А Медяк потрошил рюкзаки, торопливо вываливал их содержимое в яму, подбирал цацки, что подороже, и складывал в пустой рюкзак.
Перехватив мой взгляд, он ухмыльнулся и подмигнул:
— Сколько здесь хабара. А, Бедуин? Чтобы все вывезти, вертолета не хватит.
Вася Пыра услышал, покачал головой:
— Ох, и жадный ты, Медяк. Тут надо думать, как уцелеть, а ты цацки хватаешь. Правильно тебе погоняло дали — за медяк удавишься.
— Может, и удавлюсь. Только когда мы будем в Муторае, а ты, голь перекатная, ко мне подвалишь да денежку в долг клянчить начнешь, я тебе этот базар припомню.
— Пыра прав, не до цацек сейчас, — вмешался я. — Заканчивай ты это дело, тезка. Лучше оружие себе подбери…
Я осекся — от покинутой нами земляной тюрьмы раздался яростный рев. Судя по всему, конвоир, который относил Кузю, вернулся, обнаружил трупы коллег и поднял тревогу.
— Все, мужики, сваливаем, — поторопил я. — Медяк, что у тебя с оружием?
— Порядок. — Он закинул рюкзак с цацками за спину и взял в руки абсолютно целый ПКМ. И когда только успел его откопать? — Во, видал, Бедуин, какого красавца себе надыбал?
— А потянешь? — Я имел в виду вес пресловутого красавца. Конечно, Медяк, сразу видно, мужик не хилый, но чтобы стрелять на ходу из ручного пулемета, нужна еще и сноровка.
— Потяну. Не впервой, — отмел мои сомнения Медяк.
— А патроны есть?
— Два комплекта. — Он показал две сменные металлические коробки защитного цвета с уложенными внутри пулеметными лентами.
— А сошки?
— А может, тебе еще и сисястую бабу в придачу? — ухмыльнулся Медяк. — Нету сошек. Да и на хрена они мне?
— Ну, как знаешь… Малой, поступаешь в пулеметный расчет. Будешь помощником Медяка, — полушутя распорядился я.
— А что надо делать? — растерялся Малой.
— Не мешать! — отрезал Медяк. — Бедуин, я с напарниками не работаю.
— Ну, как знаешь, — повторил я. — Уходим, мужики. Док, держись ко мне ближе. На рожон не лезь и не забывай про щит с невидимками.
На этот раз далеко уйти нам не дали — из-за хижин скользнули несколько едва видимых, будто сделанных из стекла фигур.
Перешедшего в режим невидимости хуги можно худо-бедно различить лишь во время движения, но если он замирает неподвижно, то полностью растворяется в окружающем ландшафте.
— А-а-а! Суки! — Медяк завопил во всю силу легких, подбадривая себя, и саданул широкой злой очередью.
Пулемет в его руках заплясал, задергался. Тезка переоценил свои силы и сейчас с трудом справлялся с отдачей. И все же его титанические усилия принесли свои плоды — воздух окрасился кровью, раздались вопли, а затем трое «голодных» стали видимыми. Один из них, грудь которого напоминала решето, рухнул замертво на землю. Готов. С такими ранами даже хуги не живут. А двое других «голодных» получили несмертельные ранения, и у них наверняка уже включился процесс регенерации. Они потому и стали видимыми. Когда идет регенерация, способность «стелс» пропадает.
Раненые хуги попытались скрыться за хижинами, но точная очередь Дока сняла одного. Пыра выстрелил во второго. Промазал. И тут же был вынужден переключиться на другие цели.
Так, ощетинившись свинцом, мы бодрой рысью двигались по селению. Впереди, точно бронеход, пер Медяк с ручным пулеметом. По сторонам его прикрывали Док и Малой, а мы с Пырой защищали тыл.
Наш шальной прорыв увенчался успехом — без потерь мы выскочили на площадь перед алтарем.
Шамана, естественно, здесь уже давно не было. Небось сбежал одним из первых, паскуда. Точнее, сбежала. А вот Кузя был. Ему, видно, дали выпить какой-то наркотический настой, потому что он по-прежнему пребывал в сознании. Гарпун уже вытащили, рану прижгли, чтобы остановить кровь. Левшу положили на плоский камень для жертвоприношений, а вокруг головы разместили дугой шесть желтых кубиков.
Остальные блестели золотыми гранями в черном круге выжженной земли под парящим камнем, вернее, огромным базальтовым шаром. Висела эта многотонная махина примерно на высоте трех метров и выглядела настолько неподвижной, что казалось, она покоится на невидимом постаменте. Зрелище не только чудное, но и вызывающее иррациональный трепет.
Кубиков на земле было много. Пока еще мы находились далековато от алтаря — на другом конце площади, но мне показалось, что их там десятков пять, не меньше. Хуги начали выкладывать из них какой-то сложный узор, но закончить не успели. Рядом лежали три цацки: леденец, перышко и огневик-камень. Интересно, они тоже нужны, чтобы активировать спрятанный в кубиках источник энергии?
Те же мысли обуревали и Дока. Он пожирал глазами и кубики, и цацки, но сломя голову бежать к ним через площадь не спешил. И правильно делал.
Сейчас нельзя отрываться от коллектива и ломать боевой порядок. Действовать нужно всем вместе, прикрывая друг друга.
А вот Гарик Малой столь разумной осторожностью похвастаться не мог. Забыв обо всем, он бросился к брату:
— Кузя! — но тут же остановился, наткнувшись на невидимого хуги.
— Куда?! Назад! — Вася Пыра попытался прикрыть Гарика огнем, но автомат заклинило и вместо очереди раздался один-единственный выстрел.
Воздух перед Малым окрасился кровью — Васина пуля попала «снежному человеку» в грудь, но не убила и даже не остановила. Хуги взмахнул широченной лапищей и отвесил Гарику такую затрещину, что Малой отлетел на несколько метров в сторону и распластался, оглушенный. Мы с Доком добили «голодного», но Гарику помочь уже не смогли — другой хуги подскочил к парню и со всей силы ударил его ногой по шее, сплющивая, ломая кадык и позвонки, разрывая трахею и гортань. Тело Малого дернулось в предсмертной агонии.
— Все. Сгорел, пацаненок. Эх, жизнь-подлюга! Малой-то раньше брата ушел. А Кузя еще живой, — прокомментировал Пыра.
Серёня Медяк завопил и дал широкую очередь по площади, разгоняя хуги. Лицо тезки покраснело от натуги, к тому же нагревшийся от интенсивной стрельбы пулемет наверняка обжигал ему руки. Но главное Медяк сделал — позволил-таки нам прорваться за очерченный кольями круг алтаря.
— Пацаны, прикройте меня! Я перезаряжаюсь. — Медяк присел на землю, опуская рядом ПК.
Я занял позицию возле камня, на котором лежал Кузя. Тот скосил глаза — узнал.
— Ну, привет, бродяга… Вот где свиделись… — в перерывах между очередями поздоровался я.
Кузя в ответ мигнул: дескать, да, кто бы мог подумать, что все так закончится, а потом вопросительно заметался взглядом, будто спрашивая: где Малой?
— Нету его… — Мой голос потонул в треске пулеметной очереди.
