— …нет, ты прикинь, он, значит, свалил отсюда, а мне теперь с бодуна, что ли, мучиться всю жизнь?! — продолжал что-то втолковывать ей Рано. — Получается, если ему на всё наплевать — значит, всегда пожалуйста.
Это он о Лилле. Действительно, так и получается: пришёл, увидел, овладел. Оказывается, Рано Портек — парень тёртый, что-то соображает. Лилль потому так запросто и слился с Тлаа, что реальность, видимо, уже много лет воспринималась им настолько условно, что едва ли для него имело значение, есть ли она вообще. А может, её и вправду нет… Нить неизбежности заменяет собой реальность, а видим мы лишь конечный результат — да и то не все, а лишь те, кого он интересует.
— Чуешь? Жареным пахнет. — Рано остановился у развилки, мимо которой протопал бродяга Лилль, и принюхался. — Точно — от хижины несёт. Пойдём глянем, а может, и нам чего-нибудь обломится.
Дина нашла в себе силы только для того, чтобы кивнуть. К счастью, путь, ведущий к плетёной изгороди, оказался прям и недолог. Через распахнутую калитку было видно, как странный тип в выгоревшем френче, синих галифе и начищенных до блеска сапогах что-то жарит на вертеле, а по всему двору разбросаны петушиные перья.
— Харитон, мы терять время! — крикнул он, глядя на распахнутую дверь хижины. — Давай быстрей будем пожрать и забирать наш Тлаа.
Того, кто появился в дверном проёме, Дина узнала сразу — по фотографиям в деле преподобного Зосимы (он же Маркел Сорока, трижды судимый за квартирные кражи и мошенничество). Это был Харитон Стругач, владелец особняка, бесследно пропавшего из посёлка Сыч.
— Ну нет, — заявил Харитон. — У меня с этой птичкой старые счёты, и я буду её кушать медленно, вдумчиво и с удовольствием. А Тлаа от нас никуда… — он не закончил фразу, обнаружив, что на него смотрят. — А это ещё кто? Рано, ты кого сюда притащил?
— Классная тётка, пьет, понимаешь, как лошадь, — сообщил Рано, улыбаясь во весь рот. — Мы закусить забыли. Может, у вас тут чего есть…
В несколько прыжков Харитон оказался рядом, и взгляд его тут же упал на прожжённую в нескольких местах сумочку. Он замер, и глаза его заблестели хищным блеском.
— Ну вот и всё, — сказал он почти умиротворённо. — Вот и всё. Судьба выбирает достойных. — Он оттолкнул Рано и вцепился в Печать, рванул её на себя, сорвав тонкий кожаный ремешок с плеча Дины. — Свен! Плевать на петуха, пошли.
Он, загадочно улыбаясь, потрепал Дину за щёку, перешагнул через Портека и, держа Печать перед собой на вытянутых руках, двинулся прочь от хижины, полный уверенности в том, что овладел лампой джинна. Теперь весь мир был в его руках, и города, похожие на чайные сервизы, уже маячили перед ним над близким горизонтом.
Человек во френче с сожалением глянул на дичь, почти готовую к употреблению, и бросился за ним, на ходу вытаскивая из вместительного кармана галифе 9-миллиметровый «Лохер».
— Какие всё-таки люди бывают, скажи, — возмутился Рано, когда оба они скрылись за поворотом тропы. — Хорошо, хоть закусь оставили. — Он поднялся и, держась за ушибленный бок, направился к тлеющему костру.
Дина, держась за изгородь, тоже вошла во двор и, с трудом сохраняя равновесие, достигла плетёного кресла. Печати, навсегда остывшей, уже бесполезной, уже не таящей никакой грозы, ей не было жаль, и её абсолютно не интересовало, чем закончится разборка между бывшим гражданином Стругачём и его придурковатым сообщником. Аппетита тоже не было. Было только чувство избыточной лёгкости во всём теле и отрешённой усталости, которая приходит, когда дело сделано и в ближайшее время ничего срочного не предвидится. Ей только подумалось, что этот пьяница, который сейчас пытается схватить голыми руками жареного петуха, наверное, тоже числился в запасе у Нити Неизбежности, которая невидима, а потому всесильна, и у неё в запасе неограниченное число попыток…
Восход Последней Луны, Пекло Самаэля.
Пейзажи один нелепее другого менялись через каждые несколько шагов. Там, где позволял ландшафт, отряд двигался «свиньёй», ощетинившейся оружейными стволами, и на острие, словно вожак птичьего клина, решившего для разнообразия прогуляться пешком, шёл брат Ипат с обнажённым мечом в руке. Временами двигаться приходилось по узкой тропе, висящей над пропастью, из которой на длинных стеблях тянулись любопытные глаза, окружённые лепестками век, или топать сквозь строй бесформенных каменных изваяний, на которых, словно сморчки, росли мозги самых разнообразных форм и размеров — тогда несколько бойцов сбивались плотной группой вокруг поручика и Лиды, а прочие шли россыпью, беря на прицел любой шорох, всхлип, шелест, скрип, подозрительную тишину.
Несколько раз Онисим пытался протестовать против такого внимания к своей персоне, но все, включая унтера Мельника, отвечали, что желают видеть своего командира живым. Накануне на кратком привале брат Ипат провёл с бойцами политинформацию, сообщив, что если поручика или его подружку убьют, то им останется только труп, который они даже похоронить не смогут, а неистребимые сущности могут оказаться где угодно, только не здесь. Получалось, что подразделение выполняло лишь один приказ своего командира — во время движения придерживаться азимута 106, в крайнем случае — 108.
Противник то ли отсутствовал, то ли умело маскировался, а это могло означать, что регулярная армия Несравненного либо потеряла их след, либо вновь собирается применить оружие массового поражения.
Неожиданно со стороны гигантского покрытого рыжей плесенью черепа, по глазницы вросшего в коричневый песок, потянуло свежим ветерком, который нёс в себе запахи, невозможные во владениях Самаэля, — стриженой травы, мёда и далёкого костра.
— Вот теперь уже скоро… — Брат Ипат покинул своё место в строю и оказался рядом с поручиком. — Скоро мы расстанемся, брат Онисим. Навсегда.
— С чего ты взял?
— Скоро сам поймёшь. А теперь слушай меня внимательно, — Ипат перешёл на шёпот. — Пекло не терпит ничего живого, а этот ветер — он живой. Понимаешь?
— Наверное…
— Так вот. Сейчас они попрут — имя им, сам понимаешь, Легион. Не вздумай вступать в бой и своим скажи, чтоб не смели. Если кого-то убьют, он уже вас не догонит. В Спецкорпусе своих не бросают — так ведь?! Что бы там ни случилось, идите навстречу ветру и придёте туда, куда надо. Все придёте.
— Нас же в спину расстреляют!
— Оставь это мне. Идите вперёд и постарайтесь не оглядываться.
Едва он закончил фразу, справа над ломаной линией горизонта поднялась чёрная туча.
— Не оглядываться! Азимут 106. Бегом — марш! — скомандовал Онисим. — Впереди — Тушкан, я — замыкающий! — Он подтолкнул Лиду к унтеру Мельнику и добавил: — Держи при себе. Башкой ответишь.
