Она опустилась на колени, а затем... рухнула на четвереньки, остановившись прямо перед пятном крови. Из открытого рта вывалился длинный, очень длинный, с раздвоением на конце мясистый язык и слизнул кровь. Вернувшись, он выпал вновь, затем вновь и вновь, пока пятно окончательно не испарилось. Девушка двинулась к следующему пятну. Всё так же, на четвереньках.
- Я чувствую твою боль.
Остановившись у следующего пятна, она слизала полностью и его, затем тяжело сглотнула и двинулась к следующему. Её глаза налились слезами, а руки с ногами дрожали.
- Я вижу её причины.
Она доползла до следующего пятна, и вновь язык заметался, быстрыми размашистыми движениями уничтожая свидетельства присутствия Уробороса в Риме. Она заплакала. Пока пятно исчезало, слёзы обильными ручьями текли по щекам, а затем... она резко выпрямила торс, откинула его назад, развела руки в стороны и громко закричала. Эхо её крика продолжило гулять между домов, спугивая каким-то чудом выживших кошек.
- Ублюдки! Сволочи! Убийцы! Недоноски! Жалкие букашки! - выкрикнула она, а затем вновь сорвалась на бессмысленный, полный боли и горечи крик, который согнул её пополам.
Наконец, когда в лёгких не осталось воздуха, она поползла. Не как человек. Она не использовала руки. Словно змея, неуклюжая, медлительная, она подползла к следующему пятну. Девушка выглядела разбитой, потерявшей смысл своего существования.
- Знаешь... так не должно быть, - плаксивым дрожащим голосом сказала она пятну.- Не должно... ты должен был дождаться меня... эта девочка... стала бы проводницей нашему дитя... она встретила бы нашего ребёнка. Он объединил бы в себе силу земли, воды и пламени... всего того, что было у нас... он был бы сильным и могущественным... смелым, как папа... выносливым... как мама... а эти жалкие ничтожества тебя убили... как всегда убивали, - всхлипнула она, зажмурившись, - Я отомщу... я всё исправлю, любимый. Обещаю. Ни капли нашей крови не достанется больше этим букашкам.
Её рот снова открылся, и язык заметался по пятну крови.
Соня сидела перед своей племянницей, глядя в её холодные металлические глаза. Ей казалось, что она плачет. Эти серебристые швы по линиям слёз, словно у грустного арлекина. У Сары было отсутствующее выражение лица, словно что-то её расстроило так сильно, что она не может прийти в себя. Наконец, Соня решилась коснуться её щеки. Холодная. Металл. Из глаз девочки брызнули слёзы.
- Почему ты не говоришь со мной? - глаза Сары, словно у куклы, двинулись и посмотрели прямо на неё, - Сарочка, миленькая. Это же я, Соня, ты меня помнишь?
Ноль эмоций. Абсолютный. Холод, сравнимый с космической пустотой, пробежал по позвоночнику Сони.
- Мы уже нашли способ. Сигма-зомби. Знаю, тебе это не подходит, но Нарьяна обещала, что придумает способ. Мы уже помогли Марии. Я видела: она ходит и разговаривает, как обычный человек. Пожалуйста, Сара, не сдавайся. Не сходи с ума... как мама.
Девочка шмыгнула носом. Ей собственная сестра была той самой Неуловимой Джейд, которая стояла за всем этим. Это был словно удар ножом в сердце. Когда Соня узнала об этом, она чуть было не лишилась сознания. Она потеряла счёт времени, интерес к миру. Превратилась в растение. Сама не знала насколько. Она тогда даже не могла плакать. Не находила сил. Была разбита. Потеряна... как Сара сейчас.
Серафима. Так её звали. Сара теперь пророчица. Сигмафин. Самый мощный NI в мире. NI, который предсказал всё это.
- Дальше будет хуже.
