Причина, по которой не стрелял второй гвардеец, была проста – он лежал возле бортика бассейна, хрипел и бился в предсмертных конвульсиях. Плоская рукоять тяжелого метательного ножа торчала у него прямо из сердца.
– В укрытие! – Завидев такую картину, Карлос тут же присел за ближайшую скамью. Идти грудью на бесшумную смерть он не желал. Охотники последовали его примеру, но взбудораженный гвардеец наплевал на собственную безопасность и склонился над убитым товарищем. Правда, помочь ему он был уже не в состоянии.
– Попал? – спросил Матадор Ангела-Хранителя.
– Не знаю, – раздраженно откликнулся тот, подбирая автомат погибшего и закидывая его себе за плечо. – Это Гордон его хорошо рассмотрел, а я только тень заметил…
И, не обращая внимание на присутствие старшего по званию, выругался.
Карлос не стал уподобляться гвардейцу и палить наугад. Не покидая укрытия, он пристально всмотрелся в заросли через прицел карабина. Задетые растревоженными птицами и пулями Ангела ветви раскачивались, и определить в их мельтешении удирающего убийцу было нелегко. Интуиция подсказывала Охотнику – раз уж Морильо предпочел избежать схватки, то наверняка ретировался отсюда подальше. И все же Карлос не рискнул вставать в полный рост, а, пригнувшись, прокрался к фонтану на корточках. Он знал, что именно обнаружит на бортике бассейна, и просто хотел лишний раз убедиться в своей правоте. Мрамор был заляпан кровью – геройски погибший брат Эдгар оставил на теле своего убийцы серьезную отметину. Но надеяться на то, что рана вот-вот доконает Морильо, не позволяла прыткость, с которой тот уходил от преследования.
– В цепь! – скомандовал Карлос поредевшей группе. – Вперед, короткими перебежками от дерева к дереву! Отрезаем Морильо от ближайшего выхода. Надо продержать его здесь, пока патрули полностью не блокируют оранжерею.
Ближайший выход находился как раз за теми дверьми, через которые Гонсалес впервые вошел в зимний сад, направляясь на встречу с Его Наисвятейшеством. Двери открывались в главный дворцовый коридор, откуда вырвавшийся из оранжереи Морильо мог направиться либо к парадным воротам, либо, с учетом того, что путь на верхние этажи ему преградят посты, в хозяйственные помещения. Первый вариант Карлос отмел для убийцы как тупиковый – у парадного входа взвод охраны; покончить с собой Морильо мог и не покидая оранжерею. Лишь второй вариант был для него перспективным: кухня, комнаты слуг и прочие помещения первого этажа были связаны друг с другом системой служебных коридоров. В некоторых из коридоров для прислуги имелись отдельные лестницы на верхние этажи. Естественно, все они сейчас охраняются, однако…
Еще четверть часа назад Матадор верил, что у него под контролем каждый закуток дворца Гласа Господнего. Уверенность в собственной предусмотрительности начала испаряться из него в тот момент, когда он взглянул в мертвые глаза брата Эдгара. А смерть гвардейца начисто выветривала последние остатки этой уверенности.
Трижды проклятый Морильо с его трижды проклятыми идеалами! Хищный зверь, у которого, похоже, несколько жизней. Даже несмотря на то, что сам он давно причисляет себя к мертвецам…
Ласкающие ухо звуки тревоги донеслись до Матадора, когда его продирающаяся сквозь заросли группа почти достигла цели. Топот множества ног по ту сторону оранжерейных дверей придал Карлосу и братьям смелости, и оставшееся до выхода расстояние они пробежали, не прячась. Гонсалес имел все основания считать, что они опередили рвущегося из оранжереи убийцу, поскольку следивший за выходом Охотник помалкивал. При обнаружении врага он стрелял бы, не задумываясь.
Карлос снова опоздал. Часовой без движения лежал навзничь прямо в дверном проеме. Убийца прикончил его тем же способом, что и гвардейца у фонтана, только на этот раз метательный нож мерзавца угодил жертве точно в глаз. Морильо оставил свое оружие на месте убийства – это означало, что он не только спешил, но и то, что такого добра в его в карманах еще предостаточно. Матадора жгла бессильная ярость, которая, впрочем, не помешала ему восхититься выдержкой врага, даже будучи серьезно раненным, все еще обладающего твердой рукой и выверенным глазомером.
Большая группа Ангелов-Хранителей под командованием Джованни Скабиа приближалась к выходу из оранжереи со стороны главного коридора. Завидев своих, гвардеец из команды Карлоса перепрыгнул через труп Охотника и бросился навстречу непосредственному командиру, прямо на ходу докладывая ему о случившемся. Так что когда Джованни и его бойцы подбежали к Матадору, они были в курсе событий.
– Морильо неподалеку, – добавил к докладу гвардейца Карлос, указав на едва заметную цепочку капель крови, уходящую по полу за колоннаду. – Он ослаблен и истекает кровью. Но это не значит, что мы должны воспринимать его как без пяти минут мертвеца, – Матадор скорбно посмотрел на своего погибшего бойца. – …Кто будет так думать, умрет раньше, чем увидит перед собой врага. Брат Джованни, ваша новая задача – изолировать восточный сектор дворца. А мы с ребятами… – Охотник кивнул на спешивших к нему по центральной аллее оранжереи Риккардо и остальных бойцов Пятого отряда, – возьмем эту узкоглазую тварь…
Окрестности Марселя. Запах моря. Запах дыма, жаренного на костре мяса и нагретых солнцем камней. Прекрасная Лисица, сидящая рядом на расстеленной палатке. Впереди еще одна незабываемая ночь. А завтра, возможно, еще одна и потом еще…
Нет, ошибка: Лисицы почему-то рядом не наблюдается. Ах да, она же ушла с друзьями в город… В какой город, о чем ты, Сото? Забыл, где находишься?
Не забыл.
Но дым и тепло раскаленных камней – откуда они во дворце Гласа Господнего? Их не может здесь быть, ведь они – лишь воспоминания, не больше. Происки уставшего и обескровленного мозга, медленно, но верно теряющего связь с реальностью. Вот только что теперь считать за реальность: Марсель или дворец Пророка? Глаза видят холодный мрамор дворца, а нос чует горячие запахи свежезажаренного мяса, без которого не обходилась ни одна вечеринка Людей Свободы. Какому из чувств верить?
Боль в раненом плече – она не обманывает. На марсельском берегу в Сото не стреляли. Стреляли везде – в Сарагосе, в Мадриде, в Ватикане, – но только не там. Значит, все-таки дворец Гласа Господнего… Но дым и жара?
Кухня! Огромная просторная кухня и разбегающиеся во все стороны люди в белых колпаках. Ужас поваров и прислуги оправдан: к ним ворвался безумец с остекленевшими глазами и обнаженным мечом в руке. Намерения безумца были написаны у него на лице, и принять их за мирные мог разве что такой же умалишенный.
