понимание ситуации, не перебивая ваятеля.
— Вот и хорошо, что мы поняли друг друга, — удовлетворённо заключил Серапис. — И ещё: я очень надеюсь, что это ваше непредвиденное путешествие, никак не повлияет на сроки очередной поставки «груза». Мне было бы крайне огорчительно узнать, что произошло обратное. Вы понимает? — фассор вновь ожесточено заморгал. — Значит, мы продолжим разговор позднее. Пока же — сидите… эмм, лежите себе спокойно, и если вас вдруг обнаружат — не подавайте признаков жизни.
Кон Александер повернулся и направился прочь из лаборатории, на ходу бросив Гермагену:
— Прикрой дверцу, Маги. Будет лучше, если до твоего возвращения фассор побудет в темноте и поразмышляет на досуге о своем непростительном проступке и его последствиях.
* * *
Мятущейся, точно загнанный зверь взгляд скользил по экранам, пока случайно не зацепился за очертания знакомой фигуры и Безымянный, уже вполне освоившийся с особенностями контрольного центра, мгновенно увеличил панораму заинтересовавшего его сектора. Это был юго-восточный блок двадцатого уровня уже практически полностью подконтрольного конфедератам. Заинтересовавший его мужчина был облачен во всё те же нелепые одеяния, висевшие на нем мешком, что и при первом знакомстве, только двигался он не в пример увереннее и плавне, как охотящийся кот. Ви`ател шел по самому центру коридора не прячась и не скрываясь, так что вышедший из бокового ответвления кон в тяжелой броне даже замешкался на одно мгновение от такой наглости юного техника, он даже не сразу поднял массивный ствол тяжелой лучевой пушки. Но этого краткого мгновения оказалось вполне достаточно для техника. Ви`ател попросту исчез, а затем словно порождение вышедшее из сплайса, оказался за спиной опешившего стража. В правой руке у техника мелькнуло лезвие боевого мономолекуляра, мелькнуло, и тут же исчезло, погрузившись в шею конфедерата. Удар, ещё один — тяжелые доспехи выдерживавшие очередь дротиков с близкого расстояния, оказались плохой защитой от алмазной остроты клинка — и страж, так, наверное, и не понявший что случилось, бесформенной грудой метала и плоти осел на пол, щедро орошаемый его же кровью.
