– В лаборатории. – так же таинственно ответила ему Система. И показала помещение.
Гвен не смотрела на диковинных животных. Она была у дальней стенки. Там тоже образцы, замороженные в жидком азоте. Живые ткани. Это были миллионы будущих животных, рыб, птиц. Ярс, как и Стайс Чевинк, мог вырастить для покупателя любую форму жизни, какую мог добыть в своих скитаниях.
Гвен искала что-то нужное ей. Она знала, что это корабль Барса. Но найти что-либо без каталога было невозможно. А каталог хранился в памяти Системы. И Система никогда не повинуется чужому. Или почти никогда. С Системой Стайс Чевинк разговаривал на языке Летучего Барса.
Гвен, быстро перебирая легкими ногами, спешила в рубку.
– Система, – тихо, но требовательно, проговорила она, – предоставь каталог экспонатов.
– Предоставь. – кратко скомандовал из своего наблюдательного пункта Стайс.
На экране высветился и медленно потек список, составленный на языке Ярса Стамайера. Королева что-то внимательно искала. «Вот как?» – подумал Стайс Чевинк. Она опустила руки и некоторое время смотрела на экран.
– Спасибо. – печально проронила Гвен.
Он не просил ее больше воспользоваться услугами медотсека. А она не предлагала ему кофе.
Но временами Стайс видел, как неловко держит она руку. И никак не мог увидеть, что происходит с раной.
Ночами Гвен все так же выходила и, не особенно заботясь о том, спит он, или не спит, наведывалась в лабораторию. Игра так затянулась, что стала надоедать своим однообразием.
Этой ночью она отправилась в препараторскую. Стайсу надоела слежка и он не пожелал подсматривать за Гвендалин.
Девушка достала инструменты, выбрала один, по ее мнению, самый подходящий.
– Пассажирка взяла скальпель. – разбудила пилота бдительная Система. Стайс не ответил.
Никто ей не препятствовал. Девушка подошла к одной из раковин и без обезболивания вскрыла бугор на тыльной стороне ладони. Слила в отверстие темную кровь и тщательно ее смыла. Она даже не прибегла к дезинфекции. Но Система промолчала, раз пилот не счел нужным реагировать.
Стайса стала так утомлять эта таинственность и внутренняя напряженность Гвен. Если бы он знал, что она ищет! До этого он думал, что ей нужен Ярс Стамайер. Но королева не предлагала начать поиски пропавшего торговца. Да и глупостью все это было. Ярс умер. И давно. Гвендалин, как сама призналась во сне, желала найти что-то на корабле его. И это был не Барс. «К сожалению, это был и не Волк.» – печально подумал Стайс.
Он вспоминал о тех двух месяцах, когда они были так счастливы на островах. Но, стоило ей попасть на челнок, как счастье и закончилось. Он боялся спрашивать ее. Боялся, что под оболочкой Гвендалин откроется не королева Сеяллас. Нет! Он боялся обнаружить там преисподнюю.
«Что ты ищешь, королева?» – спросил он ее однажды, когда она спала.
– Саму себя. – тихо, как всегда во сне, ответила в ней тайна.
Он задумал трюк. Корабельный компьютер должен все проделать сам. Стайс не желал знать ничего. Пусть найдет, что ищет. Может, успокоится. Может, вновь повеселеет. Рука ее уже явно стала подживать. Пусть медленно, но здоровый организм взял свое. И Гвендалин уже не морщилась едва заметно, когда брала столовые приборы. Хотя повязку так и не сняла. Он делал вид, что не замечает, как она сама ее меняет. Но Стайса удивляло то, что королева, по-видимому, так и не прибегла к искусственному подавлению его памяти о ее ране.
Когда она днем случайно забрела в рубку, Система доброжелательно спросила пассажирку, что она такое ищет. Не могла бы Система ей помочь?
Для этого Стайс воспользовался записью своего голоса на языке Ихобберы, промодулировав звучание. Гвен должна думать, что Система сама желает с ней сотрудничать.
– Я ищу подарок Феанноры.
Система промолчала. Она не знала, что сказать. Дальнейших распоряжений ей пилот не оставил. И речевое послание на языке дреммов было лишь одно.
Система знала Феаннору. Поэтому, когда Гвендалин, решив, что не дождется ничего от неразговорчивой с гостями корабельной техники, почти ушла, на большом экране вспыхнула картина.
Гвен резко обернулась и замерла, во все глаза глядя на красавицу, в объеме, цвете, звуке возникшую на нем.
– Мой Барс! – нежно сказала Феаннора.
И ее голос заполнил рубку. За ее спиной была все та же рубка. Принцесса была в ней одна. Видно, она сама сумела включить запись. Непонятно как, но Система послушалась ее и запись делалась непосредственно с пульта.
– Мой Барс! И глаза ее затрепетали, словно пламя.
Принцесса говорила. Слова архаического языка дреммов текли с ее карминных губ, как песня.
Гвен ждала. И вот принцесса поднесла к струящимся, подобно шелку, черным волосам меноверский ритуальный нож и срезала прядь волос. Оставив свой прощальный дар на пульте, она направилась на выход. Обернулась, еще раз улыбнулась и пропала.
– Система! – проговорила Гвен. – Мне нужно это.
– Хозяин, пассажирка хочет экспонат Е7д870.
– Отдай ей. – распорядился, не глядя, Стайс.
– Подготовить для транспортировки? Стайс подумал и отдал приказ.
Гвен была оживленной и снова щебетала. Они устроили веселый бой на подушках. Живой кристалл в восторге записывал их шумливую возню.
– Смотри! – со смехом воскликнул Стайс. – У тебя повязка спала! И тут же, получив подушкой по макушке, все забыл.
За завтраком шарик хлеба угодил ему в середину лба.
– Мне надоело здесь торчать! – с вызовом объявила Гвен. – Хочу домой!
– Как скажешь, королева! – весело согласился он. – Куда прикажете?
– В Аффару!
Спустя лишь несколько минут, флайер выскочил из неприветливых холодных зимних вод и стремительно, как молния, взмыл в небо.
В грузовом отсеке находилась капсула, в которой в холоде жидкого азота хранился прощальный дар Феанноры. …
– Смотри, Стайс. Это мой дворец. Он был очарован.
* * *
Они снова переживали медовый месяц. Бродили по базарам Бабеллана. По его мощеным розовым камнем улочкам и площадям. Кормили с рук павлинов, бросали аметисты в фонтаны. Катались в маленьком ландо по бесконечным парковым аллеям. Плавали на весельных судах, под балдахином, по медленно текущим водам реки Илнары. Стайс оставил свой обычный, непритязательный на вид, комбинезон. И королева разодела его с пышностью, достойной гостя царского двора. Они плыли под медленные песни, которые поют в Аффаре, под звоны длинных струн, под журчание воды. С зеленых берегов на них смотрели белые каменные виллы, сбегали к водам лестницы. Их осыпали ароматнейшим дождем летящие по ветру лепестки магнолий, вишен, яблонь, роз. В Аффаре круглый год была весна.