Так сказала она Нарьяне, когда та приходила. Они даже похожи. Пока они не встали рядом, Соня не замечала, что Нарьяна не живая. Их глаза абсолютно одинаковые. Цепкий взгляд, выхватывающий новое, быстрые кукольные движения. Нарьяна такая же, как Сара. Но когда Соня об этом сказала, та не согласилась.
- Я не такая же. Я совершенней.
Совершенней? Но как? Почему? Зачем тогда ты, такая совершенная, спрашиваешь совета у Сары? Почему ты слушаешь её, если ты такая совершенная?
Но Соня не могла найти в себе силы злиться. Не могла. Нарьяна помогала ей. Помогала им всем.
Точно так же Соня не могла найти в себе силы бояться, хотя знала, что в это зимнее солнцестояние последняя концепция обретёт силу.
Мария сидела на краю крыши, взирая на зелёный мегаполис, выглядящий так, словно он был разрушен сотни лет тому назад, и теперь природа, не сдерживаемая более человеком, забирает своё. Но это ложь. Этим событиям всего два дня. Два дня ужаса и паники, когда город находился в руках ненормального всемогущего мага. Лазурного Тюльпана. Самого страшного и самого последнего из преступников категории 'А+'.
- Но ведь всегда будет кто-то, категории 'А+', верно? - спросила она у ветра. Ветер ответил ей, раздув её новые длинные и шелковистые волосы. Эти волосы принадлежали той, чьё имя она не знала. Той, кого она выбрала просто за красоту тела, обрекая её на смерть.
- Она всё равно должна была умереть, так пусть умрёт с пользой.
Ветер вновь ответил ей, чуть успокоившись, и мягко потрепал ворот её кружевной сорочки, созданной Рейко в момент оживления тела. Помимо этого она буквально вмонтировала наушники гарнитуры ей в голову. Чтобы никто не мог снять их, не отделив эту голову от тела. Ногти на пальцах с силой впечатались в ладони.
- Я ведь такая, как ты, Джейд. Я теперь знаю, кто ты. И пусть ты сбежала, прихватив с собой Катерину, я найду тебя.
Самая безумная догадка оказалась самой правдивой. Крест. Крест был чем-то большим, чем просто святым оружием. Даже большим, чем сигмафин. Крест был клеймителем душ. Последним, который остался в этом мире. Об этом ей рассказала Рейко. Мария слышала их разговор. Она слышала каждое слово. Чезаре и Рейко. И Нарьяна. Та самая, что приютила Лилит.
Мария поднялась на ноги и взглянула вдаль. Гордо. Уверено.
- Нет. Мы всё же отличаемся. Ты забыла обо всём в своём гневе. Ты сознательно пошла на обращение, а я этого не хотела. Но ты не убила меня. Ты сделала меня сильней. Теперь моё тело не столь хрупко, как раньше. Я теперь могу не просто слышать их, - взгляд Марии стал холодней, - Я теперь могу приказывать им. Ты ведь даже сама не подозревала о том даре, который во мне заключён. Опасном. Страшном. Противоестественном.
Она закрыла глаза и покачала головой.
- Почему я говорю с тобой? Ты ведь меня не слышишь. Не сейчас. Не на таком расстоянии. Быть может, после обращения я тоже лишилась разума. Окончательно и бесповоротно? Но почему-то меня это не волнует.
Она открыла глаза, и по щеке покатилась одинокая слезинка.
- Это всё неважно. Я просто убью тебя. Тебя и Робина.
Неторопливым движением Чезаре переставил пешку. Фигурки на его доске были не столь вычурными, как у хитроумного отца Патриция, и более абстрактными. Но - тем лучше. Легче представить на их месте реальных людей. Вот белая ладья - все еще где-то ползающая перчатка Робина, белая не только из-за своего цвета, но и потому, что именно белые всегда делают первый ход. Вот черный офицер - суперсолдат, предотвративший катастрофу в Касабланке... Ну, если можно говорить так о полном уничтожении города. А вот черный король - эту роль молодой кардинал со свойственной ему скромностью приписывал себе. Хоть и понимал, что в действительности он - всадник или, в крайнем случае, ферзь.
