— Похоже, нам теперь не будет покоя, - пробормотал Венис. Ландзо взглянул на него.
— Ну и ладно, это наша работа.
Тихо и таинственно зазвучала струна. Ласс взял гитару. Иволга посмотрела на него с одобрением.
— Правильно, Ласс. Хорошее дело, давай споем чего-нибудь.
Он кивнул. Гитара под его пальцами зазвенела мелодией.
Узнав, как черна чернота,
Как железно железо,
Падай ничком, на руках пустоты не уснешь.
Тихо - горят глаза,
Горят далекие звезды,
Горят парсеки пространства.
Не жди - ты напрасно ждешь.
Чистая синяя ночь.
Не плачь - не стоит свеч.
Слезы не воск, не капай
На чистый пространственный плащ.
Ты не вернешься вернешься,
Ты встретишь ломкое эхо,
Ты скажешь "прощай", но снова
Услышишь "не плачь, не плачь"
Арнис почувствовал, как тонкие пальцы Ильгет скользнули в ладонь. Он бережно сжал эту руку, любимую до замирания сердца. Он снова почувствовал удивление и счастье оттого, что вот это чудо - с ним.
До каких пор, Господи? - спросил он про себя. До Мартанги? Я знаю, Ты можешь забрать ее у меня в любой миг. Но спасибо Тебе за то, что сейчас она есть. И даже со мной.
И упадут пространства,
Звезды в бешеной пляске
Лягут на путь отхода,
Лягут. Вернутся на путь.
Избегнув вращенья времени,
Ворвешься в пространство ветра,
И, не коснувшись света,
Поймешь: не вернуть. Не вернуть.
Тихо потрескивал костер.
И молчало над головой бездонное звездное небо.
Если лечь на спину, положив под затылок ладони, ощущая одной стороной ночную прохладу, другой - чуть жгучее тепло костра, и смотреть вверх, на сплетения звездных дорожек, на мелькающие огоньки флаеров и кораблей, то можно вдруг ощутить, что ты уже почти совсем понимаешь… почти все. Что вот-вот прорвется какая-то завеса, и этот мир перестанет быть загадкой - навеки.
И что, может быть, смерти нет.
Есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Это море. Это трепещущий живой огонь. И звездное небо.
Звездное небо, с почти слившимися россыпями дальней светящейся пыли, с черными неожиданными провалами, с диковинными сплетениями светлых узоров, ложащихся в привычный рисунок созвездий.
И еще чья-то рука коснется твоего плеча, и ты услышишь негромкий разговор, и тихонько в темноте зазвенят невидимые струны.
Ласс Канорри. Как будто всю жизнь среди нас. Мы еще ничего не знаем о нем, он ни разу не был с нами на акции. Но у него такое же точно лицо. Костер отражается в нем, как в зеркале. И странные синие артиксийские глаза смотрят в огонь безотрывно.
Вот Ойланг сидит, и не убирает своей руки с плеч Мари, маленькой, темноглазой, притихшей. Ее младшие дети, уже выросшие, Квент и Дик, сидят рядом.
Вот Иволга с гитарой, и две собаки, черная и белая, лежат справа и слева от нее.
Тебе придется выбирать, подумал Арнис. Так сказал Дэцин, и он прав, я теперь и сам это понимаю. Уже скоро, на Мартанге, надо будет выбирать - кого послать на смерть. Ласса, который еще может написать много хороших стихов. Вениса - врача. Женщин - Мари, Иволгу, Айэлу… Ильгет. Бесконечно любимую мою. Да всех жалко… Ландзо, Ойли… Господи, за что мне все это?
Он чуть сильнее сжал руку Ильгет. Любимая повернулась к нему, рукой коснулась его волос.
— Ты что, Арнис?
— Не верю, - прошептал он, - что ты со мной.
Он поцеловал ее руку.
— Долго ли это будет? - вырвалось у него. Ильгет покачала головой.
— Не бойся, родной. Мы умрем в один день.
Она была права.Они умерли в один день двадцать пять лет спустя. Это произошло про приговору суда Третьего Круга Ордена Великого Кольца. На планете Калликрон. Кнасторам наконец удалось получить в свои руки командира "Минакса", префекта Арниса Кендо, и его постоянного адъютанта, Ильгет.
Стоя в кругу кнасторов с опасно сверкающими иоллами, Арнис испытывал некоторую внутреннюю гордость и радость - оттого, что происходит это не на Квирине.
Стоять ему было тяжело, голова болела и кружилась, на левую ногу не встать. Но он старался не опираться на Ильгет, лишь крепко сжимал ее ладонь. Один из кнасторов зачитывал приговор, голос его гулко отдавался эхом под сводами зала.
За многочисленные злодеяния, совершенные на Квирине, Калликроне, Дике и других мирах… перечисление…
Да, ты прав, я совершил все эти злодеяния, думал Арнис. Но мы вышвырнули вас с Квирина.
Вас там больше не будет. Я надеюсь.
И еще он думал, что смерть будет легкой, все страшное позади. И жаловаться на на что - он прожил свою жизнь. Только очень, нестерпимо жаль Ильгет. Просто инстинктом - не хочется даже малейшего ее страдания.
Господи, помилуй. Вот и настало время… Помилуй меня, Господи! Ведь он прав. Я совершил все эти злодеяния. Это я убивал и отдавал приказы убивать. Пытал людей и отдавал такие приказы. Я вел информационную войну и занимался слежкой и преследованием. Это я превратился в чудовище. И я даже не могу сказать, что делал это во имя Твое - я делал это потому, что мне деваться некуда было. Я немилосерден, но я все еще почему-то надеюсь, что Ты будешь милосерден ко мне. Я не знаю, был ли я прав, до конца - не знаю. Прости меня, Господи, пожалуйста, прости! Я даже не могу сказать, что готов ответить за то, что делал - мне нечем отвечать. Я слишком ничтожен, чтобы заплатить за зло, которое делал. Что бы я ни претерпел, адекватной платой это не будет. Но Ты уже заплатил за это зло… Господи, у меня ничего нет, кроме Твоей крови. Прости меня, любовь моя, Христос мой!
Кнастор стоял прямо перед Арнисом, командир "Минакса" видел, как колышутся складки серебряного плаща.
— Мы, кнасторы, не занимаемся казнями. Но это лучшее, что мы можем предложить вам. Мы должны вас остановить, ибо зло, принесенное вами в мир, слишком велико.
Арнис усмехнулся краем рта.
— Ваше следующее воплощение будет удачнее. Вы можете начать все заново. Ваша жизнь была бессмысленной, префект. Вы посвятили ее войне, убийству, злу. Но мало того физического зла, которое вы творили! Вы принесли неисчислимую бездну духовного зла. Поклоняясь догматам, вы заставили слишком многих отказаться от духовного возрастания и пути к Свету.
И это то единственное, подумал Арнис, что Господь сделал через меня безусловно хорошего.
Он взглянул на лицо Ильгет, и снова, как давно уже, лицо это показалось ему ангельским - сияюще-светлым, несмотря на темное пятно крови, рану, запекшуюся на виске. Ей были так безразличны слова кнастора. Она даже чуть улыбалась.
Арнис почувствовал, что кнастор сделал паузу и смотрит на него. Он должен что-то сказать?
Но что? Если бы не Ильгет, он был бы счастлив сейчас. Смерть - достойная, в конце концов, умереть в бою у него, префекта, шансов уже почти не было. Да и легкая смерть к тому же, не мучительная, все худшее уже позади. Единственное, жаль Ильгет, страшно будет видеть ее смерть. Хотя возможно, его убьют первым.
